Точнее говоря, нам нельзя. Но ведь здесь могут быть и японцы. Обиженные японцы, стоит заметить, весьма склонные в таких случаях помахать мечом направо и налево. Мысль показалась стоящей. Помехи убрали и быстро перекинулись парой телеграмм с «Рионом», который, исходя из утренней переклички, был ближе всех и не занят на позиции. После чего устроили небольшой спектакль.

Капитан Арчер, отставной офицер военно-морского флота САСШ, вел свое судно «Дорик-Стар» из Кобе в Гонолулу. Настроение было хорошее. Все риски, связанные с рейсом, остались позади, вместе со взрывчаткой и какими-то механизмами, перекочевавшими из трюмов на причалы активно восстанавливавшегося порта. Оплата за этот груз больше чем в десять раз превышала доход от высаженных пассажиров, коих едва набиралась четверть от общей вместимости, и обеспечивала превосходную рентабельность всего перехода через океан.

Душу приятно грели честно заработанные доллары. К тому же, как обычно, нашлась возможность пополнить счет и на обратном пути. Помимо почтенной коммерческой публики, больше чем на треть заполнившей каюты, он уже в который раз исполнял и особые, деликатные поручения. Небольшой, но тяжелый, окованный железом сундук, хорошо спрятанный в капитанской каюте, – его личный приработок. Риска, считай, никакого, а деньги немалые.

Когда ему доложили о дыме, нагоняющем с левого борта, он даже не встревожился. Световые сигналы с того судна, с требованием остановиться или изменить курс, оставил без внимания. Судя по работе телеграфа без проводов, догонял их русский, но предъявить Арчеру он ничего не мог, так что капитан решил даже чуток поразвлечься. Приказал в машину приготовиться дать самый полный, а штурману, обоим вахтенным начальникам, торговому представителю, сопровождавшему груз до Кобе и теперь возвращавшемуся в Штаты, и своему помощнику предложил пари, кто окажется быстрее. Силы казались примерно равными, так что ставки были сделаны.

Преследователя подпустили поближе, чтобы хорошенько разглядеть, и гонка началась. Русский был достаточно крупным и мореходным судном. Перед надстройкой четко просматривались два солидных орудия за большими коробами щитов. Арчер оценил рациональность их размещения. В случае боя они оба могли стрелять на любой борт, а при погоне для заднего непростреливаемым оставался только довольно узкий сектор строго по носу. В бинокль даже читалось название, выведенное кирилицей позади клюза. «Сунгари» – это у них такая река в Сибири. Как у них Миссисипи.

Он продолжал что-то отмигивать, и это разбирали наблюдатели, пытаясь доложить, но капитан не слушал. Он распорядился сообщить о встрече по радио, лишь ухмыльнувшись, когда узнал, что передачу вскоре оборвали. Ну и черт с ними. Пускай япы «порадуются».

А на мостике уже царил азарт. В котлах «Дорик-Стар» еще имелся запас пара, в то время как «Сунгари», похоже, дал свой полный ход и догонял, но с трудом. Сблизившись вплотную, с его мостика через мегафон, явно, чтобы хорошо слышали и все на палубах, прокричали по-английски, что судно идет в район активных боевых действий. В целях безопасности рекомендуется вернуться в порт.

Такое нарушение «правил игры» взбесило. Не хватало еще, чтобы кто-то из уважаемых пассажиров начал беспокоиться из-за пустяков, так что шкипер ответил откровенно по-хамски, что находится под защитой нейтрального флага и в советах не нуждается. Публика на палубе, толпившаяся вдоль лееров и тыкавшая в сторону рейдера пальцами и зонтиками, одобрительно загомонила.

А между тем впереди, чуть левее курса, показался дым. Из телеграфной рубки прибежал взмыленный посыльный, сообщивший, что беспроводной телеграф начал принимать сигналы японской азбуки. С русского известили, что где-то рядом находится японский крейсер «Кумамото-мару», возможен бой, и снова предупредили, что американец идет опасным курсом. Нужно вернуться.

В ответ с мостика «Дорик-Стар», да и с палуб тоже, только смеялись, не удостоив даже ответом. Но смеялись недолго. Только до того момента, как над палубой быстро приближающегося навстречу корабля вспух дымный султан выстрела.

Арчер вскинул бинокль, ловя окулярами мелкую букашку на поверхности бескрайнего океана впереди. Она явно разрасталась в ширину, ворочая к югу, намереваясь преградить путь. А когда в двух кабельтовых от шедших борт к борту судов встал искрящийся на солнце столб воды, вздыбленной снарядом, капитан, расталкивая остолбеневших товарищей по «игре», рысью метнулся в рубку, что-то вопя на бегу.

Ухмыляющаяся толпа вдоль лееров качнулась вперед, еще не понимая, что это. Но их сомнения и робкие надежды рассеял следующий залп, уже из пары снарядов, упавших спустя менее полминуты справа по корме и чуть дальше. Реакция последовала незамедлительно. Публика, моментально утратив свой лоск и вальяжность, полезла внутрь, толкаясь и шумя.

В рубке тоже стало шумно. Арчер, видя через оптику хиномару над своим обидчиком, орал на рулевого, чтобы поворачивал вправо, что надо просто показать свой флаг, и тут же обернулся назад, с облегчением выдохнув, увидев звездно-полосатый на своем штатном месте. Его полотнище растягивало по ветру, и со встречного судна такое не могли не видеть. Да точно видели! Но все равно стреляли! Что за ослы?!

«Сунгари» выдвинулся вперед, тоже открыв огонь. Но всплески продолжали преследовать только «Дорик-Стар», пока русский не закрыл его собой. С улепетывавшего с максимальной поспешностью пассажирского парохода хорошо видели бой, разгоревшийся за кормой. В их сторону периодически еще прилетало, но уже совсем мимо, а вот «Сунгари», похоже, не повезло. Вся середина крейсера окуталась паром, и он явно замедлялся. Его противник горел, но приближался и продолжал стрелять, снова пытаясь достать беглеца, отчаянно трещавшего в эфир: «Я американское судно „Дорик-Стар“, обстрелян японским военным кораблем!»

Когда капитан Арчер привел свой пароход назад в порт Кобе, где выразил протест властям по поводу неспровоцированного акта агрессии, ему сначала не поверили. Но он предъявил ленту с аппарата беспроволочного телеграфа с японской и русскими депешами. Кое-кто из пассажиров вообще выдвинул иск за моральный ущерб и компенсацию упущенной выгоды. Дело получилось шумным.

Хоть потом японцы и пыжились доказать, что это была инсценировка, аргументов у них не хватало. Никаких повреждений «Дорик-Стар» не получил. На «Сунгари» наоборот, смогли предъявить зафиксированные на фото дыры в борту от японских снарядов, и выковырянную из внутренних переборок полурасколовшуюся неразорвавшуюся чугунную гранату, идентичную боеприпасам к пушкам упомянутого в депеше японского корабля.

Подозрительная телеграмма, хоть и имела некоторые отличия от обычных, тем не менее отправлена была с аппарата фирмы «Морзе», как в японском флоте, и японской азбукой, не освоенной высокомерными европейцами. А подозреваемый «Кумамото-мару» в порт приписки так и не вернулся и не смог отвести от себя обвинения.

Отчаявшись доказать свою невиновность, сыны Ямато налегали на то, что обстрел был непреднамеренным. Стреляли только по русскому кораблю, который умышленно держался рядом, чтобы спровоцировать огонь по нейтральному пассажирскому судну. Но это противоречило показаниям многих свидетелей.

В итоге какие-то компенсации все же выплатили. Некоторые сомнения у самых информированных, конечно, были. Но таковых оказалось совсем немного, и разговорчивостью они не отличались. А неприятный осадочек от того путешествия у гостей страны вулканов и сакуры остался.

Остановленный в тот же день к вечеру большой четырехмачтовый датский барк «Сокото», также шедший из Японии, просто чуть придержали для передачи попутной почты, попросив затем разрешения подняться на борт и осмотреть красавец-парусник в чисто туристических целях. В беседе с капитаном офицеры высказали сожаление, что в русском флоте нет подобных судов, и предложили сфотографироваться всем вместе на фоне парусов на палубе. После умышленно затянутой фотосессии состоялся обмен сувенирами, и корабли разошлись, вполне довольные друг другом.