Сразу приняли вправо, начав удаляться, опять встав носом к волне. Ветер явно слабел, но набегавшие водяные валы, еще дальше развернувшиеся к востоку, оставались еще серьезным препятствием. На западе и южных румбах появились просветы, все остальное небо снова заволокло тучами. Видимость достигала шести-семи миль, ограничиваясь плотной дымкой, более густой к северу. Эскадра тащилась всего на пяти узлах.
Едва чужие горы пропали во мгле за кормой, снова повернули на устье Цугару. Никаких судов поблизости не видели. Вперед на разведку опять отправили «Амур». Через полчаса он полностью растворился в сырой хмари, размывавшей стык моря и неба. Не было видно даже его мачт и дыма.
Попытались связаться с Хакотдате, но неудачно. Сильный атмосферный фон по-прежнему забивал весь эфир. Но «Николаю» и «Уралу», хотя и с трудом, удавалось переговариваться по радио со своим разведчиком. В то же время шедшие в составе основных сил всего в четырех с небольшим милях друг от друга «Нахимов» и «Сунгари», имевшие более ранние станции меньшей мощности, не слышали не только его, но и своего соседа, и могли общаться только семафорами, фонарями и другими видимыми сигналами. Эскадра ползла в разомкнутом строю в боевой готовности.
С уходом «Амура» для ускорения буксировки «Днепра» принялись «впрягать» «Сунгари». На этот раз заводку буксира удалось закончить гораздо быстрее. Канат снова подали в два рукава, максимально вытравив по длине. Поскольку качка стала теперь бортовой, рывки заметно смягчились и были уже не столь опасны. Трос благополучно выдерживал их, и уже к девяти часам утра удалось довести скорость сцепки до целых восьми узлов.
Не успели обрадоваться этому, с юга показались два больших судна, явно догонявшие их. С них наверняка уже видели едва ползущую эскадру и начали обходить ее с правого борта, со стороны океана. О появлении преследователей сразу сообщили головному дозору, приказав полным ходом идти в Касиваноте, чтобы предупредить нашу береговую оборону и выяснить ситуацию у входа в пролив. Предполагалось, что там их уже ждет «комитет по встрече». Времени, чтобы собрать и развернуть достаточно крупные силы, у противника было в избытке, а те, что видны сейчас, скорее всего, простые загонщики.
Суда между тем уверенно нагоняли, выходя на траверз, но не пытались подойти ближе чем на сорок кабельтовых. Их обоих удалось хорошо разглядеть. Довольно крупные вооруженные пароходы, в прошлой жизни возившие пассажиров по океанам. Достаточно быстроходные. Даже при такой волне они уверенно делали не менее пятнадцати-шестнадцати узлов. На «Урале» и «Николае» сквозь помехи постоянно принимались обрывки их телеграмм, но перебивать передачи не решались, с тревогой ожидая новостей от своего авангарда. Но тот молчал.
А японцы (в этом уже не оставалось сомнений, поскольку трепетавшие на ветру хиномару разглядели давно) держались на траверзе. С таким сопровождением к вечеру и миновали мыс Сириязаки, начав втягиваться в пролив. Только теперь получили телеграмму от «Амура», что он благополучно достиг пункта назначения, известил всех на берегу о возвращении наших судов и перекрыл подступы к Хакотдате с запада. Посторонних по дороге не встретил, что изрядно озадачило штаб Небогатова.
Просто так пропустить русских в пролив, упустив возможность напасть сразу с нескольких сторон на неуклюжую жертву?! Как-то это было нелогично. Совсем не похоже на все предыдущие стычки с японцами в Тихом океане, где они неизменно демонстрировали маниакальное упорство, не считаясь с потерями. Возникло подозрение, что корабли ведут на засаду. Должно быть, в проливе затаились миноносцы или даже подлодки.
Разведке и дозорным силам приказали еще раз тщательно осмотреть воды к востоку от Хакотдате и выдвигаться навстречу. Ответ пришел совсем скоро. Сообщалось, что ни с берега, ни с судов никого постороннего не видят, вплоть до мыса Таппи. Но западнее него бродят дождевые шквалы, обрезая горизонт милях на двух, а то и меньше. Отмечалось, что в проливе волна заметно резче, поскольку сильное течение из Японского моря встречается с тяжелой зыбью, идущей с океана, образуя толчею. Это полностью исключало вероятность минной атаки легких сил или из-под воды.
Очень скоро специфику волнения в узости почувствовали все, особенно буксировщики. Ход снова упал до пяти узлов. Однако когда развернулись на курс в Хакотдате, зыбь оказалась почти попутной, и идти стало легче. Видимость здесь была намного лучше, так что спешивший навстречу «Амур» разглядели почти сразу. Он тоже заметил караван и, приняв семафор с флагмана, подозрительно легко отогнал соглядатаев. Это снова напрягло.
Но японцы, петляя и юля, совсем из поля зрения не уходили, рассыпавшись в цепь поперек выхода из пролива. Они словно желали убедиться, что Небогатов повернул именно на запад. Только когда «Николай» и «Нахимов» покинули общий строй, резко переложив руля, и двинулись прямо на них, начав сближаться, отбежали за пределы видимости, поднявшись севернее. Но ненадолго.
Обладая заметным превосходством в скорости, они то пропадали, то вновь появлялись, продолжая вести наблюдение и телеграфирование. При этом упорно не спускались дальше середины пролива, даже не пытаясь укрыться под своим берегом. Тем самым вынуждая бродить по одному месту взад-вперед на переменных курсах наши тяжелые корабли, перекрывавшие им дорогу дальше на запад.
Это начинало беспокоить Небогатова, поскольку объяснения такой покладистости противника он не находил. Чтобы увеличить разрыв между медленно ползущей вверх по проливу группой «Днепра» и японцами, их начали постепенно вытеснять в океан, чему они не особо противились. Даже когда к ним подошли еще два похожих вспомогательных крейсера, вопреки ожиданиям, попыток прорваться за линию заслона, обойдя ее с южного фланга, не последовало.
Складывалось впечатление, что противник просто контролирует восточное устье Цугару, возможно, защищая свои перевозки на Хоккайдо. Глубоким рейдом на восток это можно было бы быстро выяснить. Однако в данный момент атаковать кого-либо эскадра Небогатова уже не имела ни малейшей возможности. Люди валились с ног от усталости, а корабли нуждались в починке после шторма. Да и уголька сыпануть в ямы не помешало бы. К тому же появились новые поводы для беспокойства.
В половине пятого часа пополудни где-то довольно далеко на западе, то есть за спиной у нашей завесы, прикрывающей отход инвалидной сцепки, прогремел сильный взрыв. Спустя полчаса – еще один, на этот раз гораздо ближе. С «Николая» даже видели вздыбленный им белый столб воды милях в пяти юго-западнее. При этом рядом с ним не было никого!
Марсовых загнали на клотики, но они и оттуда ничего не увидели. Объяснить, чем вызван этот подозрительный взрыв, так и не смогли. На шальной снаряд было совсем не похоже. По своей мощи это был даже не двенадцатидюймовый «чемодан», а целый «чемоданище»! Да и откуда ему прилететь?! Выстрела пославшей его пушки никто не слышал. Хоть какой-то посудины, претендующей на авторство, в ближайшей округе не просматривалось.
С видневшейся на севере горы Моунт в ответ на запрос сообщили, что никаких чужих кораблей за весь день поблизости не наблюдали, хотя пролив с нее просматривался на всю ширину. Телеграфное сообщение с Хакотдате исправно. Согласно полученной четверть часа назад сводке оттуда, конвой уже почти достиг залива. С ним все благополучно. Но этот взрыв уже не первый.
Судя по тому, что периодически бабахает уже более двух часов, в проливе что-то происходит. Потеряно одно из дозорных судов. С берега видели очень большой всплеск или даже сразу два, вставших рядом у его борта, после чего оно быстро затонуло. Спасти никого не успели. Предполагают атаку подлодки, исходя из чего контр-адмирал Энквист рекомендует убрать все корабли из пролива.
Однако в штабе Небогатова эту версию сразу отмели. Погода явно не та. Скорее мины посрывало. Может, даже и наши. Гибель сторожевика это вполне объясняло. Но самоподрывы?! С мостика «Николая» зачастил прожектор, передавая приказ для передачи в Хакотдате: «Патрулирование продолжить! Усилить бдительность, искать сорванные с якорей мины! Ходить зигзагом!»
