Девушка послушно подошла к куполу с бабочкой и начала копить в нее энергию цветов Мэдхен. Они засияли ярче, чем раньше. Алхимика напрягло то, что для такого количества магии используется всего одна бабочка.

– Мне кажется, что… – начал говорить он королю.

– Потом, – заткнул его Шайенн. – Прошу, за мной.

Аврорец повел гостя к уличному выходу из оранжереи. Тишина в Зимнем саду и черная бездна над головой вызвали смешанные чувства: ледяные, волнующие каждый нерв. Том немного задрожал, но совсем не от холода…

Реалистичные серые статуи гаргулий и оленей нервируют. Камни обвиты толстой лозой. Неестественно синие стебли похожи на змей, вечно спящих на разных предметах в заснеженном саду. Это место напоминает окаменелые заросли с беспорядочными тропинками, кажущимися бесконечными.

Шайенн и Томас пришли к небольшой готической гробнице из серого камня. По бокам на входе стоят статуи ангелов, обвитые синей лозой, будто немые и недвижимые охранники. Из углов треугольной крыши в небо возносятся кресты. В религии бога Мартина они считаются символами звезды. Вокруг растет множество цветов Мэдхен: им нипочем сугробы.

Внутри алхимик узрел статую ростом с него самого. Ее лицо парень видел не один раз: на картине, написанной Делией, на перилах винтовой лестницы.

Том замер в предвкушении того, что сможет наконец выяснить, кто она, почему ее так много во дворце.

Шайенн по-рыцарски опустился на одно колено и провел когтистой рукой по нежным синим цветам, окружающим статую. Растения заискрились от прикосновения аврорца. Король, не скрывая глубокую печаль, снял капюшон и опустил голову.

– Вот он, свет, до сих пор находящийся надо мной, не исчезнувший и после смерти звезды. Время не сравнится с его бесконечностью.

Вампир поднялся и нежно провел рукой по каменной щеке статуи, словно ощущая подушечками пальцев живую кожу.

– Мне всегда будет не хватать ее красоты.

Алхимик прочитал надпись на постаменте статуи: «Август моей жизни. Последнее тепло перед вечными холодами».

– Да у вас нездоровые чувства… – парень вспомнил фразу «Где моя любовь?», написанную много раз небрежным почерком на целом листе.

Тогда он не поверил в искренность Шайенна. Сейчас Томас понял, что король Полярной Авроры действительно не может отпустить любовь, а волшебные цветы названы в честь…

«Мэдхен? Так было написано в одной из его любовных записок», – размышлял алхимик.

Эта сцена не вызвала у Тома ни капли сочувствия. Парень осудил короля. По его мнению, люди, на чьих плечах лежит ответственность за целую страну, не должны сходить с ума от чувств.

– Вместе с любовью появляется уязвимость. Не только перед врагами, но и перед самим собой, – высказался парень.

Он ожидал ярости от Шайенна. Но король смиренно улыбнулся, принимая тот факт, что не обладает хладнокровием. Аврорец позволяет себе быть безумным от любви, не боится признать это.

– Вот почему ты лучше меня, – король медленно повернулся к парню, – Томас.

Тело алхимика обдало смертельным холодом. Ноги чуть не подкосились.

– Кто-то другой сказал бы, что мы с тобой похожи: складом ума, может быть, характером. Но у тебя есть то, чего нет у меня. Ты не вверяешься чувствам.

– Вы все это время знали мое настоящее имя, – стараясь не выдавать паники, алхимик иронично усмехнулся, – но ничего не сделали со мной.

– Я люблю театр. Как актер, ты неплохо играл свою роль. Но кое-что от Кая выдает тебя: готовность пойти на все ради достижения цели. А еще…

Шайенн достал из кармана плаща злосчастное кольцо-коготь.

– Это делает меня плохим алхимиком? – парень не дрогнул.

– Ты ничего не знаешь о своем отце, верно?

Спрятав кольцо в карман, король убрал руки за спину.

Томас продолжил смотреть в глаза вампиру, молча принимая удары опасной правды.

– Признаться честно, о нем никто не знает всего. Кай умер, ненавидимый как аврорцами, так и дарками, – начал рассказывать Шайенн.

Король заходил вокруг алхимика, словно хищник, загнавший жертву в тупик.

– Ты считаешь мой народ невероятно жестоким. Но лурдинцы так не думают.

Каждое слово, сказанное металлическим голосом короля, проникало под кожу Тома, словно яд.

– Лурдинцы предатели. Не знаю, что вы им наобещали, но…

– Но, – король перебил парня, – ты не имеешь представления о многом и громко судишь людей с точки зрения своего невежества.

– Мне известны исторические факты…

– Будто историю нельзя переписать, – хмыкнул Шайенн. – Именно дарки раздели догола твоего отца на главной площади Биллиона, истязали его, издевались, – каждое слово отражалось волной боли в голове Томаса, – а затем они выбили табурет из-под ног Кая… Забрали душу навсегда.

Алхимик в ужасе отпрянул от короля, разорвав круг, по которому тот расхаживал.

– Хотите сказать, это дарки дикари? Вы думаете, я поверю? – голос парня стал ниже.

– Нет, послушай, – аврорец попытался подойти к Томасу.

Вампира перебил револьвер. Алхимик прицелился в голову короля.

– Теперь послушайте меня. Вы думали, раз промыли мозги лурдинцам, сможете то же самое провернуть с остальными полукровками? Считаете, я идиот? – Том сделал паузу. – Я буду краток. Задача, поставленная вами, выполнена. Я убью каждого, кто вздумает пойти за мной, – заявил он.

Шайенн хотел что-то сказать, но остановил себя.

– Ладно, – мрачно отрезал король.

Парень, удаляясь спиной к выходу, держал аврорца на прицеле. Убедившись, что вампир не двигается, Томас вышел из гробницы и побежал по тропинкам Зимнего сада к оранжерее.

Белый снег скрипит под ботинками. Длинный плащ волочится позади. Мороз колет кожу рук и лица. Могильная тишина наполнилась призраками в виде мыслей алхимика. Парень загоняет их в подсознание. Его на секунду сбил с толку образ величественного оленя, наблюдающего за ним сквозь ветви деревьев.

У входа в оранжерею алхимик увидел Мисти, съежившуюся от холода, и Гото рядом с ней.

«А этот уродец что здесь забыл?», – промелькнуло в голове парня.

Он опешил, увидев брата и сестру вдвоем.

– Что случилось, Влад? Где Его Величество? Почему ты бежал? – запаниковала ведьма, готовая кинуться к вооруженному Тому.

– Не подходи к нему, – Гото закрыл собой сестру и достал пистолет из кобуры. – Не двигайся, убийца!

В ту же секунду алхимик сообразил, что происходит в голове вампира. Парень побежал в другую сторону сада, подальше от оранжереи и гробницы. Он надеялся найти еще один выход из дворца.

Гото начал стрелять в алхимика на поражение. Пули врезались в снег. Мисти громко кричала вдалеке. Томас чувствовал камень в груди, мешающий дышать.

Зимний сад вывел парня к табличке, воткнутой в землю: «Гротвилский лес». Не мешкая, алхимик рванул туда. Он бежал по запутанным тропам, сквозь замороженные ветви елок и сосен. Гото неустанно мчался за полукровкой.

Том резко остановился на краю утеса, рядом с длинным каменным мостом, ведущим на вторую половину острова Полярной Авроры. Слева от дороги внизу небольшой пляж, за ним – заснеженный лес. Справа – крепкий лед, готовый ломать кости глупцов, сорвавшихся с обрыва.

Алхимик, не рискнув бежать по мосту в неизвестность, обернулся. Он направил дуло револьвера в сторону леса, приготовившись столкнуться с вампиром в упор. Тот не заставил себя долго ждать. Убрав мешающие ледяные ветки, Гото вышел к беглецу.

– Что вам нужно?! Король жив! Я никого не убивал! – прокричал Томас, срывая голос.

– Я знаю. Ты бы не смог уничтожить сильнейшего вампира, – ответил аврорец, держа алхимика на прицеле.

На лице Гото засияла безумная улыбка. Атмосферу ужаса накалила ледяная бездна за спиной и взбунтовавшийся ветер.

– А твой папаша… – усмехнулся вампир. – Полукровка заживо сжег мою семью, родную деревню и был готов сжечь сестру.

– Я – не он! – голос Тома прорвался сквозь ветер.

– Что бы подумала Мисти, узнав, чей ты сын? Согласись умереть, и я не скажу ей. Сделаю милость, – произнес Гото.