– Не лезь не в свое дело, – опомнившись, Генри заступил ему дорогу.

– Будешь говорить с Виларом, когда я выясню, что он не против, – Хэйвуд раздраженно оттолкнул Генри с пути и, стиснув мою руку, словно тисками, потащил меня дальше.

Я бросила растерянный взгляд на Генри и только успела торопливо махнуть на прощанье. Друг, видимо, настолько удивился стремлению Хэйвуда меня спасти, что пару мгновений просто смотрел вслед. Справившись с шоком, Генри выскочил за нами в общий зал, но его тут же окружили поклонницы. Так, не задержанные никем, мы и добрались до своей комнаты. Точнее, сосед широко шагал впереди, а я тащилась сзади, как на буксире, опасаясь, что сейчас мне оторвут руку.

– Отпусти! – возмутилась я, едва мы остановились, и вырвала кисть. К сожалению, мы уже были в комнате, и захлопнувшаяся дверь отрезала мне все пути к отступлению. – Что на тебя нашло?

– Что на меня нашло? – со злобным удивлением переспросил Хэйвуд, развернувшись, и внезапно толкнул меня к стене. Я только пискнула, когда он шагнул вперед, оказавшись слишком близко. – Может, лучше ты расскажешь, что это сейчас было? Он что, угрожает тебе? Шантажирует?

Его забота, пусть и направленная на несуществующий источник опасности, трогала, и я ответила, ощущая нежданный прилив благодарности:

– Нет, он меня не шантажирует. И не угрожает.

– Тогда почему ты весь в слезах? – Хэйвуд упер руки в стену по обе стороны от моего лица. Его зубы были крепко сжаты, так, что на щеках играли желваки, а глаза смотрели на меня с непонятным напряжением. – Обучение в академии достаточно дорогое, а у тебя всего одни брюки.

Моргнув, я не сразу поняла, о чем он говорит. Но тут вспомнила, что когда-то наплела ему о моих скудных запасах штанов, чтобы он не стащил с меня этот важный предмет гардероба.

– Он, видимо, платит за тебя и потребовал за это что-то, что тебе не очень нравится, так? – продолжил рассуждать Хэйвуд, но вдруг рявкнул так, что я вздрогнула: – Да или нет?!

Тут же закрыв глаза, он медленно вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться, и опять посмотрел на меня. Он стоял так близко, что я могла разглядеть свое отражение в его глазах – серых, словно туманное утро. А у Хэйвуда, оказывается, красивые глаза…

– Я уже предлагал тебе и предлагаю еще раз, – слегка успокоившись, снова заговорил сосед. – Давай я одолжу тебе денег. Даже не одолжу, а подарю! Сколько тебе нужно?

– А? – Отмерев, я активно замотала головой. – Не нужно, я…

– Значит, он платит твоим родителям? – перебил меня сосед. – Я могу дать больше. Только хватит вести этот образ жизни, который…

Хэйвуд замолк, не в силах подобрать слова. Я воспользовалась паузой и, стараясь его утихомирить, положила ладонь ему на грудь. Благо далеко тянуться не пришлось: он стоял буквально в нескольких сантиметрах от меня.

– Не надо, – мягко произнесла я. – Со мной все в порядке, честно. Спасибо за заботу.

Я улыбнулась, чтобы это не прозвучало как издевка, и из Хэйвуда внезапно словно выпустили воздух.

– Не за что, – машинально отозвался он.

Его взгляд переместился с моего лица на мою же руку и обратно. В комнате вдруг стало жарко, и я подумала, что Хэйвуду стоило бы отодвинуться. Но он все стоял рядом – слишком близко, практически прижав меня к стене, – и его взгляд будто бы искал в моем лице ответ на какой-то вопрос, и…

От стука в дверь вздрогнули мы оба.

– Эмиль? Все в порядке? – спросил Генри через дверь, и Хэйвуд наконец немного отодвинулся. Неловко повернувшись, я поднырнула под его руку, чтобы выбраться из своеобразного плена.

– Да! – крикнула я. – Все в порядке.

Бросив быстрый взгляд на соседа, который стоял на том же месте, но уже скрестив руки на груди, я открыла дверь. Генри окинул меня пытливым взором, отметил, что я выгляжу как обычно, и слегка расслабился. Друг еще поспрашивал меня, после чего, успокоенный и одновременно слегка разочарованный тем, что я, сославшись на усталость, объявила о своем желании лечь спать прямо сейчас, ушел.

Решив действительно пойти спать пораньше, я направилась в ванную. Хэйвуд снова демонстративно не замечал меня, что было к лучшему. Сейчас мне нужно поразмыслить обо всем в тишине.

Получается, теперь я – невеста Генри?

Невеста Генри.

Я думала, что на следующий день после того, как эта перемена статуса уляжется в голове, у меня получится порадоваться. Ведь Генри – мой друг и самый близкий человек. Мы всегда отлично понимали друг друга, и у нас схожее положение в обществе. Он джентльмен, я дочь джентльмена. Мы, в конце концов, соседи, и объединить оба имения выйдет очень удобно. Да нужно радоваться, что у меня будет молодой и красивый муж, который к тому же мой лучший друг, а не мистер Фиггинс!

Однако, едва стоило вспомнить о том, что теперь я помолвлена, как на меня накатывала глухая тоска и безнадежность. И еще… Вчера, когда Генри поцеловал меня, я не испытала ничего. Ничего особенного, я имею в виду – ни головокружения, ни учащенного сердцебиения, ни ощущения, что земля ушла из-под ног, и ты летишь прямиком в рай. В общем, ни одного из признаков, описанных в любовных романах. Тех самых признаков, которые указывают на то, что ты встретил настоящую любовь. Именно так, с придыханием и закатыванием глаз, произносили это словосочетание мои пансионские подруги. Да и я тоже – кто не мечтает о любви?

Вздохнув, я медленно поднялась с кровати и побрела чистить зубы. Уже настало утро – серое, хмурое осеннее утро, так подходящее к моему настроению. Хэйвуд еще спал, ну или притворялся. Его темные волосы разметались по белоснежным наволочкам, и он мерно дышал.

Едва я на него взглянула, как мысли в голове странным образом перемешались, и в памяти всплыл наш поцелуй на сцене. Тогда я тоже ничего не почувствовала, лишь неловкость и страх от того, что кровать внезапно разогналась и покатилась прямо в зрительный зал. Наверное, в такой обстановке невозможно было испытать какие-либо романтические переживания… Или просто поцелуи переоценивают?

Я попыталась представить, что бы почувствовала, если бы Хэйвуд поцеловал меня не на сцене, у всех на глазах, а как Генри вчера – в полутемном зале, где больше никого не было. Воображение нарисовало, как сосед приближается и, отведя прядь волос с моего лица, наклоняется ниже. Его руки ложатся на мою талию, и, вдруг прижав меня к себе, он говорит:

– Чего уставился?

– А? – Вздрогнув, я поняла, что стою и мечтательно пялюсь на Хэйвуда. Он сел в кровати, вопрошающе глядя на меня, и я, кажется, покраснела.

– Кхм… ничего, – кашлянув, отозвалась я, чувствуя, как в горле внезапно пересохло, и поспешно нырнула в ванную комнату.

Так, сейчас не время гадать, что было бы, если бы меня поцеловал кто-то другой. Тем более Хэйвуд, который с самого знакомства меня презирал. Хотя вчера он попытался мне помочь, когда подумал, что Генри меня шантажирует. Может, мой сосед не такой уж и ужасный. Но все равно, представлять подобные вещи некрасиво по отношению к Генри.

Дав себе зарок больше так не поступать, я решительно плеснула в лицо холодной водой. Очнись, Эмили Бишоп! Будущая Эмили Кармайкл. Ы-ы-ы…

После умывания я собиралась на завтрак со скоростью улитки. За что бы я ни бралась – все валилось из рук. Дошло до того, что я никак не могла сообразить, какие мне нужны на сегодня учебники. В конце концов даже Хэйвуд, который, похоже, обиделся на то, что вчера я не приняла от него помощь, сжалился надо мной. Быстро сложив учебники стопкой, он молча впихнул их мне в руки.

– Спасибо, – машинально произнесла я. – А откуда ты знаешь, какие у меня сегодня занятия?

Хэйвуд лишь закатил глаза и направился к двери. Я пошла следом, наконец сообразив, что если он мой одногруппник, то и занятия у нас сегодня одинаковые. Интересно, с кем заносчивый брюнет будет сидеть, когда я покину академию и выйду замуж за Генри…

– Ваша светлость, – вырвал меня из раздумий сухой старческий голос. Моргнув, я увидела застывшего перед Хэйвудом пожилого мужчину с безупречной осанкой и невозмутимым выражением лица. Он держал в руках какой-то сверток. – Примите мои соболезнования, – с этими словами мужчина поклонился, умудрившись сохранить спину прямой, словно проглотил линейку. – Вас ожидают во дворце для вступления в титул и принесения вассальных клятв.