– Ты на меня злишься? – спросила я. Рука Генри под моей ладонью напряглась, и я ответила сама себе: – Точно, злишься.

– Нет, – Генри наконец-то посмотрел на меня, и в его зеленых глазах промелькнула досада. Выдохнув, он накрыл своей рукой мою: – Я злюсь на себя. Я должен был защищать тебя в академии, а вместо этого ты в первый же день чуть не погибла. Я должен был предусмотреть это…

– Не должен был, – перебила я его. На меня одновременно нахлынуло и облегчение оттого, что Генри не обижается на меня, и желание его успокоить. Не нужно другу так из-за меня переживать. – Ты же не можешь постоянно ходить за мной по пятам и оберегать от всего, Генри.

– А кто тогда будет оберегать тебя, если не я? – спросил Генри серьезно, и все у меня внутри замерло от того, что он поднял эту тему.

Да, у меня больше никого нет. Родители погибли, и кроме Генри, всем, в принципе, глубоко безразлично, жива я или нет. Но… Мы никогда не обсуждали это. Мы вообще не касались ничего серьезного, предпочитая подшучивать друг над другом. Для этого же и нужны друзья – поднимать настроение? Такой серьезный настрой меня немного напугал, и я попыталась вернуть наше общение в обычное русло.

– Сдается мне, мистер Кармайкл, что вы невысокого мнения о женщинах, – я лукаво улыбнулась. Словно бы невзначай повернувшись, я высвободила руку из захвата Генри и вместо этого схватилась за его локоть, словно мы были на светской прогулке. – Считаете, что я не смогу справиться со столь незначительными трудностями?

Генри в ответ тяжело вздохнул, но все же галантно отозвался:

– Тот, кто считает, что вы не в состоянии справиться с трудностями, мисс Бишоп, явно плохо вас знает.

Я с облегчением выдохнула. Не хочу, чтобы на его лице поселилось это тревожное и мрачное выражение, которое я не раз заметила сегодня. Пусть все будет как прежде. Да и не нужно так беспокоиться, в конце концов, это академия, а не лес с разбойниками.

– А что ты сказал Хэйвуду? – вдруг вспомнила я.

– Ничего особенного, – успокоил меня Генри. – Просто предупредил, что если он к тебе полезет, то будет иметь дело со мной.

Я вздохнула – похоже, он все же принял слова Томаса о нашей с Хэйвудом «драке» близко к сердцу. Ничего, надеюсь, после того как Томас чуть не спалил нас, Хэйвуд будет держаться от меня подальше, и Генри убедится, что мне никто не угрожает.

После короткой прогулки я совершенно успокоилась. Мы с Генри успели обсудить, как мне играть Джульетту, чтобы не вызывать подозрений по поводу своего пола. Друг посоветовал подложить подплечники под платье и двигаться как можно более неуклюже, и я согласно кивнула. Учту.

Осенью темнеет быстро, и вскоре мы были вынуждены вернуться в академию. Махнув Генри на прощанье, я свернула в коридор третьего этажа и, улыбаясь, зашагала к своей комнате. Все будет хорошо. Разве можно с чем-то не справиться, когда друг рядом и поддерживает меня?

Однако, едва я открыла дверь и ступила в комнату, как улыбка завяла – потому что навстречу, толкнув дверь ванной, вышел Эйден Хэйвуд собственной персоной. Эйден Хэйвуд в одной рубашке и брюках, с мокрыми волосами и полотенцем через плечо, отчего мне стало совершенно ясно, кто мой сосед по комнате. Эйден Хэйвуд, смеривший меня неверящим взглядом. Впрочем, неверие в его глазах тут же сменилось раздражением.

– Ты! – сквозь зубы процедил он и резко сдернул полотенце с плеча. – Ты что, следишь за мной? Куда я ни пойду – везде ты, Вилар!

– Я? – Я даже задохнулась от негодования. – Вообще-то я первый поселился в этой комнате! И первый сел за стол в столовой! Может, это ты за мной следишь?

Хэйвуд уже открыл рот, чтобы сказать что-то колкое, но его взгляд вдруг застыл, а лицо побледнело. Он смотрел куда-то вбок и поверх моей макушки, и я даже специально перевела взгляд туда же, но увидела лишь ничем не примечательную стену.

Отмерев, Хэйвуд сделал один длинный шаг вперед – и я вжалась в дверь, судорожно нашаривая ручку за спиной.

– Держись от меня подальше, – медленно, чтобы до меня точно дошел смысл слов, процедил Хэйвуд, наклоняясь ко мне. Он было потянулся к моему горлу, но на полпути резко остановился и вместо этого впечатал ладонь в стену у моей головы. – Понял?

Глаза Эйдена, в которых горела нешуточная злость, оказались совсем рядом с моими, и я застыла, как кролик перед удавом. Я могла разглядеть каждую каплю воды, застывшую на его темных волосах. Он чего-то ждал, и, сообразив, я судорожно кивнула – да, поняла.

Высокомерно хмыкнув, Хэйвуд развернулся и утопал обратно в ванную, а я облегченно выдохнула, сползая по двери.

– Это ты держись от меня подальше! – все же крикнула я ему вдогонку, но получилось как-то пискляво. Поднявшись, я почти упала на свою кровать и в сердцах стукнула ладонью по подушке. Псих! Вот как мне жить с таким ненормальным целых два месяца? Вдруг однажды утром ему покажется, что я подошла слишком близко, и он меня пристукнет?

«Не буду обращать на него внимания, – решила я. – Все, с этого момента Хэйвуд не дождется от меня ни «Доброго утра», ни «Спокойной ночи». А вскоре он сам поймет, какой я замечательный человек, и захочет подружиться, но я уже не соглашусь. Ни за что!»

Представив Хэйвуда, с рыданиями ползающего на коленях и стенающего, как он был неправ, я немного успокоилась и занялась распаковкой чемодана. К счастью, у нас с Хэйвудом было по собственному шкафу – подходить к нему или к его вещам я теперь опасалась. Вдруг ему снова что-то померещится, и он начнет мне угрожать?

К тому моменту, как я разобралась с вещами, Хэйвуд как раз вышел из ванной. Демонстративно не замечая меня, он прошел к своей кровати и, оглядевшись по сторонам, сел на нее. Будь он нормальным, я могла бы поддержать его, сказав, что академии стоило раскошелиться хотя бы на стулья. Но вместо этого я молча встала, сгребла в охапку свое полотенце с пижамой и пошла в ванную комнату. Уже поздно, лучше я проведу все время до отбоя там, чем в комнате с Хэйвудом.

Решив не ограничивать себя, я набрала ванну доверху и забралась в нее. Точнее, сначала я тщательно задвинула защелку, потом подергала ее, чтобы удостовериться, что та прочно держится, затем добавила в воду мыла и, разболтав до плотной пены, наконец-то осмелилась забраться в ванну. Я намеревалась понежиться в ней минимум полчаса – но, едва я оказалась в воде и, соответственно, без одежды, мне тут же начало казаться, что Хэйвуд точно скоро ворвется в ванную комнату. Вдруг он забыл почистить зубы? Вдруг ему понадобится расческа? Он может выбить дверь или даже открыть защелку магией…

Представив, как одногруппник влетает ко мне за какой-то надобностью, его глаза пораженно распахиваются, и он негодующе вопит на весь этаж: «Женщина!», я не выдержала. Выбравшись из ванны, я принялась спешно одеваться. Лучше просто посижу тут, в одежде.

В ванной имелось зеркало и, надев пижаму, я окинула себя критическим взглядом. Толстая уютная фланель успешно скрыла все изгибы фигуры, а волосы, намокнув, начали виться еще сильнее и выглядели даже короче, чем днем. На девушку я сейчас была не слишком похожа – скорее на того самого пастушка, которого играла в рождественской пьесе два года назад. Его еще недавно вспоминал Генри.

Я собиралась еще подождать в ванной, но случайно бросила взгляд на дверь и сообразила, что узкая полоска света, пробивающаяся из-под нее, пропала. Хэйвуд что, уже лег спать? Осторожно открыв дверь, я выглянула и действительно увидела перед собой темноту. То, что сосед не стал дожидаться и невежливо затушил свет, было мне на руку. Собрав свои вещи, я на цыпочках прокралась к кровати и принялась аккуратно развешивать одежду на ее спинке, чтобы та не измялась.

Тут Хэйвуд что-то неразборчиво пробормотал, и я, вздрогнув, выронила рубаху. Вот же… Пришлось поднимать ее, встряхивать и вешать обратно.

– У котят слишком много усов, – вдруг вполне четко произнес он и добавил: – Апельсины.

Он что, еще и во сне разговаривает? Негодующе фыркнув, я было оглянулась на свою кровать, а потом медленно, неслышно пошла к нему, чуть ли не против своей воли. Мне хотелось посмотреть, спит он или притворяется.