– Добронрав, я не хотела тебя обидеть.
– Я и не обиделся, – отрок ощутил, как запылали от стыда уши. – Просто говорю как есть. Но да, люди и впрямь немного того.
Больше всего вопросов задавала Молиба. Добронрав молол языком без умолку и лишь временами успевал спросить что-нибудь сам. Они проговорили до заката, совершенно забыв о времени. Неизвестно, сколько бы они ещё так болтали, если бы чуткий слух Молибы не различил, что приближаются другие птицы. Тогда она спохватилась и вывела человека из леса безопасной дорогой.
Когда Добронрав вышел на открытое пространство, он обернулся и посмотрел на Молибу. Она стояла в просвете между дубами такая величественная, красивая и совершенно нереальная. Добронрав хотел что-нибудь сказать ей на прощание. Может, поблагодарить за этот вечер, первый за многие месяцы, когда время бежало так быстро – как один миг. Но не мог вымолвить ни слова.
– Ты ещё вернёшься?
– Да, – порывисто кивнул Добронрав. – На неделе.
Сирин улыбнулась.
– Последний день седмицы. Перед понедельником.
– Точно! Прощай, Молиба.
– Прощай, Добронрав.
– До встречи.
– До встречи, Добронрав.
Он постоял ещё немного, а потом, небрежно кивнув, повернулся на пятках и быстро зашагал к Лихобору. Пройдя несколько шагов, Добронрав развернулся.
– Но в следующий раз рассказываешь ты!
Сирин уже исчезла. Перед человеком тёмный лес тихо шелестел листвой. Но Добронрав был уверен, что Молиба его услышала.
* * *
Ровно через неделю Добронрав стоял перед дубовой рощей. На сей раз он пришёл гораздо раньше: покинув родной терем, сразу отправился за околицу к дубраве. Очутившись здесь, боярич уже не чувствовал страха. Его сердце гулко колотилось в груди, но это было совсем другое чувство – гораздо приятнее.
Как только парень добрался до условной черты, за которой начиналось царство вечного сумрака, из тени выпорхнула Молиба, точно ждала.
– Ты пришёл.
– Да.
– Точно дурак! – заключила сирин с широченной улыбкой на лице. Добронрав сложил руки на груди, приосанился.
– Да! Этого у меня не отнять! Так что, – сказал он, входя под сень густых крон, – расскажешь мне сегодня о мире сиринов?
– Лучше! – многозначительно улыбнулась Молиба. – Иди за мной, только быстро!
Добронрав уже привычно нырнул в прохладный полумрак дубравы. Молиба летела вперёд, указывая путь. Временами, чтобы человек не отстал, она возвращалась, делала круг или два над его головой и снова уносилась вперёд.
Сирин привела человека на широкую, почти ровную поляну, на которой высилось лишь несколько небольших холмиков.
– Беги, – распорядилась она.
– Чего?
– Просто беги вперёд!
Не задумываясь, Добронрав со всех ног бросился бежать.
– Расставь руки в стороны!
Он снова подчинился. На поляне прямо в лицо дул лёгкий ветерок, и парню показалось, что он летит. Добронрав развёл руки так широко, будто хотел обнять весь мир. Его накрыло ощущение полной и всеобъемлющей свободы, какого боярич ещё не испытывал. Ему хотелось петь, кричать и плакать одновременно.
А потом мощные птичьи лапы обхватили его плечи. Добронрав ощутил, как ноги отрываются от земли, и тогда он действительно заорал от страха и неожиданности.
– Я не буду рассказывать тебе о своём мире! Ты всё увидишь сам!
Деревья быстро уплывали от них, становясь всё меньше и меньше. Скоро вся дубовая роща стала казаться такой маленькой, что запросто могла бы уместиться на ладони. Добронрав увидел Лихобор, его постройки и терема, казавшиеся отсюда игрушечными. Между ними суетились люди размером с муравья.
У Добронрава захватило дух. Он попытался руками ухватиться за ноги сирина, но девушка осадила его.
– Успокойся! А то я тебя не удержу.
Предельным усилием, собрав всю волю в кулак, парень выдохнул и, насколько смог, расслабил окаменевшие мышцы.
Поначалу Добронрав был уверен, что его хватит удар, но – удивительное дело! – чем выше они поднимались, тем меньше человек боялся. Всё внизу становилось маленьким и ненастоящим. Добронрав просто чувствовал себя великаном, окружённым искусными, но всё же игрушками.
Внизу проплывало лоскутное одеяло полей, леса, пересекавшие их линии дорог и трактов. Вдалеке чёрными точками замаячили истуканы Капища, а с другой стороны почти без труда можно было разглядеть Ривский острог.
Ветер люто трепал одежду и волосы, но Добронраву это нравилось. Он был вынужден щуриться и временами отворачиваться в сторону, чтобы вздохнуть. Добронрав, насколько мог, оглянулся и увидел широко расправленные сизые крылья с зеленоватым отливом. Сирин парила, как орёл или сокол.
И всё это вместе было так восхитительно, что Добронрав не удержался и завопил от восторга.
Летали они недолго. Молиба быстро начала уставать и пошла на снижение. Добронрав у неё в когтях не переставал орать. Когда земля начала быстро приближаться, у него снова перехватило дыхание, и боярич уже сам не знал, от чего кричит – от удовольствия или страха.
– Заканчивай! Если алконосты услышат…
Добронрав закрыл рот.
Сирин снижалась по спирали, постепенно уменьшая радиус кругов к одной точке.
– Когда коснёшься земли, то беги вперёд что есть мочи!
– Понял! – серьёзно кивнул Добронрав.
Когда ноги коснулись земли, Добронрав упал мешком, утянув за собой сирин. Птица упала на него, вдвоём они прокатились по траве и только тогда остановились.
Человек пришёл в себя первым. Он сорвался с места и подбежал к вещей птице. Она лежала ничком, раскинув крылья, и не шевелилась.
– Молиба, прости! Я сам не знаю, как так получилось! Ты цела?
Он простоял рядом в немом замешательстве, не зная, что делать, некоторое время.
Внезапно сирин затряслась.
Добронрав побледнел – кажется, он убил Молибу, и теперь она бьётся в конвульсиях. Или это болевой шок. А потом боярич понял, что птица просто беззвучно смеётся.
Она сложила крылья и поднялась.
– Ну и мешок же ты, Добронрав! Хотя чего ожидать от бескрылого? – сирин, всё ещё улыбаясь, посмотрела ему в глаза, и мальчишка почувствовал, как подгибаются колени.
Он едва устоял на ногах.
– Ну, как тебе мой мир?
– Потрясающе! – выпалил Добронрав с шальными глазами.
Сирин тепло улыбнулась.
– Тебе пора идти, Добронрав. Мы и так знатно пошумели.
– До встречи, Молиба!
– До встречи, Добронрав.
Нетвёрдым шагом он направился к знакомой тропе, что вела вон из рощи. То и дело оглядываясь, он смотрел на прекрасные черты лица вещей птицы. Она не двигалась с места и провожала его взглядом.
* * *
От очага несло жаром. Добронрав слегка осовел от тепла и обильной вкусной пищи. Он сидел одесную от отца, который держал в одной руке свиной окорок, а в другой кубок с пивом. И прикладывался то к одному, то к другому по очереди. Слева от Добронрава сидела Любима. Она манерно держала двумя пальчиками куриную ножку и аккуратно откусывала мясо, будто была на великосветском приёме, а не у себя в тереме. Дальше сидели остальные братья и сёстры, которые ничего из себя не строили и уминали вечерю за обе щёки.
По другую сторону стола трапезничал архиепископ лихоборский Амвросий со свитой из тощего долговязого послушника в чёрной сутане и мрачного одутловатого типа, который ничего не ел и только хмуро смотрел по сторонам. Кто он такой, тоже не уточнялось, поэтому все решили, что это личный охранник Амвросия.
С архиепископом не стоило хвастаться боевыми подвигами или охотничьими трофеями, поэтому за столом то и дело возникало неловкое молчание. Все смотрели в свои тарелки, разве что Лада и Млада периодически бросали на послушника пламенные взгляды, а архиепископ при этом глядел на Любиму отнюдь не целомудренным глазом.
Любима разделалась с курицей и бросила кость мохнатому арапейскому волкодаву, что в ожидании поскуливал у порога.
– Кухарки сказывали, – как бы между прочим начала она, – что сегодня не то сирин, не то алконост похитил человека. Несчастный так орал, что у коровы на дворе Гвалиора молоко пропало! Что вы думаете об этом, батюшка?