Я вдруг ощутил острый приступ стыда. На секунду мне захотелось, чтобы они в самом деле выпалили по мне из мушкетов, и все это, наконец, закончилось. Какое право я имел доверять чужие жизни человеку, который не ставит их ни в грош? Разумеется, он сделал именно так, как было лучше для его целей.

— Я не знал о том, что он так сделает, — проговорил я, стараясь не опускать глаза и смотреть прямо в направленное на меня дуло мушкета. — Не знал.

Да черт возьми, все я знал, на самом-то деле! Ну, или, по крайней мере, догадывался. Но мне в тот момент тоже было все равно, что там случится с самоуверенным Эртом, меланхоличным Дрикером и прочими. Я думал, что нашел выход из кроличьей норы, а нашел дверь в самый нижний круг ада. В тот самый, где место предателям.

— «Не знал»! — передразнил Морионе, приподнявшись над бортом и взглянув на меня, не опуская мушкета. — Что нам до того, если сдохнем тут!

Он повторил один из загибов боцмана, отчаянно коверкая слова, и под конец сплюнув на песок.

— Я могу помочь, — повторил я, стараясь смотреть в глаза лейтенанту, хотя отчаянно хотелось опустить взгляд. — Я за этим сюда пришел. Исправить все, что я сделал.

— Не верь ему, лейтенант, — заговорил рядом с Морионе другой, хриплый голос. — Он и сучка эта нарочно все устроили. И нас загубили, и весь Крюстер.

В голосе этом я, сжав зубы, узнал корабельного плотника. Да, вот уж кому меня любить не за что.

— Погодить, Гарва, — огрызнулся Морионе. — Он тогда моих люд спас. Погодить.

Я напряженно ждал, что будет дальше. Ветер шумел в верхушках черных сосен и бросал на берег барашки волн. Казалось, они вот-вот подхватят корабль и унесут его, мягко покачивая, прямо в Тарсин. Но он оставался неподвижен, врастая в песок.

— Ладно, — раздалось, наконец, сверху. — Поднимай себя верх! Но без глупостей тут!

Двое матросов спустили мне трап, и я медленно, чтобы ни у кого не возникло желание выпалить, поднялся по нему на борт. Верхняя палуба «Вестницы» в самом деле чем-то напоминала крепость: я невольно вспомнил осажденный Клугстерский монастырь. Везде, куда ни глянь, была грязь, которую совершенно невозможно представить на борту корабля в плавании, под надзором строгого боцмана. Снасти, оружие, мешки с остатками провианта, тряпки, экскременты — все это валялось вперемешку, являя собой очень мрачное и дурно пахнущее зрелище. Чувствовалось, что люди здесь доведены до отчаяния.

Морионе стоял на носу, заросший, в разорванной куртке и съехавшем чуть на бок шлеме. Рядом с ним стоял Гарва, поигрывая хорошо заточенным плотницким топором и не сводя с меня глаз.

— Ну, и как ты помогать нам будешь, твое инородие? — спросил он с вызовом.

— Мне надо сперва понять, что происходит, — ответил я.

— Иди, капитан говори, — Морионе повел дулом мушкета в сторону трапа, уходящего вниз. — Как он решить.

Капитан Дрикер лежал в своей каюте, лишь немногим более просторной, чем моя, на жестком дощатом ложе, застеленном соломенным тюком и какими-то тряпками, накрытый драным одеялом. При виде меня он вытаращил глаза и осторожно приподнялся на локте.

— Ого, вот уж кого не чаял встретить! — негромко проговорил он и поморщился.

— Да, это я, — мне тяжело было говорить, и даже просто смотреть на капитана.

— Ты точно не призрак? — спросил капитан, кисло улыбнувшись. — А то уж больно скверная примета — мертвеца увидеть, когда сам при смерти.

— Нет, я живой, — ответил я, присаживаясь на деревянный ящик рядом с ложем.

— И как же ты здесь очутился? — спросил капитан, облокотившись на дощатую переборку.

Я покачал головой, давая понять, что вопрос слишком сложный.

— Я совершил большую ошибку, — проговорил я через силу. — Когда бросил вас и поверил… им. Еле ноги унес.

Капитан сочувственно поцокал языком.

— И что ж теперь? — спросил он.

— Теперь помогу вам выбраться отсюда и дойти до Тарсина, — сказал я.

— Какой там Тарсин! — он махнул рукой. — Надо всех Мучеников молить, чтобы эта посудина могла хотя бы в Крюстер вернуться — грузить ее товаром и думать теперь нечего.

Мы помолчали немного.

— Ладно, пусть в Крюстер, — ответил я, хотя сердце при этом легонько кольнуло. Дорога, ведущая к Кире, в который уже раз делала крюк и возвращала меня назад. — Но я помогу вам выбраться отсюда.

— Тебе повезло, что днем сюда попал, — проговорил Дрикер, откашлявшись. — Ночью они тут так и кишат. Сожрали бы.

— Есть какой-то план? — спросил я. — Как вы думаете отсюда уходить?

Старый капитан начал, было, смеяться, но после двух усмешек, больше похожих на всхлипы, его лицо побледнело и сморщилось, словно он отхлебнул лимонного сока.

— Никакого плана нет, — ответил он, откашлявшись. — Через пару дней должен быть прилив. Если мы до него доживем и заделаем пробоину, то… может быть… очень не факт… но возможно, он снимет нас с мели и позволит уйти. Но надежда слабая.

— А вы заделывать начали? — уточнил я.

— Начали, — кивнул он. — И закончили. Два дерева срубили, а дотащить до отмели не смогли. Повылазила из-под земли какая-то погань с клешнями… Туну и Ару сожрала, еще двое еле ходят после укусов. Я вот… загибаюсь тут…

Мои ладони невольно сжались в кулаки.

— С поганью этой я разберусь, — твердо сказал я. — Нужно, чтоб люди вытащили бревна.

— Да поди их сам уговори теперь, — скривился капитан. — Нос высунуть боятся.

— Значит, до прилива еще дня два? — уточнил я.

— Если не меньше, — тихо ответил капитан. — Вода уж начала прибывать, но пока понемногу только. Если не успеем к этому времени, точно нам всем…

Следующие несколько слов потонули в болезненном кашле, но можно было не сомневаться — ничего оптимистичного в них не было.

— Ладно, — кивнул я и стал загибать пальцы. — Значит, сначала вытащить бревна, что вы спилили.

— И еще пару срубить не мешало бы, — кивнул капитан. — Тех двух, поди, не хватит.

— Хорошо, — я мысленно добавил это в список дел.

Когда я впервые увидел «Вестницу» на мели, у меня опустились руки, положение показалось мне безвыходным. Но то, что даже пессимисту Дрикеру спасение казалось возможным, придало мне сил. До сих пор плывший по течению, я вдруг почувствовал, что моя судьба в моих руках. Только я могу спасти и себя, и этих людей, за меня этого никто не сделает.

— Значит, дальше пилим бревна на доски, — продолжил я.

— Ага, — кивнул Дрикер. — Хорошо, что мы тогда по совету твоему плотника на рее не повесили. Без него бы туговато пришлось. Досок бы еще напилили, а вот саму пробоину заделывать — тут ему виднее, как лучше.

— Да уж, — согласился я. Презрение к Гарве во мне никуда не делось, я все еще считал его ублюдком. Но после всего. Что произошло, после того, какую роль во всем этом сыграла Лана…

Я вспомнил, как она дрожит и отплевывается, называя Гарву болванкой. Мне стоило догадаться уже тогда. Мне стоило с самого начала держать с командой Ника ухо востро. Я думал, что три года скитаний по деревням сделали меня циником, а сам купился, как мальчишка.

— Вот и все, делов — начать и кончить, — резюмировал капитан, устраиваясь на тюфяке и стараясь не потревожить рану. — Дальше нас просто снимет с отмели море. Или не снимет.

Я поднялся с ящика, сжав кулаки.

— Снимет обязательно, — сказал я. Отчего-то я сам теперь в это верил. — Ну, я пойду. Нужно все до темноты успеть.

— Ступай, — устало проговорил Дрикер. — Пусть тебе Мученики помогают.

И я отправился вверх по трапу, навстречу тускло мерцавшему свету.

Уговорить команду и в самом деле оказалось нелегко. Пару часов я потратил на то, чтобы выковырять из всех щелей на корабле ошалевших от страха матросов и хотя бы заставить их выслушать меня.

Авторитет капитана уже не слишком много для них значил, а мой — и подавно. Большая часть уже смирилась с неминуемой гибелью, а сил и воли у них хватало только на то, чтобы кое-как выживать на борту: дежурить по ночам, распределять провизию и не передраться из-за нее.