— Я не могу это объяснить, — Ксай помотала головой, коснувшись пальцами лба и немного поморщившись, словно от мигрени. — Но я чувствую. Свои видения. И чужие тоже. Могу отличить подлинное. Я проверяла это. Те, что я чувствую, как настоящие, сбывались.

— Тебе не кажется, что это звучит немного бредово? — уточнил я. — Если этот мир контролирует Грановский, то и твое ощущение того, что правда, что нет…

— Не до конца контролирует, — встрял Ник. — В этом все дело.

В который уже раз я почувствовал, что тону в каком-то зыбучем песке, в котором не на что опереться. Обычная логика здесь искривлялась и в любую минуту могла ускользнуть из рук, словно шланг, в который неожиданно подали воду.

— Ну, так что? — спросил Ник, протянув мне ладони тем же жестом, что чуть ранее драконица. Меня передернуло от совсем свежего воспоминания об исчезновении тела и черной пустоте вокруг.

Я осторожно взял ее руки: на этот раз я уже ожидал удара по голове, и он не замедлил последовать. Вот только тьмы теперь вокруг не было, вместо нее серо-зеленое пространство, обрамленное черным. Я не сразу осознал, что вижу с высоты поросшую жухлой травой поляну посреди Чернолесья.

Когда я понял это, меня пронзил секундный приступ паники: я всегда побаивался высоты, а сейчас все выглядело так, словно я вишу в воздухе вниз головой, ни за что не держась.

Я завис в нескольких метрах над землей и плавно двигался по дуге вдоль кромки поляны. Это было похоже на съемки с дрона, только, как если бы дроном был я сам.

— Можешь приблизить, — услышал я голос Ксай возле своего уха и непроизвольно огляделся по сторонам: никого рядом не было. Если она и присутствовала, то только незримо.

Изображение стало плавно приближаться, словно в камере включился зум. Пару секунд спустя я уже видел человека, медленно идущего вдоль кромки леса. То и дело он оглядывался по сторонам: ему явно было неуютно. В руках он сжимал длинный мушкет, и в какой-то момент даже вскинул его, видимо, заслышав какой-то шорох.

Добравшись до края небольшого оврага, образованного протекавшим внизу ручейком, человек остановился и огляделся по сторонам. Теперь я мог разглядеть его лицо: это был Сергей. Он прислонился к дереву и стал настороженно вертеть головой по сторонам, ни на секунду не выпуская ружья из рук.

Минуту спустя напротив него на другом берегу овражка прямо из воздуха возникла еще одна фигура: пониже ростом, в черной толстовке и с яркими волосами. Я не сразу узнал ее, а когда узнал, меня затрясло: это была Настя, помощница Грановского.

Сергей кивнул ей, явно ничуть не удивившись ее появлению. В ответ она весело помахала рукой и, кажется, спросила его о чем-то.

Разговора их мне слышно не было. Однако заметно было, что говорит, в основном, Настя, а Сергей слушает, время от времени кивая или уточняя что-то. Разговор продолжался минуту-другую, а затем Настя, вновь помахав Главному рукой, растаяла в воздухе. Еще секунда, и все изображение целиком стало расплываться перед моими глазами, пока я вновь не оказался в кабинете Ника, почему-то сидящим в кресле.

— Теперь ты тоже понимаешь, что это война? — спросил он.

Я кивнул. Видение было настолько реальным, что сомнений в его правдивости у меня почти не было. Я словно видел каждую травинку на берегу ручья и малейшее движение на лице Сергея. Он явно был подавлен, но пришел на встречу с посланницей Грановского и выслушал ее — кажется, получив какие-то инструкции. Его мимика, его манера говорить — все это было подлинным.

— Значит, война, — проговорил я медленно и отчетливо.

— Да, — твердо сказал Ник. — И враг очевиден.

Я был с ним согласен, но что-то, все же, не давало мне покоя.

— Та атака на Клугстер? — спросил я. — Зачем это было делать именно так?

Неужели, нельзя было, к примеру, выкрасть тетрадь?

— Мы не знали, что искать и где, — Ник пожал плечами. — Была только неявная интуиция, что вещь именно там.

С этими словами он коротко кивнул в сторону Ксай, давая понять, чья именно интуиция помогла вычислить место.

— Нужно было обыскать монастырь полностью, простучать каждую стенку.

— Как ты понимаешь, при живых монахах это едва ли было возможно, — Ник развел руками. — Я, конечно, допустил ошибку, отправив Андрея одного действовать в лоб. Нужно было придумать какую-то хитрость, вырезать всех, пока не опомнились. Не думал, что будет какое-то сопротивление. В любом случае, какая разница, если в итоге это был тупиковый путь?

— Я немного не о том, — ответил я слегка обескураженно. — Я имею в виду, не обязательно же было всех убивать. Вы же выглядите теперь чудовищами в глазах людей по всему королевству…

— Ром, я понимаю, как это выглядит со стороны, — начал Ник. — Но пойми, что нет более важной цели, чем выбраться отсюда и рассказать миру о том, что творит с людьми этот урод. Жалея болванок, ты продлеваешь страдания людей. Я бы с удовольствием выжег все эти королевства дотла, если это позволит мне спастись самому и спасти людей. В том числе тех, кто сам ничего не делает для спасения.

— А это поможет? — спросил я.

— Возможно, — Ник утвердительно кивнул.

— Ты серьезно? — меня пробрала легкая дрожь.

— Я возлагаю большие надежды на пирамиду, — проговорил он, словно немного через силу. — Но если с ней не получится, я не вижу другого выхода. Просто вырезать всех, заставить Грановского смотреть, как его любимую игрушку раскручивают по винтику. Натравить нежить на болванок, пройти черной волной, отсюда до самого Ансо, не оставляя никого в живых. И первым делом уничтожить Кернадал. Думаю, ты понимаешь, почему.

Он говорил это, словно через силу, но при этом я заметил какой-то затаенный отблеск ярости в его глазах. Мне было совершенно ясно: он действительно не остановится перед тем, чтобы превратить континент в гигантскую гекатомбу. И, пожалуй, даже сделает это с удовольствием.

На секунду я задумался. В моей голове сразу всплыла картинка: изможденные, покрытые дорожной грязью лица беженцев, бредущих куда глаза глядят вдоль Чернолесского тракта. Разоренные, выгоревшие деревни в окрестностях Клугстера. Вороны, клюющие тела молодых супругов и ребенка возле опрокинутой телеги. Душераздирающий крик Винса.

Смог бы я так?

Конечно, я сам вовсе не ангел. За три года в Чернолесье я собственноручно убил едва ли не десяток человек, а уж причиной скольких смертей я стал косвенно, не хочется даже и думать. И каждый раз, поднимая оружие на живого человека, я успокаивал себя тем, что это всего лишь компьютерная модель, порождение нейросети Грановского. И всегда я был в этом уверен не до конца, но это не останавливало мою руку с занесенным топором.

Так чем же я лучше? Тем, что у меня всегда было какое-то оправдание? Но какое это имеет значение, если речь не идет о настоящих живых людях? А если идет, то на что им мои оправдания?

Умом я понимал, что аргументы Ника вполне весомы. И все-таки, при мысли обо всем этом меня пробило неприятное чувство, словно я смотрел на вскрытие трупа. Была в этом какая-то планка цинизма, ниже которой мне не хотелось бы опускаться.

— А если бы это были настоящие люди? — спросил я. — Если бы была хотя бы вероятность, что они настоящие?

Ник вздохнул с видом учителя, отчаявшегося объяснить теорему непонятливому школьнику.

— Ну, я не знаю, — устало проговорил он. — Может быть, ты объяснишь ему?

Ксай в ответ на пас с его стороны иронично приподняла бровь и посмотрела прямо на меня.

— Просто ответь на один вопрос, — начала она. — Можешь даже не отвечать вслух, самому себе ответь. Ты хочешь вернуться назад, или ты хочешь остаться здесь, прожить жизнь охотником на монстров? Это ведь неплохая жизнь, а? Приключения, награды, девушки засматриваются, да?

Я сглотнул образовавшийся в горле комок, не в силах смотреть ей в глаза. Разумеется, я сам не раз думал над этим вопросом. И нашел на него ответ: если все это иллюзия, я не хочу в ней жить. Я хочу в настоящий мир.