Зазвучала музыка, голос певицы.
Д а м а. Да!.. Теперь я готова на все… Вы не представляете, Дубровский, как я счастлива, что его поймали… Я готова танцевать от радости… (Сбрасывает куртку и лихо подтанцовывает ритму джазовой песенки.)
Входят Ж е л в а к о в и К р и г.
Д у б р о в с к и й. Можете гордиться, хозяин. У вас поет и танцует Барбара Кжишевска…
К р и г (восторженно). С ума сойти!.. Андрей Гаврилович, это то, что нам нужно… Вот это… наше лицо!..
Д а м а. Это пьесенка называется «Ключи от моего сердца»… Перевод — «Я тебья не могу лубить, потому что ключи от сердца забрал один человек».
В кабинет стремительно вбегает грузная женщина, лет сорока пяти. Это А н т о н и н а Н и к и т и ч н а — жена Желвакова.
А н т о н и н а Н и к и т и ч н а (взволнованно). Андрей!.. Неприятность. Ключи от квартиры…
Ж е л в а к о в. В чем дело?.. Какие ключи?..
А н т о н и н а Н и к и т и ч н а (тяжело дыша). …на ленте, от соседской квартиры, что ты передал молодым… пропали! Как в воду!..
З а н а в е с.
Действие третье
Картина пятая
Квартира Успенцевой. Обстановка первой картины. На сцене темно. Слышно, как часы с мелодичным боем бьют десять. По комнате скользит луч карманного фонаря. Потом доносится шорох и голоса: «Постой-постой, где-то тут зажигается свет…» — «Арсюшка, это наша пещера?» — «Она самая, не шуми…» Щелкнул выключатель. Яркий свет залил комнату. На пороге — промокшие от дождя М а й я и А р с е н и й.
М а й я. Ой… Я думала, что здесь пусто, а тут еще живут…
А р с е н и й. Не живут, а доживают… Там, в дальней комнате, больная старуха… Ее, наверно, завтра увезут, а на все это… ты не смотри, это все уберется к бабушке.
М а й я. Арсюшка, я озябла, дай мне твой пиджак.
А р с е н и й. Эх ты, незабудка! (Набрасывает ей на плечи пиджак.) Снимай туфли и залезай на диван… Вот так… Смотри — вон в кресле лежит, кажется, бабушкин плед… Ну да, конечно! Видишь, как здорово! На, укройся… Это не квартира, а… охотничий домик. Все для усталых путников! Надо пошарить, может, здесь где-нибудь оставлена холодная утка с яблоками… (Садится рядом с ней на диван.) Ты бы хотела сейчас жареную утку?
М а й я. Хотела…
А р с е н и й. Возьми у меня в пиджаке… вафли…
М а й я. Дурачишка… У тебя в кармане какая-то бутылка, что ли?
А р с е н и й. Это вино… Оно слабенькое и полезно, как кефир. Поставь на стол. Будем есть вафли и запивать вином… А здорово, Майя, я все это придумал, правда? Ведь глупо же мокнуть под дождем, шлепать по лужам, сидеть в душном кино или в дымной кафушке, когда у тебя в кармане уже давно весело позвякивают ключи от собственной квартиры…
М а й я. Они у тебя не позвякивали, Арсюшка… Ну, сознайся, ты их сегодня стащил?
А р с е н и й. Да, стащил… И за грех не считаю.
М а й я. А зачем это? Ведь твой отец сказал: только после свадьбы…
А р с е н и й. Я против ограничений и запретов. Педагоги говорят, что это возбуждает у детей нездоровый интерес. А я ребенок нормальный… Когда мне было двенадцать, я смотрел только те фильмы, которые после шестнадцати… И как видишь, не стал развратником, не убил отца и не ограбил сберегательную кассу… Наоборот — воспитал в себе благородство духа и мысли.
М а й я. Слушай, мыслитель, а мы не разбудим хозяйку?
А р с е н и й. Какую хозяйку? Хозяйка здесь ты да я…
М а й я. Нет… Эту больную женщину.
А р с е н и й. А мы сейчас погасим свет, зажжем светильничек и будем шептать в полумраке… После шестнадцати это разрешается.
М а й я. Сколько здесь комнат, Арсюшка?
А р с е н и й. Четыре.
М а й я. Ой-ой-ой, зачем нам столько?
А р с е н и й. Вообще-то, конечно… многовато… Но родители хотят, пока я не закончу институт, чтоб нам по хозяйству помогала тетя Паша. В общем, ты не беспокойся… Ну?.. Чего ты вдруг загрустила?
М а й я. Знаешь что, Арсюша, давай сразу после свадьбы бросим все и поедем-ка мы с тобой… в Дагестан! Найдем там себе ма-а-аленькую комнатку… Такую маленькую, чтоб, кроме нас с тобой, ни вещи, ни родственники не могли поместиться. И заживем мы одни, только ты да я… Поедем?
А р с е н и й. Поедем… Ешь вафли и давай выпьем вина, по-солдатски, из фляги, сперва ты, а потом я…
М а й я. Давай. (Отпивает глоток вина.) Возьми карандаш и пиши, кого из ребят надо пригласить на свадьбу, чтоб потом не было обид… Светлану с Костиком надо?
А р с е н и й (записывая). Еще бы, конечно… Вику, Тамару, Зою с Валеркой — нужно?
М а й я. Нужно… Сережку Кострова…
А р с е н и й. Этого можно не звать… Обойдется.
М а й я. Как? Без Сережки — он же твой друг?!
А р с е н и й. Ну, он… отмочил одну глупость, сказал вздор — вот и все…
М а й я. А что он сказал?
А р с е н и й. Сказал, что я… карьерист… Что я женюсь на тебе потому… что ты дочь руководящего работника…
М а й я. Ну, он же пошутил, Арсюша. Хочешь, он извинится, я скажу ему… Он просто любит подтрунивать…
А р с е н и й. Он просто болван, вот кто он!.. Если бы я был карьеристом, я влюбился бы не в тебя, а в Тамару. У нее дядька замминистра на Украине… А от твоего отца мне ничего не нужно… Квартиру эту схлопотал мой отец, и вообще…
М а й я. Ну ладно, ладно… уже хватит, Арсюша… Пиши — Костроминых Женю и Зиночку… Олега надо?
А р с е н и й. Надо… Бориса и Николку, Любочку Долгушину.
М а й я (после паузы). Любу? Мне б не хотелось звать…
А р с е н и й. Вот еще… твоя ж подружка… Девчонка веселая, поет под гитару, танцует. В чем дело?
М а й я. Она… думает, как Костров. Она говорила ребятам, что для нас забрали чужую квартиру, потому что… мой папа… Ну, не стоит об этом… Если хочешь, можешь ее позвать.
А р с е н и й. Нет, зачем же… Если она так говорит, пусть танцует на другой свадьбе…
Пауза.
М а й я. Арсюша, помнишь, когда мы в первый раз встретились?..
А р с е н и й. Помню… Двадцать третьего сентября в двенадцать сорок на втором этаже института, возле доски расписания лекций.
М а й я. А что ты подумал, когда впервые увидел меня?
А р с е н и й. Как тебе сказать… Гм… Я подумал… (Напевает.) «Пускай погибну я, но прежде…».
М а й я. Нет, Арсений, серьезно…
А р с е н и й. Я подумал так: а недурно было бы, черт возьми, подцепить эту дочурку руководящего товарища…
М а й я. Неправда, ты ж не знал, кто я такая.
А р с е н и й. А мне Сашка Горбунов сказал: «Вот, смотри, — говорит, — это Майка Подсвешникова, дочь зампредгорисполкома».
М а й я. А ты что?
А р с е н и й. Я подумал: дочь заместителя, стоит ли влюбляться. Если б еще председателя, ну, уж куда ни шло…
М а й я. Ну перестань, Арсюшка, скажи по правде…
А р с е н и й. А по правде… показалось мне, что ты какая-то очень незащищенная. От всего: от обид, обмана, разочарований… Захотелось подойти к тебе и сказать: «Девушка, мне все равно кто ты и кто твои родители, но я никому и нигде, никогда в жизни в обиду тебя не дам». Ну, в общем… ешь вафли.
М а й я. Арсюша, поедем в Дагестан?
А р с е н и й. Поедем…
Пауза.
В полумраке комнаты опять скользнул луч карманного фонаря. Слышны шаги за порогом и чей-то шепот: «Постой-постой, где-то тут зажигается свет». — «Наверно, уже очень поздно — нам же сказали после десяти». Щелкнул выключатель. Посреди комнаты — Ю н о ш а и Д е в у ш к а в дождевых плащах. В руках чемоданы, магнитофон, стопки книг, перевязанные ремнем.
