М у ш т а к о в. Имеете. Я вам так скажу, Юра: я не имею удовольствия знать вашего отца, но, судя по всему, он человек незаурядный. Он прав. Надо быть самостоятельным. Но у меня тоже есть своя… небольшая концепция. И ее хватит и на вас, и на Ларису, и на будущих внуков. Станете на ноги — рассчитаемся… Это все?
Ю р и й. Нет. Отец считает, что после женитьбы я должен оставить его дом, жить отдельно. А вы знаете, как на первых порах…
М у ш т а к о в. Ну что ж, у нас, конечно, нет виллы, но… в конце концов… (посмотрел на жену) можно потесниться…
Ю р и й. Да что вы, разве мы позволим…
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Комната Ларисы — ваш дом.
М у ш т а к о в. Теперь все! (Встает.) Зовите Ларису! Я принесу шампанского, и по бокалу за общее благополучие. (Выбегает.)
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Ну, Юрочка, целую вас, как сына… (Целует его.)
Т е т я С и м а (поднимает бокал). За вашего папу! И чтоб его не мучила мигрень.
Р а и с а В а с и л ь е в н а. А когда вы переедете к нам, привезете свои чемоданчики, мы…
Ю р и й. Нет, что вы, Раиса Васильевна, разве мы посмеем вас стеснить? У нас есть отличный выход — мы уедем с Ларисой… Нас давно уже ждут… Ее — в школе, меня — в театре.
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Как… уедете? Куда?..
Ю р и й. В Новореченск. Мы давно добивались… А вызов только поспел.
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Юрочка, дорогой мой! Я говорю с вами, как мать с сыном. Сейчас нет ни Ларисы, ни ее отца, будем откровенны — зачем вам этот Новореченск? Что он вам даст? Общежитие? Столовку? Живите и питайтесь пока у нас и забудьте этот пионерский поход. Лариса обаятельная девочка, она будет прелестной женой, но… какой она педагог? Откуда? И что это за народный театр? Кто в вас поверит? Кого вы сможете убедить, что вы настоящий артист? У вас ни стажа, ни опыта…
Ю р и й. А вот вы же поверили, вас я убедил… И не только я, а все мои товарищи…
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Это когда же?.. По телевизору?
Ю р и й. Нет…
Р а и с а В а с и л ь е в н а. На сцене?.. Я вас никогда не видела…
Ю р и й. Ошибаетесь. На приеме у моего отца я помог вам, Раиса Васильевна.
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Вы? Мне помог другой человек, его секретарь синьор Алопзо. Это было не в театре, а в доме профессора…
П е р с о н а ж (в зал). И тут случилось то, что театроведы называют «высоким искусством перевоплощения». Молодой шалопай, оболтус, выпускник театральной школы вытащил из кармана парик, быстро надел очки, усики и вошел в образ, как к себе в комнату. Он сказал только одну фразу…
Ю р и й. Ла пэрмутто гуэмос юро оморэ муштаково интэлла…
Раиса Васильевна испуганно вскрикнула и упала в кресло, тетя Сима застыла, выронив из рук бокал.
П е р с о н а ж. Вы слышали этот стон? Уверяю вас, ни один мастер высокой трагедии, ни одна чувствительная мелодрама не смогла бы извлечь из груди Раисы Васильевны этот крик отчаяния и безысходности. Честное слово, школа имени Каратыгина оказалась на высоте. Тетя Сима, побелевшая, как скатерть, едва шевеля губами, могла только прошептать…
Т е т я С и м а. Это был обман… Театральный трюк… Где Савелий?
П е р с о н а ж. Но в эту минуту Раису Васильевну интересовал не Савелий…
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Где? Где ваш отец… профессор Куницын?
П е р с о н а ж. …Спросила она упавшим голосом. И что же? Рядом с Ларисой на пороге комнаты появился высокий худой старик, человек с пятого этажа, седой друг и покровитель влюбленных. Он галантно снял шляпу и сказал…
Р а з м ы ш л я е в. Увы, мадам, я не профессор. Я всего лишь… «перпенс», как говорят шутники… персональный пенсионер.
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Но вы… вы отец Юрия?
Р а з м ы ш л я е в. К сожалению, только сосед, но в сердце каждого старика, мадам, живет отец вот такого славного юноши и такой прелестной девушки, как ваша дочь, мадам. И я… я не мог остаться безучастным к их судьбе.
Т е т я С и м а. Что вы натворили?..
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Позвольте, но… вы тут при чем? Кто же вы такой?
Р а з м ы ш л я е в. Я бывший художник, мадам, но всегда старался творить для будущего. И если я вчера, как вы выразились, «натворил» что-то доброе для этих молодых людей, — я счастлив! Значит, я помог будущему! Простите, вы, кажется, предложили мне бокал вина? (Берет со стола бокал.) Спасибо! (Поднял бокал.) За счастье наших детей, мадам!.. За искусство, которое помогает будущему!
Л а р и с а. Нам надо торопиться, мама. Через двадцать минут мы уезжаем. Где наши чемоданы, Юрка?
Р а з м ы ш л я е в. Нет-нет… Мы вас так не отпустим! Всем! Всем по бокалу вина! И перед дальней дорогой прошу вас, друзья, присесть…
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Спасибо! Мы уже сидим!.. Но если б вы попросили встать, это… это было бы свыше моих сил.
П е р с о н а ж. На звон бокалов ватага молодых друзей выбежала из комнаты Ларисы. Вся иностранная делегация, включая секретарей и фотокорреспондентов, шумно поздравляла Раису Васильевну и тетю Симу. В руках у Васи Квашина был ценный подарок — групповой портрет «В гостях у профессора Куницына». Передавая этот дар потрясенной мамаше, Терехова сказала…
Т е р е х о в а. Дорогая Раиса Васильевна, тетя Сима и вы, бывшие дамы и господа! Пусть этот портрет всегда напоминает вам…
Т е т я С и м а. Зачем, деточка? Мы и так будем помнить… Мы не забудем…
Входит М у ш т а к о в с двумя бутылками шампанского.
М у ш т а к о в (растерянно). В чем дело?.. Уже пришли гости? Что ты молчишь, Раиса?
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Нет, Савелий, это не гости. Это то, чего ты всегда боялся. Это… театр на дому.
Т е т я С и м а. Можешь их поздравить — они едут в Новореченск.
М у ш т а к о в. Как… в Новореченск?.. Когда?
Л а р и с а. Через двадцать минут, папа. Мы уже вызвали такси.
М у ш т а к о в. Я ничего не понимаю… Что надо делать, Раиса?
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Что делать?.. Бутерброды в дорогу! Где буженина?
За сценой выстрел. Все вздрогнули.
Т е т я С и м а. Боже мой! Что это за стрельбище в частном доме?
Вбегает Г е н а. В руках у него чемоданы Юрия и Ларисы.
Г е н а. Это салют в честь победы — из одного орудия типа пистолет!
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Опять?.. Сима, сейчас же возьми у ребенка оружие.
Г е н а (бросая пистолет). Возьмите. Мы побеждаем другим оружием… (Юрию.) Можно мне с вами на вокзал?
Ю р и й. Ну конечно, Геннадий. Давай сюда чемоданы.
Г е н а. Стойте! (Яростно срывая с чемоданов наклейки.) Это вам больше не понадобится. Свобода путешествует без ярлыков!
Р а и с а В а с и л ь е в н а. Вы слышите, что он говорит? Гос-поди! Почему перестали появляться на свет обыкновенные дети… Почему одни агитаторы?..
П е р с о н а ж (посмотрев на часы, в зал). Простите… осталось пятнадцать минут до отхода поезда, надо спешить!.. (Выходит на сцену.) Перед дальней дорогой прошу присесть. Сядьте…
Все садятся.
Вот так… (В зал.) И вы тоже… Ах да, вы уже сидите. Тогда представьте, что у вас в руках цветы, большие букеты цветов… И… тихо, тшш!.. Ни звука! Честное слово, мне жаль расставаться с молодыми героями пьесы, ведь все, что смогли, мы сделали для их счастья… И я… я доволен. Доволен и Размышляев, он теперь уже не так одинок. У него есть молодые друзья! Даже Муштаковы, получив через две недели письмо со штампом «Новореченск», будут очень рады… Да-да… Черт с ним, пусть не Сан-Франциско, но Марсель, пусть Новореченск, лишь бы они были счастливы. Не так ли, Раиса Васильевна?
