— Финстер убит, Эндерн, — нарушил опустившееся молчание Гаспар. — Кто-то сорвал месяцы работы, понимаешь? Перед самым нашим носом! Я не успокоюсь, пока не выясню, кто и зачем это сделал.

Эндерн обернулся на него. В совиных глазах загорелся дьявольских огонек.

— Ну да, — широко ухмыльнулся он. — Жандарм де Напье! Лучшая, сука, ищейка Ложи и самый именитый мозгоеб всея столицы! А тут тако-о-ое! — оборотень обвел руками улицу, словно пытался объять весь Шамсит. — Жандармья, сука, честь задета!

— Магистр-следователь де Напье давно мертв, — мрачно отозвался Гаспар. — И ты знаешь это.

Эндерн смачно сплюнул под ноги, махнул рукой и направился к трупам кабирцев, умерших первыми. Де Напье проводил его тяжелым взглядом, поворочался на стене. Спина успела занеметь и замерзнуть, несмотря на то, что этельская ночь была теплой. Но чтобы подняться, у Гаспара не хватало сил.

— Мне, конечно, не интересно, — проворчал Эндерн, без особых церемоний вырвав нож из трупа и обтирая лезвие о мешковатые штаны покойника. — Чисто так, из любопытства… узнал-то что?

— Ты не поверишь, — Гаспар задумчиво потер нахмуренный лоб. В голове назойливо ныло, требуя немедленно заглушить боль и мешая трезво мыслить. Мысли упрямо возвращались к настойке, оставшейся в одной из комнат особняка магистра Элуканте.

— А ты постарайся быть убедительным, — буркнул Эндерн, шаря по карманам покойника. — А, сучьи дети, — пожаловался он, поднимаясь во весь рост, и брезгливо пихнул труп второго кабирца ногой, — даже взять нечего!

— Профессор Уго ар Залам, почтенный математик Шамситского Университета, несчастный эмигрант, вынужденный просить у кабирского султана политического убежища из-за несправедливых преследований Ложи, в перерывах между лекциями занимался торговлей олтом в особо крупных размерах. Наш почтенный эб отвечал в этом деле за вопросы безопасности и имел солидную долю.

— Неплохо, — одобрил Эндерн и закусил рукоять одного из ножей зубами. Он переступил через тела, на ходу вкладывая другой нож в ножны на левой руке лезвием наружу. Пружинно-шестерный механизм тихо затрещал, возвращаясь во взведенное положение.

— А на вырученные деньги магистр Финстер спонсировал революционную партию, с которой имперская тайная полиция с переменным успехом борется последние пять лет.

— Так, может, — Эндерн глянул на ар Джаббала, — чего с конкурентами не поделили?

— Я бы в это поверил, если бы не то, что нашла на месте убийства Жозефина. Это слабо походило на бандитскую разборку из-за торговли наркотиками. К тому же эти «джинны» за последние годы очень крепко встали на ноги. Мало кто осмелился бы перейти им дорогу. Потому-то наш почтенный эб так и взбесился, что лично взялся за это дело. Но вот еще что интересно, — добавил Гаспар, облизнув губы. — Догадайся, как, вернее, через кого сбывали олт в Ландрии?

— Через того торгаша специями?

— Именно. Есть у меня подозрение, что беседа с сайиде ар Курзаном у нас будет очень долгой. И в его же интересах начать с нами сотрудничать.

Эндерн неприятно рассмеялся:

— Ежели откажется, Графиня… — он осекся, взглянув на чародейку, и только хмыкнул. Смущенно почесал затылок. — А с этим чего? — кивнул он на эба.

— Ничего, — слабо пожал плечами Гаспар. — Жить будет. Может, даже оклемается со временем. Надеюсь, нас к тому моменту в Шамсите уже не будет.

— После тебя обычно лучше, сука, добить, чем так жить, — мрачно и серьезно произнес Эндерн. Кисть опущенной вдоль тела правой руки легко дрогнула, механизм в ножнах издал натужный тонкий звон, однако нож остался на месте.

Гаспар ничего не сказал в ответ. В кои-то веки он был полностью согласен с оборотнем.

— Ладно, вставай, — сказал Эндерн, протягивая тьердемондцу руку. Тот с непониманием уставился на его ладонь.

— Я сам, — упрямо помотал головой Гаспар. — Помоги Графине.

— Да конечно, сам он, ага, то я не знаю, — проворчал Эндерн, схватив менталиста под мышки, и тяжело поднял его на ноги. Гаспар с благодарностью кивнул.

— Я справлюсь, — сказал он, опираясь о стену. В висках как будто безжалостно проворачивали острое лезвие и скребли по оголенным нервам. — Ей хуже, чем мне, — схватился за голову Гаспар, — она и шагу не ступит…

— Да без тебя уж знаю, — зло пробормотал Эндерн, извлекая из расстегнутого ворота рубашки медальон на медной цепочке — круглую красноватую бляшку, покрытую мелкими символами. — Вот только хер я вас обоих на своем горбу потащу.

Он снял медальон с шеи и издевательски потряс им перед лицом Гаспара, на волнах усиливающейся головной боли уплывающего далеко от реальности.

— Я ж чуял: все оно сегодня так и будет, — добавил оборотень, ловко напяливая медальон менталисту на шею через отяжелевшую голову. Тот был слишком сосредоточен на том, чтобы удержать раскалывающийся надвое череп, и не сопротивлялся. Лишь когда медальон лег на грудь, Гаспар нащупал талисман возврата, поднес его дрожащей рукой к сморщенному лицу и уставился на символы. Глаза широко распахнулись.

— Постой, ты чего?.. Нет! — с запозданием крикнул он, предприняв слабую попытку сорвать медальон. Эндерн удержал его руку.

— Respondendum, — прошептал полиморф, легко толкнув менталиста. Гаспар стиснул зубы, в глазах промелькнула беспомощная обида.

— Пи!.. — вскрикнул он, сверкнул и исчез. В воздухе на мгновение зависла искрящаяся пыль, повторяя контуры его головы и плеч, и невесомо опала на землю.

— Bon voyage, — помахал рукой оборотень, мстительно ухмыляясь. — Ну, краля, остались мы с тобой, — Эндерн повернулся к чародейке.

— Отстань! — огрызнулась она, трясясь под его курткой.

Оборотень бесцеремонно сорвал с нее куртку, схватил ее за голую руку и рывком поднял чародейку с земли.

— Не трогай меня! — взвизгнула она, пытаясь влепить ему пощечину. Эндерн откинул голову назад. Чародейка с размаху ударила его в грудь. Удар вышел слабым, последующие оказались еще слабее. Оборотень терпеливо дождался, когда запал Жозефины иссякнет, она окончательно, уткнувшись ему в рубашку. Ее плечи вздрогнули. Послышался приглушенный всхлип.

— Ты только соплями меня не уделай, а? — брезгливо поморщился Эндерн, осторожно погладив чародейку по дрожащей спине.

— Скажешь ему, что я чуть не заревела — убью, понял? — глухо пробурчала Жозефина, не поднимая головы.

— Да конечно, — хмыкнул оборотень, заводя руки за спину чародейки и растягивая куртку. — Кто ж вас, идиотов, таскать будет?

Жозефина слабо оттолкнулась, шмыгнула носом, не поднимая головы, и вдела руки в рукава. Закутавшись и неуютно поежившись, обхватила себя за плечи, так и не подняв головы.

— Сама справлюсь, — упрямо заявила она и шагнула…

…Чтобы бессильно завалиться на оборотня.

— Слышь, Графиня, — демонстративно закряхтел тот, поднимая ее на руки, — ты это, завязывай с тортами, а с прошлого раза жопу еще больше отожрала!

— Заткнись, Ярвис, — беззлобно отозвалась Жозефина и обняла его за шею, прижимаясь щекой к плечу.

— Э-э-э-э-эх, — обреченно выдохнул он, перехватывая чародейку поудобнее. — Мне слишком мало платят…

Едва рассвело, Абис ар Аман шайех-Расул, пьяный после ночи веселья в борделе неподалеку от Альмадж-Сахат, завернул в ближайший переулок, чтобы справить нужду. Однако стоило ему завернуть, как он сразу забыл, зачем пришел. Абис стал первым, кто обнаружил следы ночной бойни, и первым, на кого остывшие трупы посмотрели с осуждением. Ар Аман не успел полностью отойти от гашиша, а также родился и вырос в Шамсите и был, в принципе, привычен к типичным картинам утренних шамситских улиц, поэтому не прочь. Сглотнув слюну и поборов естественный страх живого перед мертвым, он первым делом решил осмотреть тела на предмет ценностей. Все равно пропадут, а Абис любил развлечения, но не любил работать.

Беглый осмотр ближайших к выходу из переулка мертвецов не принес никаких результатов, и тогда мародер бросил взгляд на привалившегося к стене толстяка в пыльном кафтане. Богач. У богачей всегда останется что-нибудь ценное, чем побрезгуют или что упустят из виду ночные грабители. Абис крадучись приблизился к покойнику и с жадностью уставился на джамбию на его поясе. Дорогущая. Вся в самоцветах. Продать такую — год можно развлекаться. Абис потянул к кинжалу дрожащую от возбуждения руку и тут же одернул ее. Нет. Такое святотатство совершит разве что безбожник-ваарианнин. Истинный саабинн чтит даже заклятого врага и не нанесет оскорбление его предкам и родне, совершив такую кражу.