ВАНЬКА 6

Глава 1 Манифест российского императора

— Война! Война! Германцы напали!!!

Парнишка продолжал, хоть уже и довольно сильно охрип, криком привлекать к себе внимание. Вернее, не к себе, а к своему товару.

Бог с ним, с голосом — вернется, а сегодня ему повезло — денежек, похоже, он хорошо заработает. Война-то не каждый день начинается. Значит, случаем надо воспользоваться и побольше газет продать.

— Война! Война! Германцы напали!!!

Голова у меня после вчерашнего посещения «Додона» побаливала, а тут ещё этот пацан орёт…

Как будто спицы раскаленные мне в уши втыкает…

— Война! Война! Германцы напали!!!

Я порылся в кармане, кинул продавцу печатного слова гривенник. Он сунул мне газету, а про сдачу как бы и забыл.

Хитрец…

Ладно, не обеднею…

— Война! Война! Германцы напали!!!

Я развернул купленное «Русское слово».

Так…

'БОЖИЕЮ МИЛОСТИЮ,

МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРОЙ,

ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ

ВСЕРОССИЙСКИЙ, ЦАРЬ ПОЛЬСКИЙ,

ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ФИНЛЯНДСКИЙ,

и прочее, и прочее, и прочее.

Объявляем всем верным Нашим подданным:

Следуя историческим своим заветам, Россия, единая по вере и крови с славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно. С полным единодушием и особою силою пробудились братские чувства русского народа к славянам в последние дни, когда Австро-Венгрия предъявила Сербии заведомо неприемлемые для державного государства требования.

Презрев уступчивый и миролюбивый ответ Сербского Правительства, отвергнув доброжелательное посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооруженное нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда.

Вынужденные, в силу создавшихся условий, принять необходимые меры предосторожности, Мы повелели привести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровью и достоянием Наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров.

Среди дружественных сношений, союзная Австрии Германия, вопреки Нашим надеждам на вековое доброе соседство и не внемля заверению Нашему, что принятые меры отнюдь не имеют враждебных ей целей, стала домогаться немедленной их отмены, и встретив отказ в этом требовании, внезапно объявила России войну.

Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную, родственную Нам страну, но оградить честь, достоинство, целость России и положение её среди Великих Держав. Мы непоколебимо верим, что на защиту Русской Земли дружно и самоотверженно встанут все верные Наши подданные.

В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение Царя с Его народом и да отразит Россия, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага.

С глубокою верою в правоту Нашего дела и смиренным упованием на Всемогущий Промысел Мы молитвенно призываем на Святую Русь и доблестные войска Наши Божие благословение.

Дан в Санкт-Петербурге, в двадцать первый день июля в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот двенадцатое, Царствования же Нашего в восемнадцатое'.

Во как…

Война…

С германцами…

А, мы тут по ресторанам водку пьянствуем…

— Война! Война! Германцы напали!!! — продолжал орать продавец газет.

Я отошёл в сторонку, достал из кармана подарок императора. Закурил.

Да. Тут не то, что закуришь.

Я здесь не так уж долго, а опять — война. Не дают никак России спокойно всякие ироды пожить.

Эта, насколько я помню, покровавей японской будет…

Глава 2 Газетная война

Про то, что война будет, я знал. Причем — мировая.

Однако, тут она почему-то раньше началась, по времени вперёд сдвинулась. Может, и окончание её для России более благоприятным будет?

Впрочем, гадать нечего. От самого меня мало что зависит, но в стороне я стоять не буду.

Родину надо защищать.

Россию.

Князь уже с полгода как уверен был, что с Германией мы схлестнёмся. Россияне и подданные Вильгельма кровушкой умоются. Даже не умоются, а с головой в неё окунутся. По самую маковку.

Такие выводы он из «газетной войны» сделал. Так он это явление социальной реальности называл. По его словам, пресса, как в России, так и за рубежом, общество к войне уже загодя готовила, рыхлила почву, куда будут брошены зерна сложных политических решений.

Александр Владимирович не только свободно говорил, но и читал на многих европейских языках. На столе в его кабинете ведущие периодические издания из многих стран постоянно присутствовали. Причём, не для создания антуража.

В феврале, когда я в воскресный день к князю на обед был зван, он по кабинету как заведенный туда-сюда расхаживал. Вид у Александра Владимировича был весьма озабоченный.

— Смотри.

Мне была протянута газета. «Kölnische Zeitung».

Соображения прочесть название у меня хватило, а дальше…

Я повертел газетный лист в руках. Вернул его владельцу.

— Здесь прямо обвиняют Россию в подготовке нападения на Германию. Не больше и не меньше.

Князь бросил газету на стол. Снова начал мерять шагами пространство своего просторного кабинета.

— Нет, ну подумать только…

Давненько я его таким не видел.

— Без согласия берлинского правительства такая статья бы не появилась…

Александр Владимирович продолжал выражать свои мысли вслух.

— И, ведь никогда не сознаются в этом…

Князь закурил. Со второй спички.

— Впрочем, пошли отобедаем.

За столом князь страдал отсутствием аппетита, мысли его где-то далеко витали.

Российская пресса на статью в немецкой газете прореагировала серьезно. Вернее, те, кто стоял за её спиной. Как князь однажды выразился — нет газет самостоятельных, они всегда чьи-то.

«Новое время» заявило, что данная публикация говорит о предстоящей неизбежной войне. «Голос Москвы» предупредил своих читателей, что положение ещё никогда не было таким грозным — Германия явно решила воспользоваться благоприятным для её моментом. Кадетская «Речь» предполагала, что данная статья — пробный шар и у нас он никого не смутит. «Русское слово» призывало к сдержанному ответу на данную немецкую публикацию.

О всём этом я был информирован опять же Александром Владимировичем на следующем воскресном обеде.

Уже после того, как мы вышли из-за стола, мне в кабинете князя было настоятельно рекомендовано познакомиться со статьей в «Голосе Москвы».

— Пора вспомнить, что мы великая, одна из величайших по размерам держав… и нужно стараться уметь быть великой не только по пространству, но и по месту в среде других…

Зачитывая текст, размещенный на газетном листе, князь на мгновение остановился и многозначительно посмотрел на меня.

— К войне общество готовят… — таков был его вердикт.

В «Русском слове» уже сам я прочитал, что «… лихорадочные вооружения Германии заставят русское правительство принять соответствующие меры предосторожности, и как бы ни настаивала по этому поводу германская печать, Россия от этих мер не откажется и их не уменьшит». Далее в том же сообщении значилось — «… кампания германских официозов, имеющая целью запугать Россию, может в итоге привести к совершенно неожиданному для берлинских политиков результату, а именно, к преобразованию тройственного согласия в форменный оборонительный тройственный союз».

Дальше — больше.

Каждый воскресный день, до, после и во время обеда мы с князем текущие газетные публикации только и обсуждали. Иностранные публикации Александр Владимирович мне переводил, а уж с нашими — я сам знакомился.

— «Berliner Tageblatt». Статья «Русский сосед», — сообщил мне мой добровольный переводчик. — Берлин и Вена до сегодняшнего дня беспрестанно отступали перед русскими притязаниями. Российская политика двулика: Петербург и Москва — консервативная автократия и радикальный панславизм, корректное Министерство иностранных дел и интригующая закулисная дипломатия, миролюбивый министр финансов и воинствующее офицерство, подчеркивание монархической солидарности с Берлином и Веной и братание с республиканскими заимодавцами с берегов Сены. Выход для Германии — в предупредительной войне против России…