— Потому что не твоего это ума дело, — сообщил он назидательно. — Ты и сюда зачем поперлась-то, дурочка? 

Даша отвела взгляд, отказываясь демонстрировать отцу, насколько ее задело его снисходительное безразличие. 

— Пришла тебя навестить, — сказала она ровно. — И передачку принести. Ну и про адвоката спросить. 

Отец только неодобрительно цокнул, выслушав ее слова. 

— Больше не шляйся тут. Нечего тебе тут делать. 

— Угу, — выдавила она из себя подобие ответа. 

О чем говорить с отцом в оставшееся время, Даша придумать так и не сумела. Без всякого энтузиазма она ответила (а скорее — отчиталась) об успехах в учебе и вновь замолчала, изредка кивая на то или иное напутствие воспитательного характера. 

Когда свидание подошло к концу, Даша вздохнула с облегчением

Артем допил остывающий кофе одним большим глотком, отставил в сторону пустую кружку и поднялся из-за стола. Таня уехала на работу задолго до его пробуждения, и он как нельзя кстати провел утро наедине с собственными мыслями. 

Он готовился к новой встрече с Валентином Юрьевичем, после первой и пока единственной беседы с которым прошло уже около трех месяцев. Для Артема далеко не простых. 

Столь ожидаемый им процесс по наказанию виновных затягивался, с каждым днем становясь только сложнее и непредсказуемее. Продуманный и утвержденный прежде план требовал исправлений по многим пунктам. 

Артем нервничал. Как бы упорно он ни боролся с собственными эмоциями, его переменчивое настроение — от таинственного, почти хищного довольства к злой неопределенности, — плохо поддавалось контролю. 

Скрывать свои чувства и занятия от внимательной к мелочам Тани тоже оказывалось непросто. Он словно кожей ощущал, что сестра остается настороже и до сих пор подозревает неладное в его внезапном и длительном визите  на родину. 

К счастью, с возвращением Тани к работе Артем-таки получил возможность сосредоточиться на своем главном занятии без круглосуточной необходимости в телефонных разговорах с Пашей или Валентином Юрьевичем понижать громкость голоса до едва различимого шепота. 

В действительно он мало что мог сделать прямо сейчас, когда от него едва ли что-то зависело. Файлы по Настиному делу хранились нетронутыми в его ноутбуке, или, если выражаться словами Валентина Юрьевича, «дожидались своего часа». Артем тоже ждал. 

Он надеялся, что сегодня Валентин Юрьевич, вдруг пожелавший встреться лично во второй раз, хотя по большой части предпочитавший поддерживать связь с Артемом через Пашу, наконец-то скажет, что то самое время настало. Что всем причастным к Настиной смерти ублюдкам придется нести ответ за содеянное — не опосредованно, через привлечение к наказанию за другие преступления, а официально и публично. 

Ненависть, совершенно бездонная и ледяная, на протяжении шести лет являвшаяся ему главной опорой, жаждала лишь одного: увидеть, как насильники и убийцы в конце концов признаются таковыми законом. Артем не был согласен на меньшее.

Автомобиль с названными Валентином Юрьевичем номерами он обнаружил быстро. В середине рабочего дня машин во дворах было немного. Тем более полностью тонированных машин представительского класса. 

— Добрый день, — поздоровался Артем, усаживаясь на переднее пассажирское сидение. 

Валентин Юрьевич, к его удивлению расположившийся на месте водителя, кивнул: 

— И тебе привет. 

— Есть какие-то новости? — не выдержал Артем. 

— Новости есть всегда, да не всегда хорошие, — сообщил ему Пашкин отец в своей обычной манере: ровным, почти безучастным от усталости тоном. — Упрямятся там слишком, своих сажать не хотят, как ты понимаешь. 

— А Служба безопасности? — спросил Артем, игнорируя потяжелевшее в груди сердце.  — Сотрудники же столичные, им какая разница? 

— И с ними можно договориться. — Валентин Юрьевич перевел на него изучающий взгляд. — Собственно, поэтому я хочу тебе вот что предложить: свяжись с правозащитниками и покажи им файлы. Нужен общественный резонанс. Ну или, — он хмыкнул, — подобие сего. Люди у нас… Сам знаешь. 

Кивнув, Артем, однако, не торопился с ответом. Смотря прямо перед собой, он размышлял над прозвучавшим только что предложением. 

— Почему не отдать эти файлы следователям? — спросил он. — Дела же заведены.

— Ты пойми, парень… — Валентин Юрьевич вздохнул. — Там никто не горит желанием давать делу ход. Сместить по-тихому неугодных — да, это им удобно. Признать факт преступления среди своих — нет. Тем более по таким статьям. При наилучшем исходе заведут дело за превышение полномочий. Может, и обвинение в суде не развалится. — Он вновь посмотрел на Артема. — Но даже если суд  даст им реальные сроки, они выйдут по УДО быстрее, чем ты вернешься в свою Кремниевую Долину. Тебя это устроит? 

После обстоятельного разговора с Пашкиным отцом Артем долго бродил по близлежащим дворам. Не замечая ни задувающего под одежду холодного ветра, ни падающего с затянутого серыми тучами неба мокрого снега, оседающего на волосах и в вороте полурасстегнутой куртки, он продолжал идти.

Дома, один за другим, быстро оставались позади, изредка сменялись названия улиц, но Артем видел только предстающие перед его мысленным взглядом фотографии и сканы документов: медицинские заключения, официальные бумаги-«отписки» из полиции, прокуратуры, ответы на обращения от депутатов разного ранга. Словно наяву до него временами доносился Настин голос — насквозь пропитавшийся болю и ужасом, — другого он теперь не помнил.

Вздрагивая всем телом, Артем останавливался на пару десятков секунд и делал глубокий вдох, а на выдохе начинал идти вновь. Сосредоточенно считая шаги, он постепенно успокаивался. В голове прояснялось, громкий стук сердца утихал, и в мыслях устанавливалось подобие упорядоченности.

До наступления ночи Артему требовалось решить: предать историю случившегося с Настей кошмара огласке и тем самым навлечь на память о сестре, на самого себя и прибывающую в неведении Таню внимание и гнев массы людей или отступить, пока по-прежнему возможное поражение в начатой  заново борьбе угрожало исключительно его благополучию.

Если последствия его нынешних и будущих решений и поступков имели влияние лишь на участь ответственных за смерть Насти уродов и на его, Артема, жизнь, он не испытывал бы сомнений в выборе, но…

Он не мог не задумываться о том, как новая волна разбирательств, допросов, а возможно, угроз скажется на Тане. В самом укромном и непроглядном уголке своего сознания Артем всерьез опасался, что месть за погибшую сестру самым непредсказуемым образом может обойтись ему благополучием единственного родного человека. Танины проблемы и фобии, с которыми она с переменным успехом боролась все эти годы, возникли не на пустом месте; Артем не хотел оказаться триггером.

Забавно, думал он спустя несколько часов, вернувшись домой, что среди переменных этого сложного уравнения появилась и совершенно безразличная ему персона. До сегодняшней встречи с Пашкиным отцом Артем не знал о ее существовании.

«У Шутина дочь есть. Студентка. Живет с родителями, — тяжело вздыхая, сообщил ему Валентин Юрьевич ближе к концу их недавнего разговора. — Остальные-то бездетные, не все женаты даже, а тут… вот так. Это тебе доп. информация к размышлению».

Тогда Артем лишь кивнул, ничего не говоря. Дилемма, обозначенная Валентином Юрьевичем, была понятна и тривиальна. Дети не должны отвечать за грехи отцов, но, как правило, оказываются в зоне поражения.

Готов ли был Артем нажать на кнопку детонатора, зная, что взрывной волной задет невинных?

Однообразные дни, лишенные как хороших, так и плохих новостей, и значимых событий, тянулись беспробудным сном, из которого Даша не знала, как выбраться. Она посещала университет, встречалась со Славой после занятий и делала домашние задания по вечерам, но комфортная в прошлом рутина теперь навевала на нее тревожную тоску.