— Ваша матушка Марфа излечила меня от сильнейшего отравления, — я постарался улыбнуться как можно доброжелательнее, в глубине души надеясь, что в темноте улицы мои потуги не выглядят озлобленным оскалом. Услышав про мать, напряженные плечики девушки несколько расслабились, но руки все же крепко прижимались к животу, обнимая себя под локти. — А Финн, провожая меня в Авалар, вскользь рассказал о старшей сестре, живущей в столице. Я запомнил ваше имя и вот мы встретились, как тесен мир не правда ли? Я — Рик, а это — мой друг Даэрон.

Лия немного помолчала переводя взгляд от меня к Даэрону, с лица которого все это время не сползала дежурная джентльменская улыбка, и тяжело вздохнула.

— Простите мне мою подозрительность, это все тяжёлая смена… Вы проявили благородство, спасая меня, а я посмела думать о вас плохо, — она прижала худенькую ладошку ко лбу, — о, боги, что бы подумала обо мне матушка… Право, так неловко.

Даэрон, вовремя включившись, сверкнул белозубой улыбкой пуще прежнего и предложил девушке свой локоть:

— Тяжёлая смена? А мы стоим и болтаем. Идемте, мы доставим вас домой в целости и сохранности.

Лия застенчиво потупила взгляд, дрогнув кончиками ресниц и уголками аккуратного рта одномоментно, а затем обвила своей рукой предложенный локоть. Я восхищённо тряхнул головой, подавляя рвущийся наружу смешок, и отправился за парочкой.

— В этом городе мне знаком каждый каторжный работодатель, но такой нежный цветок глаз радует впервые. Так кто же тот подлец, что заставляет столь милое создание трудиться до глубокой ночи? — ворковал Даэрон, расправивший широкие плечи и уверенно ведущий девушку вперёд.

— Что вы, господин! — испугалась Лия и оглянулась по сторонам, выискивая посторонние уши, словно мы шли не вдоль пустынной улицы, а по торговой площади в самый разгар дня. — Что вы! Я всем довольна и безмерно счастлива. Не каждой выпадает возможность прислуживать во дворце, — уверенно излагала она свои мысли, поддакивая самой себе беспрерывным киванием головы.

— Что ж, я все же полагаю, что даже императору не в честь задерживать своих людей до таких пор.

— Обычно я освобождаюсь раньше, но сегодня во дворце пировали… отмечали казнь… сами знаете кого, — Лия замялась неуверенная стоит ли говорить о таких вещах с мало знакомыми людьми, — на кухне оказался завал и мне пришлось остаться помочь.

— Так эти прелестные ручки ещё и вкусно готовят? — Даэрон коснулся губами кончиков ее пальцев, ввергая в потрясение даже меня. К этому моменту я уже потерял грань между целенаправленным флиртом, как средством достижения желаемого, и реальным выражением симпатии.

Лия кокетливо рассмеялась, нарочито медленно высвобождая свою кисть из уверенной хватки мужской ладони.

— Возможно, но только не для императорской семьи. Этим занимаются высококлассные умельцы кулинарии.

— Семьи? Неужели молва правдива и принцесса действительно вернулась домой? — расслабленный и отвлечённый тон Даэрона окрашивал вопрос в риторические тона, однако Лия, к этому моменту уже достаточно разговорившаяся, не заставила себя ждать:

— Вернулась? Неет, не думаю, что она сама пошла на это… бедняжку держат взаперти и выпускают по строгому расписанию. Не жизнь — каторга! Лучше быть свободной простолюдинкой, чем запертой в золотой клетке принцессой, — она сочувственно вздохнула и преданно взглянула на своего провожатого.

— А правду говорят, что ее глаза цвета василька?

Лия ревностно передернула плечиком, а я чуть не закашлялся от неожиданности. Этот Дон Жуан сейчас все провалит!

— Правда, — сухо кивнула девушка и высвободила свою руку. — В этом доме я снимаю комнату, — она неуверенно теребила кружева своего рукава, опустив взгляд.

Мы мельком пересеклись взглядами с Даэроном, понимая причину наших безрезультатных поисков. Перед нами возвышался самый обыкновенный дом, в котором хозяин за небольшую плату выделял Лие комнату для сна. Такой вариант мы, конечно, не рассматривали.

— Что ты молчишь, Рик? Это ведь ты мне все уши прожужжал о глазах принцессы. У тебя есть хорошая возможность узнать о ней что-нибудь ещё. Любимое блюдо? Размер пальца или ноги? Парк, которому она отдаёт предпочтение? Лия ведь не откажет влюблённому сердцу в крохотной крупице знания, согревающей душу?

Девушка вскинула искрящийся радостью взгляд и мягко улыбнулась, тут же позабыв об уколе ревности и всем остальном.

— О, если вашим интересом движет такое светлое чувство, как любовь, то я буду только рада облегчить страдания безнадёжной разлуки, — она добродушно улыбнулась мне и замерла, ожидая чего-то. Знать бы только чего! Мое лихорадочное соображение подстегнул толчок в бок, выписанный Даэроном, мол: «хватит тупить, делай уже что-нибудь».

— Аа…эм… мне так сложно выражать свои чувства словами, — на языке вертелся глагол «словоблудить», так безупречно подходящий Даэрону, но я сдержался, — быть может, мне удастся изложить все свои мысли в письме? Надежды, что принцесса ответит взаимностью конечно же нет, но так я бы хоть попытался… признаться…

Девушка растянула трясущиеся губы в улыбке и сверкнула влажными глазами:

— Конечно-конечно! Вы просто обязаны признаться, чтобы потом не жалеть о не свершенном!

— Но, душа моя, безопасно ли для вас будет доставлять такое письмо, минуя императорскую канцелярию? — театрально встревожено воткнулся Даэрон, даже прикрывая ее своей спиной от меня.

Лия, придерживая его за руку, выглянула из-за массивного плеча и заверила:

— Я отношу принцессе пищу, а значит могу вложить и забрать письмо в любой удобный момент. Вы помогли мне, а я просто обязана помочь вам!

Итак, срок составления послания — до восхода солнца. Казалось бы, что за столько времени можно и поэму состряпать, но вот уже который час в полумраке комнаты я нависал над чистым, не опороченным листом с совершенно пустой головой. В сжатых пальцах проворачивал перо, на кончике которого собиралась чернильная капелька, норовившая кляксой запачкать будущее письмо. Стряхнув ее в небольшую чернильницу, вернул перо к бумаге. Даэрон, сладко спавший в углу, громко всхрапнул и перевернулся на другой бок. Пока он выглядел весьма заинтересованным в помощи, надеюсь, такие услуги не обойдутся мне слишком дорого…

Оторвав взгляд от своего нового знакомого, широко зевнул и пальцами потёр усталые глаза.

Алариэль… Эли… Послание не должно быть слишком явным на случай, если его перехватят. Оно должно быть расплывчатым, но, при этом, понятным нам обоим. Она, как и все, полагает, что я мёртв. Значит, моя задача парой строчек убедить ее в обратном. Убедить, что по ту сторону у неё есть союзники, готовые рискнуть своими жизнями. Еще немного поразмышляв, я коснулся остриём бумаги и вывел всего несколько слов. Дал просохнуть чернилам и свернул в небольшую трубочку, прекрасно помещавшуюся в ладони.

Остаток ночи просидел у небольшого камина, потягивая вино. Я вроде бы и находился на вражеской территории, но никакого волнения не испытывал. Напротив, в душе бальзамом растекались уверенность и умиротворённость. Возможно, это просто усталость от бешеного ритма и постоянного накала страстей, в которых в последнее время мне приходилось вариться. У нервной системы сил переживать не осталось, а потому на сердце царил совершенный штиль.

Я всматривался в танцующее пламя, вслушивался в треск поленьев и, когда огонь практически затух, уснул на стуле, наутро очень об этом пожалев.

Миновать караул дворцовой стражи Лие приходилось тысячи раз и никогда она прежде не испытывала столько волнения. Ещё задолго до входа на территорию императорского дворца, желудок начинало скручивать, а спину и ладони покрывала ледяная испарина. Ей казалось, что на лице огромными буквами написано о ее намерении нарушить правила. Жалкий клочок бумаги, надёжно спрятанный в ложбинке декольте, опаливал кожу и, казалось, прожигал ее серое шерстяное платье насквозь. «На воре и шапка горит» — сетовала девушка про себя, пряча глаза от внимательных взглядов стражников.