Первые две попытки подорвать импровизируемую гранату провалились то ли недостаточностью самого газа, то ли кислорода. А вот третья рванула как следует, вызывая шок и неподдельный восторг в глазах наблюдателей. Зафиксировав нужное количество секунд, за которое наполняется бурдюк идеальной пропорцией газа, я приказал нести все, какие есть в Рэйне. Никто не решился подменить меня на сборе газа, — боязно. Так что трудился сам примерно до обеда. Там и бурдюки закончились, и газ.

Радуясь, что теперь у нас есть неплохое преимущество, в том числе, и как элемент неожиданности, отправился к Мороку.

Парень сидел грустный, задумчивый. Очевидно, полоскание мозгов моими ребятами даром не прошло. Это хорошо, значит — есть что полоскать. Мы посидели с ним в полном молчании, размышляя каждый о своём, пока он не нарушил тишину:

— Почему ты готов рискнуть ради них своей жизнью? Они ведь просто люди. Почему не дал Собиславу то, чего он так хотел?

— Что значит «они»? Нет никаких «они», есть только мы. Сила в единстве.

Морок ненадолго погрузился в себя, обрабатывая полученную информацию.

— Какова моя судьба?

— Ты можешь остаться здесь и умереть вместе с нами, а можешь вернуться обратно, но при одном условии.

— При каком?

— Ты дезинформируешь противника и сделаешь это так, чтобы тебе поверили.

— Но я был в плену, меня не станут слушать, заподозрив в измене…

— Значит, мы организуем громкий побег, в реальности которого никто не станет сомневаться.

Морок насмешливо фыркнул.

— Перед кем вы планируете разыграть его, если в округе нет ни единой души.

— Твои друзья продолжают караулить нас, самонадеянно полагая, что они до сих пор остаются незамеченными.

— И во что Собислав должен поверить?..

Страшна пытка ожидаем. Хорошо, если знаешь чего ждёшь. Неизвестность же выбивает из-под ног твёрдую почву, уничтожая остатки самообладания. Три дня, как я узнал о приближении вражеского войска. Три дня, как я напрочь лишился сна.

Рэйн готов. Воины тоже.

Если отдохнуть не удастся, то сражаться придётся в изменённом от недосыпа сознании. Но справиться с бессонницей не так-то просто. Даже отвар, что мне так любезно предложили женщины, не помогал. От мыслей не избавишься. Они гудят и больно жалят в самые слабые места, не позволяя уснуть. Успокаивало лишь одно — моя смерть никому не причинит боли. Это радовало и огорчало одновременно. Оглядываясь назад, я не видел смысла в прожитых годах. Чем занимался? К чему шёл? Непонятно.

Время перевалило далеко за полночь. Если бы ни стук собственного сердца, то абсолютная тишина, царившая вокруг, убедила бы меня в утрате слуха. Я заставлял себя расслабиться. Закрыть глаза и немного поспать. Но каждая мышца, каждый сантиметр этого тела находился в таком напряжении, что казалось ещё чуть-чуть и жилы разорвутся в клочья. И сбросить с себя этот напряг никак не выходило.

Спустив ноги на деревянный пол, прошёлся ладонью по заросшим щекам. Если сон все равно не идёт, то хоть портачу время с пользой. Облачившись в свой доспех, накинул на плечи накидку и закрепил за спиной ножны с мечом. Последние дни в ожидании мы находимся в боевой готовности, не позволяя себе поблажек даже в легкой одежде. Броня стала второй кожей, без которой выйти из своего жилища, считалось вопиющим нарушением устава. А за это полагалось наказание. Дисциплина превыше всего!

Темная ночь.

В чернильной вышине робко мерцала единственная звезда. Луна пряталась за сизыми облаками, гонимыми порывистым ветром. Воздух чистый, свежий, успокаивающий, с ароматом близлежащего леса.

Сняв с подножки факел, прошёлся по точкам ночного дозора и поднялся на стену. Караульные дремали и встрепенулись стоило только мне показаться. Самый молодой из них часто-часто моргал, сбрасывая с себя сонные оковы, и интенсивно растирал лицо.

— Что у вас? — недовольно спросил я, всматриваясь в толщу беспроглядной темноты.

— Все тихо, господин, — виновато отрапортовал старший по караулу.

— Потому решили вздремнуть?

Он опустил глаза, словно отыскивая ответ в светлом камне стены. Несколько раз перекатился с пятки на носок и, не придумав для себя оправданий, понуро закивал головой.

— Виноват. Такого больше не повторится…

— Хотелось бы в это верить. Ваш сон может стоить нам жизней, — отстранённо прошептал, вслушиваясь в шелест ветра, доносившего до нас звуки со всей округи.

— Господин, мы не…

— Тшшш… ты слышал?.. — остановив поток искреннего раскаяния, я обернулся к темноте, точно уловив лязгающий звук металлической пряжки.

— Неет… — так же тихо прошептал воин, обратившись, как и я, в слух.

Мы на мгновение замерли, вслушиваясь в завывание ветра и треск веток в лесу. Ничего похожего на тот странный звук я больше не услышал. Возможно, мне показалось. Все это время я очень надеялся на амулет, который должен был бы мне подсказать о приближающейся опасности. И сейчас, прислушиваясь к приятной тяжести на груди, ничего не ощущал, кроме гладкости камня.

Я ошибся? А если нет?

— Подними воинов по тревоге… и так, чтобы очень тихо.

Караульный поклонился и исчез, сбегая по каменной лестнице вниз. Я перекинулся через высокий парапет стены, всматриваясь вниз. Вроде ничего…

— Держите щиты наготове.

К стене стягивались переполошившиеся воины, сонно моргая. Они глядели на меня удивленными глазами, не понимая почему их так неожиданно подняли. Ещё через минуту ко мне присоединился хмурый Бруни.

— Выглядишь бодрым. Опять не спится?

— Прислушайся… мне кажется, я слышал лязг металла.

— Спать надо, чтобы не мерещилось ничего…, - недовольно проворчал берсерк, перекинулся вниз через ограду и всмотрелся в подножие стены, как я несколькими минутами ранее. — Не вижу ничего подозрительного. Ни лестниц тебе, ни бездыханных тел на кольях. Если они придут, то ты обязательно это услышишь, брат. Поверь мне.

Воин похлопал меня по плечу, как бы успокаивая, развернулся, намереваясь уйти и распустить ожидающих решения воинов. Но тревога внутри меня только сильнее закручивалась в пружину. Тогда рука сама потянулась к колчану караульного и вынула стрелу. Когда, если не сейчас?

Подожженный наконечник стрелы вспыхнул от пламени факела и я, вдохнув, натянул тетиву. Внизу тянулись три сигнальные дорожки, что должны были развеять темноту в нужный момент. Это время пришло. Выдохнув, я разжал пальцы, из которых резво метнулась стрела. Она стремительно вошла в мягкую почву, поджигая начало центральной траншеи. Пропитанная солома ярко вспыхнула. Огонь моментально перекинулся на шерстяной фитиль и быстро пополз вдаль, поджигая собой сено.

Бруни замер на полпути к лестнице, внимательно следя через плечо за ползущим вперёд светом и щупая взглядом озарённое им пространство. Воины возле меня переминались с ноги на ногу, щурились, разглядывая то немногое, что удалось отвоевать у темноты. В тот момент я ощутил себя глупцом и параноиком, не способным совладать с собственным волнением. Но когда багровые всполохи заиграли на блестящем металле вражеских мечей, обличая противников, крадущихся мимо волчьих ям, сердце пропустило удар и забилось набатом.

— Боевая тревога! Все по местам!

Пришлось прикрикнуть, выводя из ступора замерших воинов, не верящих собственным глазам. Рэйн загудел, как улей, зашевелился, как встревоженный муравейник. Солдаты бегом занимали боевые позиции, лязгая латами. На стене выстроились лучники, готовые обрушить облако стрел на врага. Ещё две траншеи вспыхнули огнём и поползли к противнику, позволяя оценить их количество.

Чертовски много!

Враг, замеченный на подступах к крепости, зарычал и с боевым кличем бросился вперёд. Поле пришло в движение. Лучники натянули тетивы и замерли, ожидая дозволения выстрелить. Я застыл с поднятой вверх рукой, подпуская противника на достаточное расстояние. Воины ловко огибали волчьи ямы, точно зная их расположение. Стало быть, есть надежда на то, что Морок справился со своим заданием и вкупе с правдой закинул дезинформацию. Либо просто сдал нас с потрохами…