Запасным ключом отпираю дверь и впускаю нас в дом. Рука Мэдди по-прежнему в моей, несмотря на то, что мы уже в фойе.

— Туфли, — бормочет она, возвращаясь назад.

Я смотрю вниз — ее ноги облеплены мокрым снегом.

Я наклоняюсь, чтобы помочь Мэдди снять каблуки. У нее холодные ноги. В данный момент она больше сосулька, чем человек, поэтому, не проронив ни слова, я поднимаюсь в полный рост и подталкиваю ее в сторону нашей общей ванной.

Она позволяет мне вести ее, но у меня ощущение, что Мэдди просто собирается с силами. Я в самом эпицентре бури, разумно помнить об этом.

Вдвоем мы не уместимся в небольшой душевой кабине. Горячая вода нужна Мэдди больше, чем мне, поэтому я открываю кран и оборачиваюсь. Она настороженно смотрит на меня.

Бой не закончен.

Мэдди обеими руками цепляется за остатки гнева.

— Повернись, я расстегну тебе молнию, — говорю я, описывая пальцем круг для наглядности.

— Справлюсь сама. Если смогла застегнуть, смогу и снять.

Скинув мою куртку, Мэдди бросает её на полку в ванной.

Я несколько сомневаюсь в своем плане, но теперь мне стало абсолютно все равно, насколько мал душ. Я хватаю подол джемпера и снимаю его одним плавным движением.

У Мэдди отвисает челюсть.

— Я думал, ты в состоянии раздеться сама, — поддразниваю я.

Ее глаза сужаются.

— Я могу… когда ты уйдешь.

Я беспечно пожимаю плечами.

— Мне нужен теплый душ. Как и тебе. Убьем двух зайцев одним выстрелом.

Она фыркает.

— Если ты думаешь, что я приму с тобой душ, ты не в своем уме. Какая часть сегодняшнего разговора осталась для тебя непонятной? Сколько раз я должна бросить снежок тебе в лицо, прежде чем...

Ее слова обрываются, потому как я поднимаю ее с одеждой и всем остальным и несу в душ.

Я ставлю ее прямо под струю и захлопываю за нами стеклянную дверь. Если бы у меня был замок, я бы им воспользовался.

Мэдди закашливается и шипит, но сбежит она только через мой труп.

— Мое платье! — стонет Мэдди, рассматривая красный шелк, который сейчас облепляет ее кожу.

— Надо было его снять, — отвечаю без малейшего раскаяния.

Ее взгляд вспыхивает и встречается с моим. Она сужает глаза в маленькие щелочки и делает шаг ко мне. Ее ладони сжаты в кулаки. Похоже, будь я в джемпере, она бы схватила меня за ворот и дернула бы.

— Выпусти меня, — требует она.

— Нет.

Ее кулаки ударяют меня в грудь.

— Выпусти меня!

— Нет!

Я наблюдаю, как ее гнев проходит, растворяется, распадается на молекулы, превращаясь в печаль, раздражение, страх.

Когда Мэдди снова заговаривает, в ее голосе слышится полускрытое рыдание.

— Отпусти меня, Эйден.

Я хватаю Мэдди за талию и вплотную прижимаю к себе. Мы насквозь мокрые, но зато согрелись. Тем не менее, когда она обнимает меня за талию и впивается пальцами в мою спину, от ее прикосновения веет холодом.

Мэдди опускает голову на мою грудь и всхлипывает. Я упираюсь лбом в изгиб ее шеи и крепче обнимаю.

Мне не хватает близости с ней. Я хочу, чтобы она была внутри меня, частью меня.

Теперь она плачет, но я едва это слышу. Ее тихие слезы хуже, чем громкие рыдания. Мое сердце, черт возьми, разрывается. Я глажу ее по спине, а потом зарываюсь в волосах. Я хочу, чтобы Мэдди посмотрела на меня, хочу, чтобы она что-нибудь произнесла.

Когда она наконец это делает, это причиняет боль.

— Я так сильно хочу тебя ненавидеть.

Ее слова — пули в сердце.

Судя по всему, я опоздал… Неужели никакие мои слова не способны повлиять на нее?

— Нет, — шепчу я.

— Я хочу, — снова повторяет она, ее голос дрожит.

— Пожалуйста, не надо.

Она снова смотрит на меня, и в ее печальных глазах блестят слезы.

— Ты бросил меня и уехал в Нью-Йорк.

— Ты не просила меня остаться.

— Ты не хотел оставаться.

— Да, но я верил, что это необходимо. Думал, что поступаю правильно. Я думал... — Я качаю головой. — Я хотел рассказать тебе о своих чувствах, снова и снова. Мне казалось, что я показываю их тебе, а ты просто делала вид, что не замечаешь. Ты никогда не заводила разговор о наших отношениях.

— Потому что я была влюблена в тебя! — кричит она. — Отчаянно! Ужасно! В худшем смысле этого слова!

Ее слова отдаются в душе со стеклянными стенами эхом, заставляя меня действовать.

Я наклоняюсь и быстро завладеваю губами Мэдди, прежде чем разум, причины, мотивы или последствия смогут проложить себе путь.

Сейчас идеальный момент. Это поцелуй жизни. Поцелуй, о котором я мечтал годами. Поцелуй признания.

Я тоже люблю тебя, Мэдди.

Я любил тебя тогда и люблю сейчас.

Я углубляю поцелуй, прижимаясь к ней всем телом.

Как вообще возможно, чтобы два человека были влюблены, кружили вокруг друг друга, и ни один из них так и не догадался о том, что другой чувствует то же самое? Чем больше я прикипал к ней, тем более одиноким себя чувствовал. Чем сильнее привязывался, тем страшнее было признаваться. Я пытался намекать, флиртовать открыто, чтобы мои действия было невозможно неправильно истолковать, но слова Мэдди за ужином —  чистая правда. Я злюсь на себя.

Столько времени... глупо потеряно.

Посмотрите на нас.

Мы разошлись из-за недоразумения.

Мы любили в одиночестве.

Мы изголодались, этот поцелуй так припозднился, что нам больно.

Мэдди царапает мою спину ногтями, пытаясь оказаться ко мне как можно ближе. Я закидываю ее ногу себе на бедро и приподнимаю над полом, чтобы прижать к стене.  Так мне легче соединять наши губы и исследовать руками ее тело. Я дергаю бретельки ее платья, но они плохо поддаются — мокрые и прилипли к коже. Я тяну сильнее, и одна отрывается.

Мэдди не замечает. Ее руки скользят по моей талии, двигаясь к низу моего живота, чтобы расстегнуть пуговицу на джинсах. Это нелегко. У нее не получается, но я всегда готов прийти на помощь. Мы неуклюжи и нетерпеливы.

У Мэдди такие нежные руки, и мечтал о них на своем теле уже достаточно долго.

Годы.

Боже. Я хотел ее много лет, но она по-прежнему не моя.

Только здесь и сейчас.

Я чувствую себя сумасшедшим, когда шепчу ее имя и стягиваю платье с ее груди. Расстегиваю лифчик, и она помогает мне его снять. Тот падает на плитку у наших ног. Я трогаю, ласкаю ее груди, пока она не начинает стонать. Затем целую их, желая большего. Я мог бы дразнить, лизать и прикасаться к ней дни напролет, но я сгораю изнутри. Как и она.

Она сжимает ноги вокруг моих бедер и трется о мою твердость, все еще заключенную в мокрую джинсовую ткань. Затем скользит рукой вниз и обхватывает мой член.

О, Мэдди.

Я пропал.

В Нью-Йорке миллионы людей, но ты не одна из них.

Мэдди отстраняется, разорвав наш поцелуй, и проводит губами по моей челюсти и шее. Ее рука продолжает двигаться все сильнее, и мурашки пробегают по моей спине. Черт, это слишком хорошо. Еще немного, и я кончу в ее ладонь. Я отчаянно хочу этого, но не сейчас. С этим придется повременить.

Я хватаю ее за запястье и останавливаю. Когда я вытаскиваю ее руку из своих джинсов, она поднимает на меня глаза. Прижимаю Мэдди к стене, а затем откидываюсь назад, чтобы расстегнуть пуговицу на штанах и ширинку, медленно раздвигая зубцы молнии под внимательным взглядом девушки.

На ней до сих пор слишком много одежды, но красное платье задрано на талии, так что я легко сдвигаю трусики набок. Затем накрываю ее промежность своей рукой и скольжу по ней. Мои пальцы покрываются влагой, а когда один из них погружается в Мэдди, она крепче обнимает меня.

Ее половые губы дружелюбно встречают мои пальцы.

Мэдди закрывает глаза и перестает дышать, когда я выхожу и возвращаюсь назад, растягивая ее для своего члена.

Время на мгновение замедляется, когда она наконец полностью принадлежит мне, раскачивается на моих бедрах… и я не хочу упускать такую возможность.