С тех пор я перестала считать дни в жалкой попытке собрать осколки моей жизни, но теперь я вижу, что все это было напрасно. Считай, не считай, притворяйся, что двигаешься дальше — неважно. Эйден навсегда останется для меня родным.

Вряд ли время, проведенное в разлуке, могло сильно его изменить, но я как будто забыла, какой эффект он на меня оказывал. Его высокое, поджарое тело в джинсах и синем свитере. Его спокойная, тихая уверенность. Его скульптурные скулы и пара ямочек на щеках.

Он мог разбить мне сердце одним-единственным словом.

Нет, не так!

Раньше он был способен на это, но не теперь.

Я тоже изменилась. Сильно.

Надо повторять это себе как можно чаще, пока это не станет правдой.

Мы прогуливаемся по нагретому асфальту по пути к гондольной дороге. Джеймс и Джоли рассказывают нам о Вейле и всевозможных туристических маршрутах и магазинах, которые «мы обязаны посетить», будучи в этом городе. Я даже рада такому отвлечению. Так мне практически удается убедить себя, что я сосредоточена на рассказе, а не на желании посмотреть вперед.

А впереди идет Эйден, неся Форда на плечах. Иногда он резко останавливается и наклоняется, что вызывает хохот у моего племянника. Я хмурюсь и изо всех сил сосредотачиваюсь на истории о ресторане, который так полюбился Джеймсу.

— Все в порядке? — наклонившись, спрашивает меня Брент.

— Изумительно, — киваю ему.

Брент.

Сейчас я не могу сосредоточиться на Бренте. У меня и без того достаточно забот, и если я начну распутывать этот клубок ниток, боюсь, что не смогу остановиться.

Эйден поворачивается лицом к нам, его щеки и нос восхитительно покраснели от холода.

Мое сердце бешено колотится, но я останавливаю его своей железной силой воли.

Любая любовь, которую я могла бы испытывать к нему, должна исчезнуть — навсегда.

Я хочу, чтобы она прокисла и испортилась, поэтому убеждаю себя, что презираю его. Ямочки на щеках, волосы, индивидуальность... все это.

Мне хочется наклониться, чтобы собрать снежный ком, сжать его как можно крепче и бросить прямо Эйдену в лицо. О, это было бы восхитительно.

— Гондольная дорога там, — говорит Джеймс, указывая вперед. — Ребята, проходите и вставайте в очередь. Я пока загляну в кассу и куплю билеты.

Сейчас сезон отпусков, до Рождества осталось всего несколько дней, так что в Вейле полно семей, пытающихся воспользоваться преимуществами горнолыжного курорта. Склоны битком, так что ждать гондолу придется долго.

— Не переживайте, наверху отличный ресторан, там выпьем и перекусим что-то легкое перед поездкой, — объявляет Джоли, забирая у Эйдена беспокойного Форда.

— Слышала, что здесь потрясающие виды, — делюсь я.

— Удивлен, что ты хочешь подняться и посмотреть на них. Я думал, ты боишься высоты, — вспоминает Эйден.

— В самом деле? Боишься? — спрашивает Брент.

Я выпячиваю подбородок и качаю головой.

— Нет.

Боюсь. До смерти.

Но я была слишком занята Эйденом, чтобы позволить своему страху разрастись. К сожалению, теперь, стоя в очереди, я вижу закрытые кабинки с людьми, поднимающиеся высоко в гору, и чувствую себя немного не в себе. Между мной и неминуемой кончиной лишь крошечный проводник. И как только это может не нравиться?!

— Очередь двинулась, — кто-то подталкивает меня.

Я не могу оторвать взгляд от гондолы.

— Шевелитесь, леди! — шипит какой-то сопливый мальчишка со сноубордом.

Ой, точно. Я всех задерживаю.

Я двигаюсь вперед — на шаг ближе к смерти — и замечаю, как Эйден спрашивает у Брента, любит ли тот лыжи.

— Нет, я вырос в Техасе, поэтому мне не выпала возможность их полюбить, — смеется Брент. — В Остине не особо много снега.

Я даже не могу сосредоточиться на том факте, что они не должны разговаривать. Они не должны подружиться.

Мои ладошки в перчатках становятся липкими. Очередь движется намного быстрее, чем я думала. Джеймс присоединяется к нам с билетами и протягивает мне один. Я беру его и делаю шаг вперед.

Несколько подростков передо мной над чем-то смеются.

Я наклоняюсь к ним.

— Привет, вы делали это раньше?

Они хмурятся, не понимая, о чем я говорю.

— Катались на сноуборде? Ну да.

— Нет. На подъемнике, — уточняю я, указывая на гондольную канатную дорогу.

— А-а, раз сто, — отвечает один из парней со смехом.

— Там же не так высоко, как кажется? — допытываюсь я, молясь, чтобы им удалось развеять мой страх.

— Нет, высоковато. А когда кабина раскачивается в ветреные дни, как этот, такое чувство, что в любую минуту упадешь.

Я сглатываю комок, пытающийся подняться к горлу.

— Супер, круто, — бормочу я, кивая, когда очередь снова движется вперед.

Кабины довольно большие, так что мы все усядемся вместе. Спасибо, Господи.

Скоро наша очередь. Не желая уведомлять остальных насчет своей паники, я уверенно подхожу и сажусь в ожидающую гондолу, прежде чем осознаю, что ряд сидений напротив меня перегорожен желтой лентой.

— Тут могут сесть только трое, — объявляет работник.

Нет времени разделиться по группам, потому что гондольная дорога никогда не останавливается. Как эскалатор, постоянно находящийся в движении. Поэтому Эйден и Брент запрыгивают вместе со мной, а Джеймс, Джоли и Форд остаются ждать кабину.

Эйден усаживается рядом, а Брент — рядом с ним.

Я не успеваю задуматься о такой рассадке, потому что земля уже уходит у меня из-под ног.

О-боже-мой.

Тут кругом стекло! А скрепляют его стальные зубочистки… Теперь я понимаю, что подразумевалось в «Телеведущий: Легенда о Роне Бургунди», когда тот кричал: «Я в стеклянной коробке эмоций!».

Я смотрю вниз, и земля становится все дальше и дальше. Мы проносимся над белым снегом и верхушками деревьев. Десять футов. Двадцать. Еще выше. Я зажмуриваю глаза — но от этого становится хуже, потому что без этого органа чувств я слишком хорошо чувствую, как мы раскачиваемся. Взад и вперед, взад и вперед.

— Мэдди, посмотри на меня, — просит Эйден.

— Я не могу.

— Нет, ты можешь. Мы проехали половину. Посмотри на меня.

Я поднимаю веки и вижу Эйдена, который присел передо мной на корточки. Наши глаза на одном уровне, его руки сжимают мои бедра через джинсы.

Его зеленые глаза — это все, что я вижу.

— Ты в порядке, — уверяет он меня.

— Я хочу выйти, — умоляю я, бросая быстрый взгляд налево. Мой желудок сжимается, когда я понимаю, насколько высоко мы сейчас находимся. — Не понимаю, почему я решила, что смогу это сделать. Я не могу. Это была ужасная идея, и мне бы хотелось, чтобы эта пытка закончилась прямо сейчас.

— Это всего лишь гондола, — бросает Брент, и я пронзаю его взглядом.

О, СПАСИБО, БРЕНТ, Я И НЕ ПОДОЗРЕВАЛА, ЧТО ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ ГОНДОЛА. ВСЕ МОИ СТРАХИ РАССЕЯЛИСЬ.

— Эй, — шепчет Эйден, возвращая мое внимание к нему. — Помнишь, когда мы поехали в тот ресторан мексиканской кухни в Остине, я предложил тебе съесть перец серрано, который они подают с фахитасом?

Воспоминание мгновенно заставляет меня улыбнуться.

— Я съела.

— Ага, хотя это супер-остро. Ты постоянно говорила, что у тебя горит рот, поэтому официанту пришлось принести тебе стакан молока. И я тебя рассмешил так, что оно потекло у тебя из носа.

Сейчас я смеюсь, вспоминая этот момент. Мне было настолько неловко, что я не дала персоналу убрать созданный беспорядок; я сделала это сама.

Сверху раздается тяжелый металлический скрежет – мы добрались до конца. Эйден крепко берет мою руку в перчатке и вытаскивает из кабины вслед за ним.

Как только я вновь оказываюсь на твердой земле, вздыхаю с облегчением и высвобождаю свою руку из захвата. Эйден стоит рядом со мной, пытаясь поймать мой взгляд, но я отворачиваюсь. Моя сестра выходит из следующей гондолы с Фордом и Джеймсом.

— О боже мой! — восклицает Джоли. — Потрясающий вид, правда?!

Эйден ни слова не говорит о моем волнении, когда я иду к Форду. Я рада ему, потому что он милый малыш, и потому что он отлично отвлекает от остальных.