Увидев проекцию, нас тут же пропускали дальше.

Наконец, мы добрели до двух крепких белых брёвен, что окаймляли собою вход. Приподняв плотную и тяжёлую красную ткань, вошли внутрь. В нос сразу же ударил запах жареного мяса, алкоголя, овощей, десертов. На длинном столе расположилось множество свежеприготовленных блюд, которые поглощали люди в синей форме. В той, которую я видел на магах, дерущихся с глурком на дороге.

Только эти — были без капюшонов.

Даже несмотря на то, что я не был особенно голоден, во рту собралась слюна, а в животе еле слышно заурчало. Оборачиваться на наших болезных даже не стал — с ними и так всё понятно.

Ближе всех к нам сидели люди очевидной азиатской наружности. Скорее всего — корейцы (если я правильно научился различать этих узкоглазых). Они, увидев нас, тут же побросали столовые приборы и повставали со стульев. Подошли к нам.

Вернее… к Даше.

Увернувшись от моей протянутой руки, один из корейцев подобрался к Даше и тут же поклонился ей, держа руки по швам. Произнёс что-то на своём. Тоже самое повторили и остальные желтолицые.

Сказать честно — такое отношение чуть не вывело меня из себя. Появилось жгучее желание отвесить пощёчину корейскому господину, за то что он позволяет себе подобное.

Я ему, понимаете, руку протягиваю, а этот делает вид, что я пустое место. Вот ублюдок.

Зато вот к Даше они подскочили и улыбаются так, будто она их королева. Так, стоп, они и вправду странно на неё смотрят. Неужели…

Я повернулся на Дашу и вопросительно приподнял правую бровь. Девушка, увидев мой взгляд, растерянно улыбнулась. Улыбнулась так, будто бы ей очень стыдно за то, что сейчас происходит.

Корейцы ещё плотнее обступили Дашу, буквально вытеснив нас ото входа и заставив пройти вглубь палатки.

— Здравствуйте, бойцы! — из-за стола поднялся крупный краснощёкий мужчина и шагнул в нашу сторону. На нём, в отличие от всех остальных, была надета другая одежда. Массивный коричневый тулуп с белым воротником, золотой пояс, на котором играли отсветы каминного огня, в руке незнакомец держал чарку с мутным напитком.

Мы вылупили на здоровяка глаза.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — громко произнёс наш усатый сопровождающий и поглядел на нас гневными глазами.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — синхронно повторили и мы.

А-а-а, понятно. Это, стало быть, старший по званию в этом лагере. Колоритный мужик. Непонятно только, как он не спарился в этом тулупе? На улице хотя и холодно, но до зимы ещё далеко, сейчас ведь ранняя осень.

Полковник, растянувшись в пьяной улыбке, глядел на нас, будто на своих детей. Он тяжело дышал, его пышная грудь вздымалась вверх и опускалась вниз, в глазах отражался жирный блеск.

— Вы тринадцатая группа? — спросил он и залпом выпил то, что было в чарке. Звякнул ею об стол и подошёл ближе.

— Да, — ответил я за всех, так как остальные, видимо, стеснялись общаться.

— Эй, да расслабьтесь вы. Чего такие напряжённые? — удивлённо воскликнул полковник и похлопал по плечу нашего пугливого парнишку. Тот сразу как-то сжался, зажмурился, будто готовился к тому, что его ударят. — Меня зовут Пётр Александрович Пугачевский. Я главный в этом лагере, — он прищурился на корейцев, что без остановки продолжали щебетать на своём языке. —…вроде как. Так что не стесняйтесь. Проголодались, наверное? Бедняжки, вижу, что проголодались и замёрзли. Садитесь за стол и ешьте столько, сколько влезет!

Какой щедрый мужик, а он мне уже нравится.

Перед тем, как оголодавшие студенты накинулись на кушанья, полковник каждому пожал руку. Рукопожатие его было крепкое, рука очень большой и тёплой.

— Ух! — надул он щёки, когда здоровался со мной. — А из тебя получится отличный воин.

Еда была очень вкусная. Я затолкал в себя побольше мяса, овощей, запил всё это дело ароматным красным чаем, что как нельзя кстати дымился на столе. По телу растеклось приятное тепло, стало уютно и спокойно.

— Ну, а теперь можно и поговорить! — заявил Пётр Александрович. — На сытый желудок, как говорится, вся правда выходит. — почесал щетинистый подбородок.

Рассказывал, как обычно, я.

Доложил полковнику всё, что видел, и что знал. Про всех глурков, про то, во сколько всё произошло, как мы справились в бою. И прочее, и прочее. Особенно заострил внимание на блондине, который сделал всё как надо, и в какую сторону тот полетел, когда глурк отшвырнул его сферой.

— Доложите мне о сержанте Фомине, — полковник толкнул локтем своего пухлого рыжего помощника, а тот отошёл от стола и кому-то позвонил.

— Через десять минут будет доставлен в ППГ. Жив, состояние стабильно тяжёлое, — раздался гнусавый голосок.

— Главное, что остался жив, — проговорил полковник и отхлебнул из чарки. — Лично позабочусь о том, чтобы его приставили к награде и повысили в звании.

Корейцы же тем временем, пока мы ужинали и разговаривали, всё также беседовали отдельно, о чём-то своём. Непонятно, зачем они вообще здесь тогда нужны? И какого чёрта пристали к Даше?

— Товарищ полковник, — негромко обратился я к Петру Александровичу. — Разрешите спросить, а с какой целью здесь находятся… — покосился на корейцев.

— Я и сам не до конца понимаю, — пожал большими круглыми плечами полковник. Говорил он при этом так же громко, как и обычно, не боясь, что корейцы могут его услышать. Хотя остальные при этом заметно засуетились. — Начальство сказало, что без них никак. Вроде бы, должны помогать с исследованиями и непосредственно с охотой на глурков, но толку я от них пока что не вижу никакого… только и делают, что трындят на нерусском, да улыбаются без конца. А эта девчонка, — он кивнул на Дашу, что продолжала выслушивать азиатских собратьев. — Она же с вами пришла?

— Да. Она тоже с тринадцатой группы.

— Вот только как-то отделилась от нас, — добавила Кудрявцева, что сидела рядом со мной. — Будто и не с нами вовсе… — сделала такой вид, будто сейчас расплачется.

— А она русский знает? — спросил Пугачевский.

— Конечно, — кивнул я. — И очень хорошо. Акцент почти незаметен.

— Ну всё, тогда нужно спасать девчонку! Её, наверное, и притащили сюда, чтобы этих желторотых веселить. А она наша. Наша! — Пётр Александрович стукнул чаркой об стол и грозной тенью приблизился к корейцам. Молча поглядел на них, потом элегантным движением присел на одно колено и попросил Дашину руку. Она, тут же раскрасневшись, всё-таки, подала полковнику руку и он отвёл девушку к столу, со злобой оглядываясь на кучку шепчущихся людей.

Даша присела рядом со мной, а корейцы, недолго посовещавшись, вышли из палатки. Без них сразу же стало спокойнее. И Пётр Александрович развеселился не на шутку. Начал подливать во все стаканы свою подозрительную мутную жижу. Никто, естественно, пробовать её не хотел.

— Это были твои знакомые, как я понимаю? — воспользовавшись шумностью Пугачевского, решил расспросить о случившемся Дашу.

— Ну…да… — потупив взор, ответила девушка. — Это мои, если можно так сказать, родственники.

— А-а-а, родственники. Почему-то, так я и думал. Чего рассказывают?

— Да в основном наши локальные истории вспоминали. Вернее — они вспоминали, — Даша почесала затылок. — А из интересного… говорят, что им здесь очень нравится. В России, в смысле. Восхищаются добротой русских людей, их щедростью и неистончаемым оптимизмом.

— Да… есть в этих словах правда. А конкретно в лагере они что делают?

— Мы мало об этом говорили, но, насколько я понимаю, они здесь по приглашению кого-то из правительства. Наши страны ведь в последние годы на сближение идут, пытаются делать совместные проекты, и всё такое. И данная экспедиция — один из этих шагов.

— Больно нужна нам эта дружба… — подслушав наш разговор, выдала Кудрявцева. — Как-нибудь без корейских друзей разберёмся, — закатила глаза.

— Вообще-то, это выгодно для обеих стран! — ответила вдруг Даша, нахмурив брови. — России нужно усиливать влияние в азиатском регионе, а Корее нужны люди и технологии для борьбы с глурками!