В своей жизни мы почти ежедневно оказываемся в ситуациях, когда вопрос об истине и лжи представляет прямой практический интерес. Это означает, что исследования истинности языковых высказываний, философские теории истины имеют непосредственную связь с нашей практической деятельностью - от самых обыденных ситуаций вплоть до таких сфер, как наука, политика и право.
2.5 Вопрос об истине: языковой контекст
Связь вопроса об истине с ежедневными практическими интересами не всегда очевидна по причинам, имеющим сугубо языковую природу. Очень часто там, где возникает проблема истинности наших высказываний, мы употребляем отличающиеся друг от друга речевые обороты. Например, мы можем реагировать на какое-то утверждение нашего собеседника вопросом: «ты действительно так считаешь»? Читая новые исторические исследования, мы спрашиваем: действительно ли 5 апреля 1242 года Александр Невский разбил на Чудском озере ливонских рыцарей? Было ли в действительности такое событие или это просто миф? Мы говорим о правдивой или неправдивой информации, о правде или лжи в заявлениях какого-нибудь политика. Точно так же в суде от свидетелей требуется говорить «правду и только правду». Мы говорим о настоящей дружбе, интересуемся, настоящий ли это сыр или осведомляемся, настоящий ли отец Петр (вопрос об установлении факта биологического отцовства и вопрос о том, хороший ли он отец).
Все эти обороты в различных контекстах имеют отличающиеся значения. «Настоящий сыр» может означать «качественный сыр» или «сыр, в котором основой является действительно молоко, а не пальмовое масло». Выражение «настоящий отец» может означать, что Петр заботится о своих детях, любит их и старается их хорошо воспитывать. Когда мы говорим, что Мария - настоящий музыкант, мы имеем в виду, что она хороший музыкант. Также мы говорим, что врач поставил верный или правильный диагноз, или что Анна верно или правильно поняла слова Дмитрия.
Что объединяет эти различные речевые обороты? Несмотря на различия значений и контекстов, их объединяет то, что в них говорится о соответствии между нашими высказываниями и самой действительностью. Проблема истинности или ложности возникает на уровне высказываний о реальности, когда мы пытаемся что-то утверждать или отрицать, оценивать или описывать. Спрашивая собеседника: «ты действительно так считаешь?», мы стремимся услышать подтверждение с его стороны («да, я утверждаю именно это», «я так считаю», «я говорю это всерьез» и т. д.). В случае с Ледовым побоищем нас интересует, насколько исторические сообщения или гипотезы соответствуют реальным историческим событиям. В случае с информацией в СМИ или со словами политика мы стремимся проверить, насколько эта информация или эти слова соответствуют фактам. Интересуясь, настоящий ли сыр нам предлагают, мы хотим получить реальный продукт, а не подделку (точно так же мы хотим купить вино, а не напиток, произведенный из «винных материалов»). В высказываниях о настоящем отце, о настоящем друге или о настоящем музыканте, мы вводим еще измерение определенных устоявшихся стандартов и определенных хорошо выполняемых функций. Например, несмотря на то, что Петр - биологический отец ребенка, ведет себя он не как настоящий отец (не воспитывает своего ребенка, не заботится о нем и т. п.). Точно так же Мария, хотя и играет на фортепиано, но не является хорошим (настоящим) музыкантом. Здесь «настоящий музыкант» не обязательно тождественен с «профессиональным музыкантом», ведь мы знаем немало хороших музыкантов-любителей. Точно так же Шерлок Холмс не является профессиональным детективом, но он хороший детектив. Наконец, верный или правильный медицинский диагноз означает адекватное определение болезни.
Таким образом, все эти высказывания, хоть и с употреблением разных слов и в разных контекстах, касаются вопроса об истине и лжи. В них во всех речь идет об отношении наших высказываний (утверждений, оценок, описаний) к реальности, фактам, действительному положению вещей. Вопрос об истине возникает тогда, когда мы стремимся выяснить, адекватно ли мы описываем реальность, соответствуют ли наши высказывания действительности. Как было установлено ранее, этот вопрос не является чисто теоретическим, ведь от правильной оценки наших описаний действительности зависит наша успешная ориентация в мире, а иногда даже - наше выживание.
Для всех вышеприведенных высказываний общей является еще одна черта: все эти высказывания, хотя и в различных смыслах и контекстах, подлежат процедурам проверки. Мы проверяем информацию, слова политиков, медицинские диагнозы, качество сыра или вина, исторические гипотезы и т. п. Философские теории истины как раз и занимаются вопросами о критериях установления и проверки истинности наших высказываний о мире. То есть, философия здесь ничего искусственно не выдумывает. Философы лишь пытаются уточнить и описать в виде специальных теорий то, чем мы уже занимаемся на уровне самой обыденной жизни.
2.6 Достоверность нашего знания и внутренний мир человека
В своей повседневной жизни мы обычно доверяем своим чувствам и восприятию. Но данные современной науки свидетельствуют о том, что мир в своей реальности не такой, каким мы его воспринимаем в повседневном опыте. Все, что мы воспринимаем - это всего лишь феноменальный мир (проекция наших познавательных способностей), тогда как наука пытается предоставить нам доступ к «настоящей реальности». Понятие «настоящая реальность» - это результат научного взгляда на мир.
Например, в нашем, феноменальном, мире мы видим красочные цветы, голубое небо, лазурную поверхность озера, зелень деревьев. Но, как утверждает физический словарь, цвет - это всего лишь «одно из свойств материальных объектов, воспринимаемое как осознанное зрительное ощущение». В большинстве случаев цветовое восприятие возникает в результате воздействия на глаз потоков видимого излучения. Наша способность отличать фиолетовый цвет от голубого связана с длиной волны фотонов, попадающих на сетчатку глаза. Фотон - элементарная частица, квант электромагнитного излучения. Если бы вдруг в один миг исчезли все существа, способные воспринимать фотоны, то в мире исчезли бы и все цвета. А вот фотоны бы остались, потому что они объективны. А наше восприятие цветов субъективное. Точно так же являются субъективными наши переживания радости и любви, грусти и надежды, наше восприятие боли. «В действительности» (объективно) их не существует.
Вот я захожу в киевский музей Ханенко на улице Терещенковской и прохожу в зал, где висит натюрморт Сурбарана (известный как «Натюрморт с мельницей для шоколада»). Я вижу перед собой чашки из китайского фарфора, серебряное блюдо, два кувшина. Мастер передал изящную игру света и тени, связал все предметы в одно целое и ввел нас в мир человека XVII столетия (изображенные вещи - китайский фарфор, шоколад, серебряные блюда - все это свидетельство богатства и модных тенденций того времени). От созерцания картины у меня возникает чувство эстетического удовлетворения, определенные интеллектуальные размышления и т. д. Но в действительности передо мной всего лишь натянутый на подрамник холст и наложенные на него масляные краски. Вся эта удивительная атмосфера, вся эта симфония цветов - всего лишь разница в длине волн. А мои эстетические чувства и интеллектуальные переживания - всего лишь результат стимуляции определенных участков моего мозга (то есть влияния одних физических объектов на другие). Все, что казалось мне важным и исполненным смысла, - это всего лишь призраки, эпифеномены.
И более того. Все страсти, трагедии, взлеты и достижения человечества, все, что нас волнует, вдохновляет, впечатляет - все это тоже призраки. Вся история культуры - гигантская галерея призраков и химер. В действительности существуют только масса, энергия, волны. Такова реальность, которую предлагает нам естественная наука. Счастливая бабочка Чжуан Чжоу, игра теней в Платоновой пещере и коварные выдумки Декартового злого демона - всего лишь детские игрушки по сравнению с тем, что иногда называют «научной картиной мира». Замечу только, что научная картина мира не тождественна науке как таковой, а является определенной интерпретацией (подчас довольно вульгарной) научных достижений.
