– Да ты просто не распробовал, – отчаянно защищалась она, но была обречена потерпеть поражение в этой битве.
– Честно говоря, я впервые вижу фаната Миринды, я бы мог ещё понять любителя Фанты, и то с натяжкой, но вот Миринды…
– А что ты имеешь против Фанты?! – вдруг воскликнула Шпала.
– Эмм, – удивился Двадцать Третий, – хочешь сказать что…
– Да! – перебила она. – Именно это я и хочу сказать!
– Да ладно вам, – вмешался я, почувствовав, что обстановка накаляется, – мы все индивидуальны, так что не надо уподобляться глупцам и спорить о вкусах. Давайте лучше поднимем наши стаканы и выпьем за то, что любит каждый из нас, да и в целом за любовь.
Я поднял свой стакан, и хоть и не без гримасы на лице, но все сделали так же, и уже через минуту от былого накала страстей не осталось и следа. Алкоголь хоть и провоцирует агрессию, но вместе с тем способен так же быстро её подавить.
А Толстушка после этого достаточно активно рассказывала всем нам о манге и аниме. Тут выяснилось, что каждый из нас, так или иначе, знаком с этой темой и, как ни странно мы нашли золотую середину наших предпочтений и сошлись на том, что каждый уважающий себя любитель японской анимации и комиксов должен быть знаком, как минимум, с Евангелионом, Тетрадью смерти, Ковбоем Бибопом и приключениями ДжоДжо. Быть может довольно странное сочетание, но что поделаешь, когда твой разум затуманен градусом хмельного напитка.
На фоне играла приятная спокойная музыка, ближе к вечеру помещение заполнилось людьми, что как муравьи мельтешили туда-сюда. Мы же покидали наш стол только по случаю отлучения в уборную, никто из нас не курил. Когда все темы для разговора были истощены, было, наконец, поднято то, что явно волновало каждого из нас.
Двадцать Третий, облокотившись локтём об стол и поддерживая свою голову, внутри которой происходило отсечение того, что уже было сказано за сегодняшний день, всё же нашёл единственное незатронутое поле. Каждый из нас старался обходить нашу предстоящую деятельность стороной, но когда спираль замкнулась сама в себе, не оставалось никакого выбора, кроме как поговорить и об этом. Мы должны были это сделать.
– А мне вот что интересно, – начал он угрюмо, – вселенная внутри нас существует и прямо сейчас и просто раскрывается, когда связь с действительностью полностью обрывается и как бы открывает нам и остальным доступ к ней или всё же именно момент смерти формирует мир внутри нашей души?
Возникло минутное молчание, мы пытались обдумать этот вопрос. Я уже задавался им сегодня, когда наш учитель косвенно затронул эту тему. Стоило бы спросить об этом у него, но что-то подсказывало мне, что он не имеет ни малейшего понятия о том, как всё устроено. В общем-то, он сам и сказал об этом.
– Думаю второе, – ответила Шпала и пожала плечами, окинув нас взглядом.
– А мне кажется, – высказался и я, – что и прямо сейчас, где-то там, мы строим мир, который будет нашим пристанищем, когда мы умрём.
Моё мнение, надо признаться, было основано, скорее, на вере, чем на продолжительных логических сопоставлениях доступных фактов, которые бы приблизили меня к истине. Я просто хотел верить в это, не знаю почему. Мысль о том, что конец это начало пугала меня и сводила с ума, может, поэтому я и решил отбросить другую идею.
Возникла небольшая пауза. Смех опьянённых мужчин, звон стекла, чавканье ртов, шум вечернего бара.
– Проблема в том, – снова заговорил Двадцать Третий, – что это тот вопрос, на который нет ответа, по крайней мере, сейчас. Это как вопрос о существовании Бога, мы не можем доказать, как то, что он есть, так и то, что его нет.
– А может и нет никаких миров? – вдруг спросила Толстушка.
Мы все посмотрели на неё странным пьяным взглядом.
– Нет, ну это уже слишком, пора нам выбираться отсюда! – расхохотался Двадцать Третий, которого поддержали все мы, и вскоре наши уставшие тела оказались под сиянием полной луны.
Ещё около десяти минут мы пошлялись по улочкам ночного города, а затем разошлись по домам. Косвенно, да и явно, было видно, что Двадцать Третий и Шпала отправятся проводить ночь в одну койку. Я же испытывал к каждому из них, в частности и к Толстушке, исключительно дружеские чувства, собственно, как и они ко мне. Наверное, по закону жанра, я должен был проявить инициативу и пригласить её к себе, но во мне не было этого самого позыва, который бы толкнул меня к тому, чтобы связать с ней свою личную жизнь. По этому же закону впоследствии должно было бы выясниться, что она безумно влюблена в меня и в итоге я бы либо изменил своё отношение к ней, либо же это превратилось в ужасную драму, и мы бы были счастливы либо вместе, либо раздельно. Но к счастью или, быть может, к горю, этот закон не действует в этом мире.
Тем не менее, когда я одиноко шагал в своё жилище, я отчётливо осознавал, что каждый из этих людей теперь является моим надёжным другом, и к каждому из них я испытываю исключительно тёплые чувства.
Позиция 2. Явление
Мы сошли не спеша. Кафе у подножия холма было мёртвенно пустым. Было до боли непривычно не обнаружить движение в его окнах. Да и всё остальное виделось мне отсутствующим, словно ничто здесь не принадлежало самому себе. Тишина пронизывала каждый уголок этого места, даже ветер с осторожностью касался объектов в округе. Но стоило нам пройти аллею тополей, как вдруг неописуемые краски шума и людских разговоров вцепились в мои перепонки.
Та картина, которую я наблюдал с холма, кардинально отличалась от того, что теперь предстало перед моими глазами. Я будто оказался на заполненном индийском рынке. Должно быть, это он и был. Повсюду стояли лавки с пряностями, чей запах добирался до моего сердца и манил мою душу к ним. Бесконечное количество цветов, торговцев тканью, коврами, сочными фруктами и овощами, здесь было всё. Потоки людских тел обтекали меня, касаясь лишь нежным дыханием их чистых душ. Я впал в ступор от недоумения, почему я не видел всё это с холма и от того насколько великолепна эта картина сама по себе.
Она предоставила мне возможность перевести дух, а затем взяла меня за руку и произнесла:
– Знаю, это прекрасно, но нужно идти.
Я взглянул на неё и кивнул, после чего, не отпуская мою руку, она повела меня вперёд, сквозь муравейник рыночных отношений. Мы шли быстро, я с трудом успевал уцепить взглядом тот или иной товар. Где-то мне удалось вцепиться глазами в фигурки каких-то мудрых существ, где-то я смог рассмотреть переплетающиеся узоры на синем платке, где-то остановил взгляд на стеллаже с книгами, и множество других предметов и радужных человеческих лиц мелькали передо мной и казались мне знакомыми. Я впитывал через сетчатку своих глаз их необъяснимо близкий мне образ и пытался найти причину этих чувств. Но она не давала мне шанса зацепиться хоть за что-то пока, наконец, мы не остановились около высокого здания, напоминающего храм.
На ту церковь с холма это здание совершенно не было похоже. По всему его периметру красовались изысканные колонны, а над входом был выгравирован узор из нескольких спиралей. Я не имел ни малейшего понятия, что это значит. Я хотел рассмотреть это сооружение поподробнее, но её рука не дала мне сделать этого, втащив моё тело в высокую фактурную дверь.
Как только мы вошли внутрь, она отпустила меня и направилась прямиком к сверкающему золотому трону, к которому вело несколько ступенек, что придавали восседающему на нём некую возвышенность над остальными. Вокруг всё было окрашено в чёрт пойми что, но при этом необъяснимо притягивало к себе. Все стены пестрили красками, что были ярче всех этих пряностей на рынке. На потолке было изображено нечто, подобное космосу с точно такими же спиралями, как и при входе. Пол же был из белоснежного мрамора, я не обнаружил ни одной пылинки на его поверхности.
Как только она дошла до трона и как-то вульгарно расположилась на нём, тут же из дверей слева и справа от неё, что я заметил только сейчас, выбежали парень с девушкой и, заняв позицию у подножия ступенек, начали как-то нелепо толи молиться ей, толи издеваться. Но делали они это так искренне и рьяно, что лично у меня не было сомнений в их преданности. Вот только причём здесь девушка из кафе, в которую я влюблён?