Здесь много деталей, здесь есть небольшой прудик на лавочке у которого по вечерам сидит старушка в расписном ситцевом платке и кормит хлебом подплывших к берегу уточек. Здесь есть несколько магазинчиков, в каждый из которых ходят одни и те же лица и покупают одни и те же продукты. Здесь есть заправка, на которой останавливается только один грузовик с брёвнами, весь остальной транспорт беспрерывно движется мимо. Здесь есть детская площадка без детей, несколько жилых домов и небольшая церквушка, чьи колокола находятся в абсолютном молчании, даже когда звонарь из последних сил пытается добиться от них хоть какого-то звука. И ни одна из этих деталей не изменяется с тех пор, как я оказался здесь. Всё будто замерло в мгновении одного дня и повторяется снова и снова. И мне нравится это, сколько бы я не смотрел на эту картину, я не перестаю удивляться, сколько поразительного скрывает в себе этот кадр. Как же много мы упускаем, фокусируя внимание лишь на одном участке общего творения. Но есть в этом мире то, что может меняться.

Я наблюдаю, как с каждым разом её движения становятся всё более осмысленными. Раньше я этого не замечал, списывал на ошибку в работе моего мозга, но со временем убедился, что дело здесь в ней, по крайней мере, я хочу так думать. Не могу сказать, когда именно я подметил этот момент, может секунду назад, но иногда сквозь окна я вижу, как она останавливается посреди помещения, стоит в ступоре несколько секунд, словно меняя вектор своего пути, а затем снова начинает работать. Несколько раз она точно так же останавливалась перед дверью в кафе, как всегда спиной ко мне и, казалось мне, пыталась повернуться, но в итоге продолжала делать то, что делала постоянно. Кажется, что она видит, что весь мир статичен и пытается противостоять ему, хоть и является его неотъемлемой частью, а может и является самим миром. Странное предположение. Сможет ли этот мир найти меня?

Наставник пришёл в аудиторию спустя ещё десять минут. Чем в это время только не были наполнены мои мысли: домыслы, гипотезы, допущения, догадки, глазированные сырки. Но то, что он сказал, как только вошёл в аудиторию, перечеркнуло их значимость:

– Здравствуйте! Первое, никто, ни я, ни вы, ни кто-либо ещё, никогда, ни сегодня, ни завтра, ни через сколько угодно лет не поймёт, что здесь вообще происходит!

Он казался мне сильно возбуждённым. Голос его звучал громко и надрывисто, но на удивление чётко. Сам же он был среднего возраста, зеленоглазый, с длинными светлыми волосами. С его плеч свисал белый медицинский халат, ноги были обуты в чёрные сандалии, сквозь вентиляционные отверстия которых просвечивали его розовые носки. В руках он нёс стеклянную литровую бутылку воды, которую после своих слов звучно поставил на край стола. Не знал бы я, кого мы ждём, я бы счёл этого товарища сумасшедшим.

Все мы, без исключения, были ошарашены его появлением, он же, казалось, получал от своего поведения удовольствие, которое было доступно только ему одному.

– Итак, – продолжил он, будто бы во всём том, что сейчас происходит, нет ничего необычного, – вы оказались здесь не просто так. Из тысячи кандидатов только вы пятеро удовлетворили всем требованиям нашей компании. Возможно, вы не понимаете, как именно происходил отбор, но раз уж вы здесь, это уже не имеет абсолютно никакого значения.

Он был прав, я совершенно не понимал, почему именно я получил это приглашение после прохождения этого теста. Я не горел желанием участвовать в этом отборе, а сделал это, честно признаться, от простого безделья. Да и к тому же для участия необходимо было просто зайти на нужный сайт через любое устройство, и система самостоятельно определяла твою личность и избавляла тебя от волокиты с регистрацией. Как это работало, сложно сказать, но факт в том, что уже прошедший тест не мог пройти его снова, даже если воспользуется чужим компьютером.

Сам по себе тест занял у меня не больше пятнадцати минут. Признаюсь, что во мне не было ни стремления, ни какого-либо ещё стимула для того, чтобы результат оказался положительным, поэтому осознанно я ответил только на первые десять вопросов. В остальных пяти сотнях, хотя я даже не помню, сколько именно их было, я поставил галочку в абсолютно случайном месте, не прочитав ни одной буквы. По этой причине и было вызвано моё недоумение. Кто знает, может именно безалаберное отношение к этому тесту и являлось главным критерием для его успешного прохождения.

Но, не смотря на моё отношение к этому отбору, когда в своём почтовом ящике я обнаружил письмо, где меня поздравляли и приглашали на первое занятие, моё тело и душа оторопели от невозможности осознать, что это действительно произошло. В нём был указан адрес, пароль для входа в здание организации, краткие объяснения сути предстоящей мне деятельности и несколько кратких правил, самым странным из которых был запрет выдавать своё имя и определять кого бы то ни было из сотрудников и коллег. Часть этих и других правил и объяснял этот наставник в халате:

– Вы уже имеете представления о том, чем мы занимаемся, но я вынужден проинформировать вас об этом, даже если бы вы были знакомы со всей этой вакханалией лучше, чем я. Этого требует программа и я не вправе отходить от неё.

Хоть я и видел его впервые и не знал о нём ничего, но было уже странно обнаружить в этом человеке приверженность плану, установленным кем-то свыше. Казалось, что вся его личность была пропитана протестом и нонконформизмом. Оправдывала это подозрение его речь, где формулировка некоторых точных определений в его исполнении откровенно принижалась, но от того становилась более понятной.

– Итак, – продолжил он, сделав пару глотков из своей бутылки, – как я уже говорил, тот лес, в который мы собираемся зайти, погряз в непроглядной тьме, где не только невозможно определить, что перед вами, но наравне с этим невозможно понять то, что и внутри вас. Но я постараюсь пролить свет на это пространство.

Здесь он достал чёрную резинку из правого кармана своего халата и собрал свои волосы в пучок, после чего взял стул, который стоял за партой и переставил его перед ней. Он сел на его край и опёрся локтями на свои ноги, после чего несколько секунд смотрел в пол, затем вздохнул и продолжил:

– Начнём с основ. Смерть, она неизбежна, она ждёт каждого из нас, но это уже не та область, которая остаётся для нас непостижимой загадкой. Мы уже не в тех временах, когда это слово вызывает трепет в груди, когда уход близкого оставляет неизлечимый шрам на душе. Теперь мы знаем, что это далеко не конец. И благодаря нашей деятельности мы способствуем раскрытию этого аспекта бытия. Да, теперь мы уже можем твёрдо говорить об этом, как о бытии, где бы ни происходило это шоу. Мы обнаружили это случайно с изобретением двух технологий. Первая позволяет нам путешествовать во времени, вторая проникать во внутренний мир человека. Сегодня мы обсудим второе. Когда мы попробовали использовать эту технологию на живых людях, у нас ничего не вышло, но однажды, один учёный совершенно случайно подключился к мозгу своего умирающего отца ровно в тот момент, когда тот испустил свой дух…

Я не задержу вас здесь. Я расскажу эту историю и исчезну. Уже давно эта идея зрела во мне и теперь, когда я точно знаю, что меня ждёт, я не испытываю страха. Порой я размышляю о том, почему именно мне довелось открыть перед белым светом, так называемые, загробные миры. В общем-то ни один из этих миров не находится за гробом, как таковым, ведь существует лишь миг в двадцать одну микросекунду, когда вход остаётся открытым. Почему двадцать одна? Да пойди его разбери.

Без возможности останавливать и перемещаться во времени мы бы обошлись лишь одним моим случаем, но развитие человечества идёт семимильными шагами и, даже если бы я хотел остановить всё это, я бы не смог. Необходимо было действовать в самом начале, но тогда мне казалось, что возможность встретиться с теми, кто уже не способен проявить себя в реальности, изменит мир только к лучшему.