— Адская тварина, — донеслось до уха одноглазого восклицание людей, которые и не думали пересекать ограждение. — Такую поди удержи, не то что оседлать и заставить слушаться! Эх, и зря Гарон с ней возится. Такую только на колбасу!

Красотка снова угрожающе заржала, раздувая ноздри, дернула головой, и тут на глаза ей попался Каурай.

— Эй! — крикнул он. — Это моя лошадь!

Сразу с десяток голов повернулось в его сторону, когда при виде хозяина кобыла радостно заржала и взвилась на дыбы. Отвлекшиеся мужички с испуганным воем полетели в разные стороны, и лишь чудом им удалось избежать побоев.

Когда одноглазый перемахивал через изгородь, на земле барахталось уже трое неудачливых коневодов. Они намертво вцепились в веревки и из последних сил пытались сдержать бурный нрав Красотки. Необузданная кобыла снова скакнула на месте, вырвала веревки из вспотевших рук, и с единственным упорным таборщиком, который тащился за ней по земле, ругаясь на чем свет стоит, подскочила к одноглазому.

— Здравствуй, дорогуша… — прошептал одноглазый, поглаживая ее по шее. — Навоевалась?

Красотка только обиженно всхрапнула ему в лицо влажным дыханием и ткнулась в лицо — вот, не видишь что ли?..

Униженные таборщики медленно поднимались с земли, отряхивали штаны и озадаченно поглядывали на враз присмиревшую кобылу, с которой они мучились, наверное, с самого утра.

— Эй! — крикнул таборщик, который хватался за веревку до последнего. Плотный загорелый черноусый мужчина с поседевшими волосами и косящим глазом. Широкая черная рубаха вся пропотела и липла к его телу. — Ты кто такой? Отойди от моей лошади, чужак!

— Твоей лошади, говоришь? — одноглазый даже не поглядел в его сторону. — Я и гляжу, как ты умело управляешься со «своей лошадью». Еще чуть-чуть и «твоя лошадь» раскроила бы тебе черепушку. Как вот этому.

Он указал на мужичка, который все лежал на траве, охал, вращал глазами, пытаясь прийти в себя и остановить кровь. Его уже уводили подальше от взбесившейся лошади.

— Какое твое дело до того, как я управляюсь с моей лошадью? — не унимался пленитель Красотки. — Ты кто вообще? Кто пустил незнакомца за цепь?!

На крики начали стягиваться остальные мужчины и женщины табора, настороженно поглядывая на Ранко с Каураем.

— Я повторяю, чужак, отойди от моей кобылы! Мне ее честно лес подарил!

— Кто? — хмыкнул Каурай и хотел уже посмеяться над ним, но в разговор влез Ранко:

— Лес, — снисходительно улыбнулся молодой казак. — Нашел он ее в лесу. А значит, ему ее лес подарил. Таков их закон, одноглазый. Кто нашел — берет себе.

— Да-да, точно! — кивнул ему косоглазый таборщик. — Правильно говоришь, Ранко. Это ты привел в табор этого одноглазого невежду?

— Ничего себе подарок, — удивился одноглазый. — И давно в лесу лошади как яблоки собирать можно? Не думал ли ты, добрый человек, что эта лошадь может кому-то принадлежать?

— Ты не знаешь наших законов, чужак! — поднял палец таборщик и снисходительно покачал головой. — Если ты потерял свою кобылу — что ж, значит это твоя вина, и лошади с тобой было худо. И она пришла ко мне — значит, лес одарил меня. Не глупи, отойди от моей лошади.

— Увы, — развел руками Ранко. — Это их древний закон — нашел-потерял.

— Ранко, на чьей ты стороне?!

— На стороне здравого смысла, — хохотнул таборщик. — Ранко хороший парень — знает чужие обычаи и не выпендривается, как некоторые. Так что отойди от кобылы и не мешай. Я найду способ научить эту дурочку послушанию!

Но одноглазый не сделал и шага в сторону:

— Хм… Хочешь попробовать помешать мне уйти отсюда со своей собственностью, так?

— Что? Ты грабишь меня? Средь бела дня? — выпучил глаза таборщик и обвел окружающих пораженными до глубины души косыми очами. — Он хочет ограбить меня посреди табора, а, люди?! Меня, Гарона! В моем родном таборе!

— Может быть, мы сможем как-то договориться? — примирительно поднял ладони Ранко. — Мой друг очень привязан к этой лошади, и он вполне мог что-нибудь дать тебе в обмен на доброту. Подари ему лошадь, а он подарит что-нибудь тебе. Это будет честно и благородно.

— Ха! И что может такой оборванец как он предложить мне взамен такой замечательной лошади, а? — вскинул подбородок таборщик, назвавшийся Гароном.

Красотка только фыркнула в его сторону.

— У нас есть другая лошадь, — предложил ему Ранко. — Пойдем, дорогой Гарон, и мы покажем тебе ее.

— Что? У вас есть лошадь, способная поспорить в стати с этой вороной кобылой?

Ранко терпеливо указал ему на лошадей, на которых они с Каураем заехали в табор.

— Вон эти что ли? — хохотнул таборщик Гарон. — Эдакой конягой только землю пахать и выйдет. Обмануть меня хочешь, Ранко?

— Может быть, сгодится пара монет в придачу? — растянулся молодой в приглашающей улыбке. — Сколько ты хочешь, чтобы покрыть твои неудобства?

— Не продается! — отмахнулся Гарон, как будто рассекая его предложение надвое. — Да и нет у этого горбуна таких денег, чтобы заплатить за такую хорошую скакунью. Ты только погляди на него? Ежели он продаст все вплоть до своих сапог, то сможет заплатить разве что за ее копыта и хвост!

Толпа разразилась радостным хохотом. Смеялся и Гарон, довольный удачной шуткой, — сощурившись, похрюкивая и схватившись обеими руками за живот. Не смеялись только Каурай с Ранко, которым было явно не до смеха.

— Дорогой мой, юный Ранко, не неси чепухи, — поморщился одноглазый, когда они закончили веселиться. — Я не собираюсь платить ему ни гроша за то, что он где-то заарканил Красотку, а теперь торгуется за нее как последний плут. Пусть забирает ту кобылу, на которой я приехал, и катится к Сеншесу.

— Это кто это плут? Я? — покраснел от злости Гарон. — Да как ты смеешь оскорблять меня посреди табора, грязная, вшивая скотина!

— Поосторожней, пан, — свернул глазом Каурай. — Как бы тебе самому не поплатиться за резкие слова.

— Ранко, ты чего замолк?! — сверкнули из толпы белыми, довольными зубами. Люду страшно нравилось сие представление, и таборщики даже посвистывали в ответ на каждую реплику.

— Айда, ребят, наломаем ка им обоим бока! — крикнул кто-то из таборщиков, но его предложение никто не принял.

— Да он еще и сам пытается увести у меня мою лошадь! — распалялся Гарон, поглаживая бороду. — И называет меня плутом!

— А что если, — предложил Ранко. — Он отдаст тебе что-нибудь из других вещей, которые он оставил при входе?

— А что он мог оставить? — хмыкнул Гарон. — Свои грязные портки, чтобы не смущать честной народ?

— Я думаю, ты сможешь выбрать там что-нибудь, что удовлетворит твой аппетит. Найдешь какую-нибудь саблю и продаешь ее куда дороже Красотки, с которой все равно вам не сладить. Я видел, как эта милая лошаденка свалила пятнадцать человек прямо в реку и как ни в чем не бывало сбежала под руку к этому самому человеку, к которому ты так непочтителен. Он единственный ее хозяин, а ты всего лишь впустую тратишь время. И деньги.

— Нет такой лошади, которая бы ослушалась Гарона! — сжал таборщик кулачищи. — Нету на целом свете!

— Кажется, одна есть… — мрачно проговорил Каурай, заглядывая ему прямо в глаза. — И тебе лучше оставить этот бесполезный спор. Эта кобыла, если раззадорится, легко может откусить тебе голову. И вопрос денег сразу отпадет.

— А она уже пооткусывала! — заметили в толпе. — Уже троих покусала, один до сих пор оправиться не может. Смотри, Гарон, как бы тебе не прогадать. Бери деньги, пока предлагают!

В ответ на эти слова местные одобрительно загомонили. Но жадный пан Гарон был не лыком шит:

— А ну молчи, кто ты там есть? Любитель чужаков и всякого рванья, которое приходит в табор грабить честного человека! Не хватало нам кречетовых людишек, которые горазды пощипать нашего брата, так я еще должен стелиться перед этим… этим… Одноглазым прощалыгой с большой дороги!

— Так, что за шум? — раздался властный голос в толпе. — Разойдись! Разойдись, кому велено?!