Одним махом Каурай обнажил взвизгнувший клинок. Он не вернулся в ножны до самого утра.

* * *

Они гнали Красотку всю ночь, пока не решили, что погони за ними нет. К этому времени утро уже разогнало мрак.

Пока лошадь с Богданом на спине устало переставляла копыта, Игриш разгребал росистую траву босыми ногами и до боли в глазах вглядывался в белую пелену, затопившую лес. Даже рассвет не смог побороть тягучий смог — дальше нескольких шагов путники были практически слепы.

И куда их занесла эта безумная скачка? После того, как солнце перешагнуло горизонт, прошло уже изрядно времени, а Игриш так и не смог узнать ни одного деревца, камешка или холмика, чтобы понять, куда им двигаться. Мальчик чувствовал себя парусником в неизведанных водах, хотя он с малолетства бегал по этим буеракам и должен найти дорогу с закрытыми глазами.

Заблудиться он не боялся — нет, гораздо страшнее было вновь наткнуться на тех чудовищных тварей, которые заставили их в такой спешке рвать когти в полной темноте. Ни он, ни Богдан и намеком не поминали минувшую ночь — и так было понятно, что, прикоснувшись к чему-то запретному, они чудом остались живы. Однако Игриш за последние несколько дней на собственной шкуре осознал, что чудеса случаются только в сказках, и за спасение благодарить следует лишь одного человека, которого наверняка больше нет в живых.

От этой мысли мальчик оцепенел — он обернулся и поглядел на затихший лес за своей спиной, но тот как был, так и оставался пустым и темным.

— Может быть, вернуться?.. — проговорил Игриш себе под нос, но Богдан все равно услышал.

— Спятил? Его наверняка разорвали на части.

— Как будто мы его бросили… — говорил мальчик самому себе. — А он спас меня… уже третий раз.

— Он сам сказал «уезжайте», — подъехал к нему Богдан и толкнул ногой в плечо. — Да и что мы могли сделать? Только погибнуть вместе с ним. Не глупи! Нам нужно сваливать отсюда как можно быстрее, пока эта гадость еще и сюда не нагрянула.

Мальчик продолжил идти, но еще долго, до белых костяшек, сжимал медальон Маришки и оглядывался себе за спину. Лишь страх того, что вместо одноглазого из-за деревьев вылезет та самая страшная морда, которую вытошнило в их костер прошлой ночью, заставил его упереть взгляд себе под ноги.

Что-то в глубине сознания упрямо противилось воспаленному рассудку, растравленному той бесконечной ночью, которую ему пришлось провести в объятьях мертвой Маришки. Солнечный свет рука об руку с мирным пением птиц гнали дурные образы. Словно дурной сон, кошмары растворялись в теплых утренних лучах, и вскоре в голове все окончательно спуталось. Единственной метой, не дающей замести ужасы подальше, оставался длинный след когтистой лапы, который пересекал круп кобылы до самого хвоста. Каждый раз при виде этих трех страшных кровоточащих полос в ушах у мальчишки вновь и вновь прокатывался тот чудовищный рев, которому место лишь в кошмарах.

“Дикий Гон, ведьмина упряжка”, — подсказал ему какой-то закоулок сознания. Страшное слово, слетевшее с уст Каурая, было единственным объяснением. Когда-то и Маришка произносила это страшное слово, но Игришу было невдомек, что их путям суждено когда-либо пересечься. Он думал это что-то сродни легендам о далеких странах, басням о Дикой Тайге — гигантскому непролазному лесу, шапки которого срезают облака с неба.

Они шли и шли, а смог все держался. Мальчик на своем коротком веку не мог припомнить такой стойкой поволоки, как эта. Беда не приходит одна… Солнце уже наверняка поднималось к зениту, а перед глазами все белым бело и ни следа дороги.

…дороги куда? — грызла Игриша мысль, пока ноги шелестели в высокой траве. Он безуспешно силился понять, как выбраться на большак. Единственное, что в чем парнишка не сомневался — путь предстоял долгий. Однако ни сколько он продлится, ни в какую сторону им двигаться, ни Игриш, ни Богдан, ни тем более их уставшая кляча, не ведали.

Оставалось признать очевидное — они заплутали в этом тумане, и пройдет еще немало времени, прежде чем оба наткнутся на что-то, что поможет им найти людей, а следом и крышу над головой.

Богдан угрюмо молчал и морщился каким-то своим мыслям. Глупо было гадать каким именно.

— Богдан… — нарушил молчание Игриш.

— Чего? — буркнул парень, не поднимая глаз.

— Ты это серьезно сказал тогда? Когда напрашивался к нему в попутчики?

Богдан ответил не сразу.

— Сам не знаю… — проговорил он. — Просто хотелось что-то сделать. Для Маришки… И всех остальных. Но теперь уже все равно. Эта ниточка уже оборвалась. Буду искать другую.

— Зачем?..

— Зачем-зачем… Мстить. Зачем же еще?..

— Кому?

Этот вопрос повис в воздухе.

Они преодолели еще пару сотен шагов и неожиданно деревья разошлись перед ними. Путники ступили на хорошо утоптанную, широкую дорогу, которая змейкой тянулась влево и вправо и пропадала в белесом мареве.

— Ну, уже кое-что, — облегченно вздохнул Богдан, оглядываясь по сторонам. Теперь оставалось решить, куда им направить стопы и копыта. — Это южный тракт, зуб даю.

Игриш и не думал, что они забрались так далеко. Должно быть, сделали гигантский крюк, пока неслись через ревущую ночь, а потом еще и брели почти вслепую, не разбирая дороги. Теперь они могли надеяться, что вот-вот за поворотом покажется постоялый двор… а не конный разъезд, у которого руки чешутся обвинить кого-нибудь в мародерстве.

А еще жутко хотелось есть…

— Стой.

— Чего опять?

— У тебя это… кольчуга твоя.

— А чего с ней не так?

— Ну, она… кольчуга. В ней ты выглядишь чересчур воинственно.

— Хмм… — смутился Богдан, осматривая кольчужные рукава. — Ну, а без нее, я что буду похож на невинного кролика?

— Все же лучше, чем в ней, — кивнул Игриш.

— Дороговато это… — сжал зубы Богдан, но не стал спорить. Ему пришлось спешиться, чтобы Игриш помог ему стянуть кольчугу. Это оказалось непросто: израненная рука протестовала, а ткань стеганки постоянно цеплялась за кольца. Без помощи Игриша парню пришлось бы потрудиться, чтобы содрать кольчугу с плеч.

Наконец, они справились. Жалко было выбрасывать такую ценность — слишком хорошо оба помнили, сколько дворов собирали деньги, чтобы отправить Богдана на службу, когда к ним в деревню заявились люди князя, и на него пал жребий. Кольчуга, шлем, копье, сапоги… и лошадь, пусть и похуже Красотки, но в резвости ей не откажешь. Снаряжение обошлось деревне недешево — целое стадо можно было купить на эти деньги и еще заполнить амбар хлебом. И такое — под куст?

“Да, под куст”, — вздохнул Игриш, отправляя кольчугу по назначению.

Проводы Богдана случились, кажется, года три назад? Игриш оглядел своего спутника. Богдан с этого времени сильно изменился — окреп, возмужал… стал другим, что немного пугало Игриша, привыкшего к лучезарной улыбке юного парня, от которой, кажется, не осталось и следа. И сколько дорог ему пришлось пройти за минувшие три года? И где эта дорога в итоге оборвалась — в разоренной родной деревне, которую такие как Богдан поклялись защищать, но потерпели сокрушительное поражение при Мышарах.

Несмотря ни на что в одной потертой стеганке Богдан выглядел как солдат, решивший податься подальше от войны, о чем мальчик и сообщил ему.

— Ну не голым же мне шагать! — всплеснул парень руками. — Пусть лучше так… А мы постараемся не попадаться на глаза кому не следует. Главное не упускать дорогу из виду, и ежели что — в кусты! Да и лошадь придется бросить.

— Ее? — захлопал глазами мальчик, испуганно косясь на кобылку. — Она же нас спасла.

— А теперь может отправить на виселицу. — Богдан был непреклонен. — Слишком уж приметная лошадь, как бы в конокрадстве не обвинили. Так она наверняка и краденная. Как думаешь, откуда у этого проходимца такая добрая коняга? Ее бы впору рыцарю какому-нибудь, если не взять выше.

С этим Игриш не мог не согласиться: у них в деревне о такой вороной красавице можно было только мечтать.