Лысый кивнул, поклонился и схватил Богдана за щиколотку. Игриш успел выхватить из-за спин уходящих лишь нечто красное, с дрожащим окровавленным ртом.

— Видишь как бывает, — очаровательно улыбнулся молодой князь, когда вместе со стариком в шатре их осталось только трое. — Только не говори, мол, не знал, что твой дружок готовил покушение?

Игриш до хруста сжал зубы и замотал головой.

— Как всегда… Ну-ка, а, может быть, ты знаешь откуда у вас лошадь моего старого друга? Только не врать. За ложь я наказываю.

Игриш открыл рот, но далеко не сразу смог выдавить из себя хоть что-то.

— Ее нам дал один человек, — наконец вымолвил он. — Одноглазый, сутулый, в черном плаще и с огромным мечом.

— Дай угадаю, — склонил голову молодой князь, его зеленые глаза как-то странно блеснули. — Откликается на прозвище Каурай?

— Ага.

— Ха, как же тесен мир, — ухмыльнулся старик, наливая себе еще вина.

— И? — князь выжидающе смотрел Игришу прямо в глаза. — И где он сейчас?

— Не знаю… — еле слышно произнес мальчуган и весь внутренне сжался, ожидая, что сейчас старик подойдет и прихлопнет его своей латной перчаткой. Но тот только стоял и потягивал из кубка.

— Это плохо, что не знаешь, — в свою очередь помрачнел молодой князь. — Очень плохо. Где ты видел его в последний раз?

— В роще, рядом с Хлебнами, — проговорил Игриш. — На нас напали… И он сказал нам уезжать, а сам остался прикрывать нас. Возможно… — он сглотнул, прежде чем закончить. — Возможно, его убили.

На эту его реплику старикан громко хмыкнул и поставил кубок на стол.

— Хотелось бы верить, — сказал князь и посмотрел на себя в зеркало, но в том отразились только смутные тени. — Однако я слишком хорошо знаю этого человека…

— Не убивайте Богдана, пожалуйста, — промычал Игриш, от своей смелости его бросало то в жар, то в холод. — Я сказал вам все, что знаю… Богдан совершил ошибку… Он виноват, но он…

— Именно, и он заплатит с лихвой за свою “ошибку”, — отмахнулся тот, словно от назойливой мухи. — К тому же, судьба дезертира не стоит даже ломаного пятака.

— Богдан не дезертир. Он солдат. Он отважно сражался при Мышарах!

— Каждый дезертир мнит себя отважным воителем, — улыбнулся старик. — А на деле, он больше заботится о собственной шкуре, чем о судьбе княжества. Или о судьбе своей бл…и, под юбку к которой он несется как ветер. Видел я «грозное» воинство Пхеи при Мышарах, — хмыкнул он. — И часа не прошло, как они побросали оружие и дали стрекача. Ничего другого от выкормышей Жирки я не ожидал.

— Нет, Богдан не такой…

— Хочешь на него поглядеть? — молодой князь сжал его плечо. — Увидеть то, что он представляет собой на самом деле?

Игриш не мог взять в толк, что он имеет в виду, но быстро кивнул. Это единственное, что ему оставалось сделать. Еще не хватало, чтобы этот парень разозлился.

— Пойдем, — приглашающим жестом князь повел Игриша вон из шатра. — Они наверняка уже начали. Не будем заставлять наших друзей ждать своей очереди.

Полог снова поднялся над головой мальчика, и они рука об руку с князем вышли на воздух. К этому времени тьма уже полностью затопила лагерь, небо все еще было затянуто мороком туч, сквозь которые призраком проступала полная луна.

Пока они шагали по лагерю, Игриш старался смотреть под ноги, чтобы не споткнуться. Солдаты при виде молодого князя замирали в почтительном поклоне. «Ваша милость… ваша милость… ваша милость», — складывались их губы, а глаза скромно опускались к земле. Князь рассеянно кивал, но не сбавлял шага.

Словно спешил на представление и очень боялся задержаться хоть на мгновение.

Поначалу Игриш не понял, что видит перед собой. Но вот они подошли ближе, и от запаха стружки сразу захотелось чихнуть. Жаровни разгорелись как-то особенно сильно, и глазу показались с десяток длинных жердей, вкопанных в землю. Их концы уходили высоко вверх и терялись во тьме. С высоты до зрителей доносились приглушенные стоны и бессвязные бормотания. Блестящая жидкость покрывала жерди до основания. Они чем-то напоминали гигантские, затухшие свечи — только вместо прозрачного воска, они обливались темно-алым. Неподалеку вовсю работали лопатами, выкапывая все новые и новые ямы, к которым подкладывали свеже выструганные колья.

— Молчуна уже оприходовали? — спросил молодой князь подскочившего человека с закатанными рукавами.

— Нет, ваша милость, — тот склонился чуть ли не до земли. — Герник с ним возится.

— Скажи Гернику, что его время вышло. Не надо заставлять нашего друга ждать! — ухмыльнулся князь и слегка махнул рукой. — Пусть присаживается вне очереди!

— Как ваша милость пожелает, — еще раз поклонился тот и убежал.

Игриш старался не смотреть наверх — он знал, что увидит, если поднимет глаза. Он слышал, как стонали наверху. Стонали неистово и самозабвенно, захлебываясь нечленораздельным бормотанием, словно умоляя мальчика почтить их муки своим вниманием.

Пахло стружкой и дерьмом. Топоры не умолкали. Жар стоял лютый… Потом он увидел Богдана — слезы и капли пота заставили его зажмуриться.

— Ей, что такое? — князь ткнул его в плечо полным бокалом вина. — Ты чего не хочешь посмотреть на своего дружка? Вот он — уже готовый!

Игриш, изо всех сил стараясь не зарыдать, стер соленую влагу с лица, но она предательски выступила снова. Раздетый Богдан лежал на животе, руки связаны за спиной, ноги широко расставлены. Окровавленные губы юноши беззвучно шевелились, глаза слепо уперлись куда-то в пространство. Игриша в десяти шагах от себя он не видел — он вообще ничего не видел, точно ослеп. Не видел он и остро наточенную жердь, обильно смазанную маслом, которую подносили сзади.

Внезапно парень дернулся, и один из палачей навалился ему на спину. Двое других вцепились в ноги и раздвинули их как можно шире. Богдан вздохнул, сплюнул кровью и застонал, силясь сбросить с себя тяжкий груз, но палачи свое дело знали. Четвертый поплевал на руки, подхватил жердь и…

Игриш не смог смотреть, что было дальше. Это было настолько противно всему, что ему приходилось видеть за всю свою короткую жизнь, что он зажмурился и под поднявшийся вой, мало похожий на человеческий, рухнул на колени и попытался уползти. Перед глазами снова появилось то жуткое существо из леса, в ушах раздался рык, леденящий душу. Но не успело его сердце сделать и десятка ударов, как чья-то сильная рука дернула Игриша за шиворот и бросила к ногам князя. Следом его схватили за мокрые волосы и заставили поднять голову.

— Открой глаза, мальчик, — шепнули в самое ухо властным голосом, которому невозможно не подчиниться.

Он открыл глаза — все было смазано, нечетко и мутно. Шевелились какие-то тени, поднимали что-то большое и вкапывали в землю. Мальчик держался, стонал и мычал за Богдана, хоть ему и было понятно, что обратной дороги уже нет.

Богдан уже был наверху, далеко от мира живых. Но пройдет еще немало времени, прежде чем он сможет ступить в мир мертвых.

— Зачем?.. Зачем вы так? — спросил Игриш, сам не зная кого.

— Чтобы проучить, — ударило ему в голову, словно эхом колодца, и он вздрогнул от неожиданности.

— Кого… проучить?

— Всех и каждого, кто еще сомневается, — холодная и властная рука опустилась на его макушку. — Ты же не сомневаешься?

— Нет.

— Хороший мальчик. Вытри слезы. И поменяй штаны.

* * *

К небу подняли еще два десятка человек.

Сердце отзывалось набатом на каждый удар молота, руки предательски дрожали. Игриш приноровился отводить взгляд и думать о том, как не расплескать вино, пока очередному бедолаге методично вбивали кол. Потом жердь поднимали и принимались за следующего. Отлаженная работа шла споро.

— Бедняги не могут даже накричаться вволю, — прокомментировал происходящее молодой князь, потягивая вино. — Вон как уселся, проклятый. Не сбросишь!

— Ваша милость, — проговорил Игриш, подливая ему еще темной жидкости в кубок. Князь решил, что из него выйдет неплохой чашник. Прошлого, разбрызгавшего вино на дорогой ковер, приказали выпороть, и тот пока не мог выполнять свои прямые обязанности. — Отпустите меня, пожалуйста. Я уже все осознал.