Знала ли я что-нибудь об аномальных зонах? Нет. Этот вопрос меня не интересовал. Знала ли я что-то о женских колониях? Тоже нет. Зачем законопослушной домохозяйке, матери шестилетнего сына думать об этом.

Я — домашняя девочка из благополучной семьи, любительница средневековых английских романов, укрытая супругом от финансовых проблем, спрятавшаяся в скорлупе семейной жизни, попала в колонию — поселение, расположенную в окружении тайги и болот. Теперь я знаю, что аномальная зона — это ни рассказ из журнала «Чудеса и приключения», которые выписывали родители много лет подряд, ни выдумки телевизионщиков, из пальца высасывающих сенсации про необычные места и явления. Это страшное место, а я та про кого говорят, не боец.

Ради кажущейся безопасности много лет я терпела властного супруга, чтобы в одночасье по его же воле очутиться в преисподней. Муж заплатил за этот лагерь, чтобы срок с двух лет уменьшился до двух месяцев. Дома ждал сынок, и я, конечно, согласилась. Два года без матери для ребёнка могли превратиться в два года кошмаров и слёз. С таким как у него отцом и врагов не надо.

Два месяца в особом лагере — это недолго, уговаривал он меня, уговаривала я себя. Всё это ненадолго. Увы, я не знала, на что подписалась. Как шепнула мне мрачная женщина, покидающая колонию.

— Добро пожаловать в Шоколадный ад!

Шел четвертый день пребывания в лагере. Меня немного успокаивало то, что здесь отбывали наказание женщины, совершившие преступление по неосторожности, а также те, кто впервые совершил преступления небольшой или средней тяжести. Такие дуры, как я, наверное, тоже были, но разговаривать и делиться своими историями у нас особо не было возможности. Через два месяца я покину это место, надо немного потерпеть. Мысли сворачивали к сыну, ради благополучия которого я очутилась здесь.

В окрестности лагеря нас доставили на вертолёте, что сразу заставило насторожиться. В пассажирском отделении было примерно тридцать женщин и три охранника с автоматами. Разговаривать при шуме винтов было невозможно, поэтому я закрыла глаза и постаралась уснуть, как и все другие. Не познакомиться, не рассмотреть друг друга — все женщины казались серыми и утомлёнными.

Вертолёт приземлился, и мы, подгоняемые окриками, вышли на небольшой аэродром — брошенную взлётку, на краю которой приютилось древнее строение. Между бетонных плит повылезла трава, деревья подступали со всех сторон к взлётной полосе, и никакого ограждения вокруг.

Нас встречала группа женщин в сопровождении трёх человек и черный автомобиль тойота тундра. Машину подогнали к входу вертолёта, откуда в открытый кузов пикапа парни слаженно начали выгружать коробки с продуктами. Женщины остались без охраны, и две группы неожиданно смешались друг с другом. Охранники закричали на нас, требуя разойтись.

Сердце сжалось от вида женщин, покидающих это место. Они выглядели какими-то потухшими, словно ещё не осознали, что летят на свободу. Охрана из вертолёта выгрузила коробки и принялась за узниц. Женщины торопливо исчезали в черном брюхе самолёта, я с тоской провожала каждую, мечтая очутиться на её месте.

Наша группа сбилась в кучу, жадно наблюдая за молодыми парнями в черных куртках с нашивками ФСИН на груди, распределявшими коробки в кузове. Они помахали командиру вертолёта, двое из них сели в машину, и она отъехала на безопасное расстояние. Мы, подгоняемые третьим охранником, двинулись вслед за автомобилем. Не успели оглянуться, как вертолёт взлетел над лесом, увозя счастливиц на волю.

Охранник велел построиться парами. Я оказалась в последней паре с высокой брюнеткой примерно моего возраста с огромными наращенными ресницами, широкими модными бровями и надутыми губами. Меня она игнорировала, пытаясь привлечь внимание охранника.

— Скажите, — крикнула она ему, — а рюкзак можно в машину? У меня очень тяжёлый.

Другие женщины тоже забеспокоились. Многие были навьючены рюкзаками и сумками, не хуже ослиц.

— Нет! Там некуда. Несите сами.

Охранник глумливо ухмыльнулся, оглядев наши разочарованные лица.

— Не можете нести, выкидывайте на дорогу.

Девушка рядом со мной что-то прошипела сквозь зубы. Её крупные черты лица дрогнули, губы недовольно скривились, а черные ресницы захлопали как опахала.

Мы вышли на грунтовую дорогу и потопали к лагерю. Моей напарнице приходилось туго, она то и дело поправляла лямки, поддёргивала рюкзак, стирала пот с лица, натужно дышала. Мне хотелось рассматривать её долго, как интересную картину, тянуло познакомиться, поговорить пусть и о пустяках. Мы так долго летели в молчаливом сумраке под грохот винтов, что моя нервозность превысила все допустимые пределы. Услышать доброе слово, успокоить растревоженный разум, почувствовать отклик в человеческом сердце — я хотела совсем немного.

— У вас такие духи приятные. Стойкие. Иду и всё время принюхиваюсь.

Морщинки на лбу девушки разгладилось, она улыбнулась хоть и через силу.

— Спасибо.

— Меня Майя зовут. А тебя? Можно на ты?

Выражение лица напарницы смягчилось на секунду.

— Романа.

Ей не хотелось общаться, но от меня не так просто отделаться, когда я на нервах и хочу поговорить. Значит, Романа будет первая, с кем я сведу знакомство.

— Ох, какое необычное красивое имя. Это родители придумали? У меня в подъезде живёт пенсионерка Альбертина Афанасьевна, её мама — деревенская женщина придумала такое имя. Не подумай, не в честь кого-то, а просто захотелось красоты, чтобы не Маша и не Катя.

— Романа — французское имя.

— А я думала оно производное от Рима. Итальянцы же говорят Рома, это женское имя.

Люди почти всегда охотно рассказывают о себе, отвечают на простенькие вопросы, поддерживают беседу, при этом совершенно не интересуясь личностью собеседника. Но сегодня Роману я не смогла разговорить, видимо, из-за её слишком большого рюкзака, давившего на плечи. Моя нервная болтовня только добавила дровишек в костёр её злости. Наша пара отстала от группы. Я могла бы идти быстрее, но чувствуя себя чем-то обязанной (интересно чем), плелась рядом с Романой.

— В кузове авто было место для рюкзаков. Они специально не взяли. Хотели показать, что мы не на курорт приехали. Нас тут за женщин не считают, а многим ещё рожать. У тебя есть дети?

Риторический вопрос повис в воздухе.

— У меня сын. В сентябре в первый класс пойдёт, я как раз успею…освободиться.

— Привал! — закричал сопровождающий. Все остановились, а он неторопливо двинулся к нам, подошёл и посмотрел на Роману. — Выброси, если не можешь тащить, и не отставай от колонны.

— А то что?

Романа ожгла парня злостью из-под густых ресниц, на что он ответил наглым похотливым взглядом, оценив её грудь и бёдра.

— Придётся наказать, — ухмыляясь, растягивая слова, словно предвкушая наказание, ответил охранник.

— И как строго?

Романа презрительно скривила губы.

— Ну, тебе может и не понравиться. Сначала.

Сначала? У меня сердце дрогнуло и забилось трусливым ритмом. Зачем она его провоцирует? В закрытой зоне нас так мало, все на виду, не спрячешься за спины.

— Её Романа зовут, меня Майя. А вас? Как к вам можно обращаться? По имени или по званию? Я, правда, не знаю, как сказать правильно и какое у вас звание. Эти две звёздочки, что значат? Совершенно не разбираюсь.

Почувствовав угрозу, исходящую от охранника, моя торопливая речь вылетела из меня словно автоматная очередь. Заболтать, перевести внимание, отвлечь, спустить на тормозах и трещать до победного. Этот способ хорошо нейтрализовал подступающую агрессию мужа.

Охранник повернул ко мне голову и скривился. Внутренне я перекрестилась — не понравилась. Слишком говорливая бледная не накрашенная моль с выбившимися из косы русыми волосами, обыкновенными губами, короткими ресницами и невыразительными бровями — можно не заметив, пройти мимо. Мимо — самый лучший вариант для меня.