Наконец, все 1 700 карточек были готовы. Процесс занял долгие две недели. Запоздание составило 4 дня от намеченного срока. Бумажки занимали объём с трёхлитровую банку. Весили они килограмма полтора. Вполне приемлемо. Я подсчитал, что если отвести 10 секунд в среднем на попытку вспоминания слова, то просмотр всех карточек должен был занять около пяти часов. То есть, я успевал «прогнать» их все два раза в первый же день «зубрёжки». А затем, по мере запоминания слов – чаще. Я ссыпал все бумажечки в мешочек номер один и окунулся в процесс заучивания. Те слова, над составлением карточек для которых я потратил больше времени, вспоминались легче.

Мешочки со «словарным запасом» я носил в сумке, которую брал с собой повсюду. К великой радости дочери, мы теперь посещали детскую площадку часто и задерживались там подолгу. Пока дочь играла, я вынимал мешочки и, приглядывая за ней, начинал «тягать» и перекладывать бумажечки.

Я вытаскивал карточку из первого мешочка произвольной (русской или английской) стороной вверх и старался вспомнить слово на другом языке. Если оно переводилось с трудом или забылось совсем, то я перекладывал его во второй мешочек. Если же слово вспоминалось сразу – в третий. Когда первый мешочек опустошался, я пересыпа́л в него содержимое второго (не запомнившиеся слова) и запускал процесс по «малому кругу» заново.

За неделю все карточки перекочевали в мешочек номер три, то есть были «выучены». Я не сомневался, что многие слова уже забылись. Поэтому пересыпал все бумажки из третьего мешочка в первый и начал процесс повторения всех 1 700 карточек заново, по второму «большому кругу». Оказалось, что я уже не помнил две трети слов. За следующие полтора месяца я с десяток раз прогнал карточки по «большому кругу» (и сотню – по «малому»). Уровень удержания слов в памяти поднялся до 90–95%. Я счёл цель достигнутой.

Отставание от графика было навёрстано. Карточная эпопея заняла почти 2 месяца. Я чувствовал, что, будучи незакреплёнными практикой общения, слова удерживались в памяти слабо. Поэтому продолжал повторение карточек и на последующих этапах овладения языком, хотя и с меньшей интенсивностью.

Дочь возилась на игровой площадке. Я сидел на скамье и читал в русском самоучителе про «инфинитив цели». Он состоял в том, что предлог to перед глаголом заключал по совместительству в себе смысл русского союза «чтобы». Отдельного слова для этого в английском не нашлось. Наше предложение «Чтобы пройти этот тест, вам нужно набрать более 60% очков» превратилось «у них» в To pass this test, you need to achieve a score over 60%. А «Каждый должен купить билет, чтобы попасть внутрь» – в Everybody has to buy a ticket to get inside.

День выдался жарким. Утром было ещё терпимо, а к полудню солнце раскалило вокруг всё. Асфальт и даже деревянная скамья стали как сковорода. Дочь спряталась от солнцепёка под пластиковую горку. Я уже собрался-было возвращаться с ней домой, как мой взгляд упал на пожилого австралийца с мальчиком лет семи на горке по соседству. Пришла идея опробовать инфинитив цели на них. Я принялся прохаживаться туда-сюда.

– Too hot to be here = Слишком жарко, чтобы быть здесь, – изрёк я, проходя мимо. Хотел было ещё приляпать оборот isn’t it? = «не так ли?», да язык не повернулся.

– Еа, хо́тиш, – улыбнулся мужчина.

Ответ был неожиданным. Я не знал слова «хотиш», но догадался, что оно было тоже про жару. Если бы дядя сказал hot = «хот» = «жарко», либо «хо́тэр» = hotter = жарче (чем вчера, например), или «хо́тэст» = hottest = жарчайший (типа день за неделю), то я бы понял. Но он произнёс именно «хо́тиш». Придя домой, я полез в словарь, но такого слова не нашёл. Однако, встретил другие, оканчивавшиеся на «иш», например, «блюиш» = bluish = голубоватый. По аналогии я догадался, что «хотиш» = hottish означало «жарковатый».

В процессе заучивания слов я и раньше обращал внимание на типичные окончания, модифицировавшие смысл. И они относились не только к глаголам (как -ed или -ing) или сравнительным степеням прилагательных (-er, -est), которые были ясно изложены в советских учебниках. Ответ дяди побудил меня систематизировать те, что отечественными словесниками были пропущены.

Их я обнаружил в английском пособии по грамматике. Формально они назывались суффиксами. Я же окрестил их окончаниями. Да простят меня лингвисты, но мне важнее было держать в голове ясные ассоциации, чем безликие термины. Раз в конце слова – значит окончание. Итак, я установил, что:

–ish (иш) обозначало качество в слабой степени или приблизительность. Могло быть добавлено почти ко всем прилагательным и существительным. Соответствовало русскому окончанию -оватый. Например: tallish – высоковатый, stupidish – туповатый (глуповатый), cleverish – умноватый, boyish – мальчиковатый, girlish – девчачиковатый (немного девчачий), goatish – козловатый, thirtyish – тридцатилетниеватый (примерно тридцатилетний), in 2005-ish – где-то в 2005 году.

Это окончание приобрело такую популярность, что в неформальном общении со мной (позже) австралийцы пробовали задействовать его даже как отдельное слово. Один раз я услышал такую фразу: I’ve finished, ish = «Я закончил, типа того». В таких случаях ish употреблялось как синоним выражений sort of и kind of.

–able (эбл) как самостоятельное прилагательное (с произношением «эйбл») значило «способный быть / к / для». В качестве окончания придавало словам тот же смысл. Добавлялось чаще к глаголам. Reachable – достижимый (могущий быть достигнутым), changeable – изменяемый, сменный (могущий быть изменённым или заменённым), applicable – применимый (к / для).

–ful (фул) образовалось от прилагательного full = полный, наполненный. Как окончание наполняло слова тем же смыслом. Добавлялось к существительным и глаголам. Eventful – событийный (полный событий), useful – полезный (полный пользы), stressful – стрессовый (полный стресса).

–less (лис) как наречие переводилось «менее» (тогда произносилось как «лесс»), а как окончание указывало на полное отсутствие указанного признака или качества. По смыслу явилось противоположным -ful. Добавлялось обычно к существительным. В русском соответствовало приставке «бес-» (без-). Eventless – бессобытийный, useless – бесполезный, stressless – бесстрессовый.

–er (ер) превращало глагол в существительное со смыслом делатель чего-либо. Worker – рабочий (делатель работы), cutter – резак или резчик (делатель резки, инструмент или человек), printer – принтер (делатель печати).

Некоторую путаницу в -er вносило то, что оно оказалось также задействованным для образования превосходной степени сравнения прилагательных. Например, longer = более длинный, длиннее. Однако, если я твёрдо помнил «исходное» слово, то подсознание мгновенно припоминало его часть речи и путаницы с интерпретацией окончания у меня не возникало.

Вышеуказанные «хвостики» я впоследствии лепил смело направо и налево. Даже если образованного слова не существовало, англосаксы понимали меня прекрасно. Они и сами регулярно изобретали такие словечки.