В тот день я залил в себя слишком много чифира. Сердце колотилось чрезмерно. Нужно было что-то делать с передозировкой теином. Я отправился на пробежку, дабы выплеснуть излишек энергии в неё.

На следующее утро я принялся за изготовление карточек. Но, недоделав и первую дюжину, пришёл в оторопь от правописания и произношения английских слов. Чем больше я читал правила, тем сильнее убеждался, что их не было. Количество исключений было сравнимо с числом соответствий.

Обнаружились слова, которые имели одинаковое окончание -ough (точнее, суффикс), но произносились совершенно по-разному. Например, through = «сквозь» читалось как «с#ру́», dough = «тесто» – как «да́у», enough = «достаточно» – как «ина́ф». При этом в этих трёх словах сочетание gh либо не читалось вообще, либо произносилось как «ф», но звучало не как в слове ghost = «призрак» = «го́уст».

Также меня удивило, что -eau читалось как «о»: plateau = «плато́», bureau = «бьюро́». Зачем англосаксы так сделали, если существовала буква «o»? Сего без бутылки было не понять. Кроме того, я повстречал массу слов, где буквы не читались: debt = «дэт» = долг, doubt = «да́ут» = сомнение, knife = «на́йф» = нож, knight = «на́йт» = рыцарь, night = «на́йт» = ночь, know = «но́у» = знать, critique = «крити́к» = критиковать, mosque = «моск» = мечеть, receipt = «риси́т» = квитанция, torque = «торк» = крутящий момент и пр.

Я всё ещё надеялся систематизировать хаос, пока не наткнулся на словцо, где сочетание olo произносилось как… «ёр»: colonel = «кё́рнэл» = полковник. У меня не вызвало возражений, что первое «о» звучало как «ё». Я стерпел и то, что последнее «о» было попросту проигнорировано. Но как l = «л» могло быть произнесено как r = «р» было выше моего понимания. Вдобавок точно также читалось и слово kernel = «ядро»! Это стало последней каплей. Я бросил апеллировать к правилам. Их не было. Во всяком случае, для меня.

– Тань, угадай, что общего между английским королём и орфографией? – пригласил я супругу к обсуждению.

– Мм, избыточность? У монарха в церемониях, у орфографии в буквах, – предположила она.

– Ценное наблюдение. Но я бы выразился радикальнее: и то и другое – пережитки! Как ты штудировала спеллинг?

– А я его не учила. Разве не заметно, ха-ха? В школе – так, абы как. А в универе мне поставили итоговый зачёт лишь потому, что препу понравился мой реферат на тему «Орфография как зеркало британской истории». Написала по-русски, а потом наняла переводчика.

– Ух ты. Весьма кстати. Ну и отчего же такая чертовщина в орфографии у них?

– Пять причин, насколько помню:

В третьем веке Британия была захвачена Римской Империей. К шестому метрополия постепенно стала христианской. В провинции и колонии прибыли миссионеры. Чтобы ускорить распространение новой религии, Библию нужно было перевести на англосаксонский. Разговаривать на нём пастыри худо-бедно научились, а вот писать руническими символами не сочли нужным заморачиваться. Вместо этого они стали записывать английские слова привычной им латиницей. Но для нескольких специфических рун и соответствовавших им звуков, букв в латинском алфавите не нашлось. Их стали записывать двумя-тремя. Так появились комбинации типа ai, ch, eu, gh, ou, sh, th, eau, sch и т.д.

Второй причиной был захват Британии французами в XI веке. Их алфавит был тоже латинским. Завоеватели привнесли в английский массу своих слов. Писали они их, естественно, по-французски, игнорируя тот факт, что англичане сразу стали произносить пришлые слова на свой лад. После восстановления национальной независимости, язык Альбиона попытался «переварить» чужеродные включения. Постепенно изменились как орфография, так и смысл многих из них. Но это только усугубило проблему. Так, например, выражение iu parti = «раздельная игра» после долгих мытарств превратилось в jeopardy = «джэ́пэрди» = «опасность».

Третьей стало увлечение в XVI–XVII веках англичан «классикой». Тренд не имел ничего общего с эпохой европейского классицизма в XVII–XVIII столетиях. То было время становления так называемой Первой Британской Империи. После уничтожения в 1588 году «Непобедимой Армады», мощь Испании была подорвана. Более ничто не сдерживало Англию от создания собственных колоний по всему миру, начиная с Индии и Северной Америки. Нарождающаяся империя стремилась избавиться от комплекса неполноценности в связи с предыдущим нахождением сначала под властью римлян, а затем французов. Но самоутверждение шло не по принципу отрицания влияния завоевателей, а, наоборот, по линии того, что Британия являлась-де в некоторой степени цивилизационной наследницей великих держав, в первую очередь Древнего Рима, во вторую – Древней Греции и, в меньшей степени – средневековой французской империи Карла Великого.

Под «наследие» подпадало не столько военное дело, сколько наука и культура. Британцы хотели выглядеть перед остальным миром просвещёнными. Под «классикой» понимались древние языковые первоисточники, в первую очередь на латыни (на которой говорила вся Римская империя), во вторую – на древнегреческом, в третью – на французском и, в четвёртую – на древнем англосаксонском. Действительно, большинство медицинских, законодательных, военных, христианских трактатов и исторических хроник на тот момент были написаны на латинском языке. Многие философские сочинения и красивые религиозные мифы – на древнегреческом. Французское же влияние было пусть и не столь сильным, зато самым свежим. Хотя англосаксы и не могли похвастаться своими сколь-нибудь значимыми произведениями античности, но собственные корни им хотелось «канонизировать» тоже, само собой.

Латынь дала рождение группе романских языков: итальянскому, испанскому, португальскому, французскому и румынскому. В соответствующих странах латынь, естественно, была очень авторитетной. Вплоть до XIX века во многих университетах Европы преподавание «Римского Права» шло на латыни. Поэтому английскую орфографию стремились уподобить в первую голову именно латинской. Многие слова получили лишние буквы просто потому, что таковые имелись в их латинских аналогах. Например, «долг» и «сомнение» первоначально писались как det и dout. Лингвисты добавили в них лишние b и с тех пор они пишутся как debt и doubt. В большинстве случаев пришлые буквы оставались непроизносимыми, но реформаторов это не смущало.

Четвёртым фактором явилось раннее книгопечатание в Британии. Уже в начале XV века полиграфическая индустрия распространилась там повсеместно. С тех пор произношение многих слов, особенно заимствованных, сильно упростилось. Несколько специфических звуков англосаксонского языка (например, gh, горловое «х») превратились в близкие латинские аналоги (типа h). При этом часто один и тот же рунический звук в одних словах эволюционировал в один латинский, а в других – в другой. Из-за этого одинаковые сочетания букв в разных словах стали звучать по-разному, а разные – одинаково. Например, комбинация ea в словах, knead, bread, wear и great стала произноситься как «и», «э», «эа» и «эй» соответственно, а слова to, too и two – как «ту». Были предприняты запоздалые попытки устранить несуразицы. Но слишком много уже было издано литературы: законодательной, архивной, технической, исторической, научной и художественной. Написанное пером не стали вырубать топором.