Пятой причиной стала вторая волна новых французских слов, пришедших в XVII веке. В этот раз это были в основном светские словечки. Среди них: bouillon = «бульон», vinaigrette = «винегрет», bouquet = «букет», boutique = «бутик», etiquette = «этикет» и пр. Но масштабы сего воздействия были скромнее, – закончила, наконец, Татьяна.

Её лекция произвела на меня впечатление. Я никогда не считал свою жену дурой (ну разве что самую малость), однако столь ясного понимания темы и внятного изложения по памяти всё же от неё не ожидал. Да как я только смел вытворять свой грязный секс с таким высокоинтеллектуальным существом?

Доклад супруги убедил меня окончательно, что в предложении «Понять (,) нельзя (,) запомнить» запятую следовало поставить перед последним словом. Потому правила произношения я решил не учить вовсе. Предпочёл просто запоминать произношение слова одновременно с его написанием. А как же сами англосаксы овладевали спеллингом? Они шибко не заморачивались. Некоторые из них позже спрашивали меня, иммигранта, как пишется то или иное слово. Впрочем, был у них один такой, образованнейший драматург, Шекспир его звали, который освоил-таки все эти правила и в результате писал своё имя пятью разными способами – с 8, 9, 10, 11 и 12 буквами. Вроде Shakespeare правильно, но не факт.

Спустя лишь пару дней трудов по заготовке карточек я уже валился от усталости. Чтобы развеяться, я решил дать себе силовую нагрузку и отправился на поиски спортивной площадки. Оказалось, что в Австралии их было крайне мало. Точнее, много, но не в нашем понимании. Множество полей для гольфа, площадок для крикета, плавательных бассейнов под открытым небом и т.д. Силовые же занятия в Австралии принято было проводить в тренажёрных залах. Шикарных и платных, а не подвальных и дармовых, как в то время в России. Будучи пока без работы, я позволить их себе не мог.

Пришлось провести разведку в ближайшем парке. И, о чудо, я нашёл-таки там турник! В первом подходе подтянулся 8 раз. На 4 меньше, чем в России. Сказались длительный перерыв в тренировках и стресс. Выполнив свои стандартные четыре подхода, я перешёл к отжиманиям. Несколько скамеек были свободны. Я снял кроссовки, забросил ноги на скамью, а руками упёрся в тротуар. Отжимания с уклоном к голове мне были предпочтительнее ввиду дополнительной нагрузки на руки. В первом подходе я сделал 31 раз, на 10 меньше, чем на Родине. Малочисленные гуляющие восприняли мою активность спокойно.

Тренировка помогла. Утомлённость прошла. Возвращался домой я с приятной усталостью в теле и в приподнятом настроении. Голова была готова продолжить покорение английского.

Под номером 497 шло build = «строить». Лет пять назад я слышал по телевизору, что слово «перестройка» якобы не существовало в английском. Что из-за этого perestroyka была добавлена в инглиш. Уже тогда сие мне показалось сомнительным, хотя английский я не знал: слишком уж востребованным казался смысл слова для деятельности любых народов всех эпох. В русско-английском напротив «перестраивать» стояло rebuild. Все примеры свидетельствовали о том, что значение соответствовало русскому, как в прямом, так и в переносном смысле. Можно было перестроить не только здание, но и, например, отношения в семье.

Я продолжил поиски вокруг rebuild. Они увенчались успехом: перестройка = rebuilding! По мне, совпадение по смыслу было 100%. Даже если, с точки зрения некоторых умников, лишь на 80-90%, то и этого уже должно было быть достаточно, чтобы не заявлять о всемирной уникальности сего русского слова. Множеству слов в любом языке не удастся найти ну прямо 100% соответствия в другом. В общем, было такое слово в английском! Брехнёй оказалось утверждение времён Горбачёва.

Создание некоторых карточек занимало более пяти минут. Иногда все пятнадцать. В основном это случалось, когда употребление слова было неочевидным. Для быстрого запоминания я стремился найти краткий русский аналог, выражавший суть центрального значения слова, пусть даже лишь на 70–80%. Длинное словоблудие со множеством пояснений и второстепенных значений было непригодно для создания ярких ассоциативных связей в памяти. Кроме того, пространство на карточке было слишком ограничено для такой писанины. Окончательную шлифовку понимания я оставил на будущую практику общения с австралийцами.

Встречалась и обратная ситуация, когда несколько английских слов переводились одинаково, соответствовали одному русскому. Например, и ability, и capability в моём карманном словаре предстали как «способность». На самом же деле эти слова были не вполне синонимами. Подробный Оксфордский словарь пускался в размытые пояснения, которые и забывались сразу, как только я его закрывал, и не помещались на карточку. В конце концов, я «вычислил» подходящие краткие переводы. Ability я записал как «способность аналоговую», а capability – как «способность бинарную». Не технаря такие интерпретации вогнали бы в ступор, но мне они были предельно ясны.

В пояснительных примерах ability относилась к способности, которая могла иметь самый разный уровень. Например, The ability of her musical ear was finer than mine, but rougher than yours = «Способность её музыкального уха был утончённее моей, но грубее твоей». Такая способность описывалась аналоговой, то есть непрерывной, а не дискретной математической величиной, и имела тенденцию относиться скорее к качеству, чем к количеству.

Capability же, наоборот, проассоциировалось у меня со сценарием «или-или», «да-нет», «правда-ложь», «1-0». То есть, была «бинарной», «двоичной». Соединённые Штаты либо «имели способность» = had capability послать человека на Луну, либо нет. Здесь не было степени или континуума.

Второй причиной замедления были странности употребления предлогов после многих английских глаголов «с точки зрения русского языка». У одних предлоги казались «неправильными». Например, вместо «разделить на части» мне попалось «разделить в части» = to divide into parts.

После других предлоги «отсутствовали». Они были уже как бы включены в смысл глаголов. Наша фраза «отказаться от этого предложения» превратилась в «отказаться этого предложения» = to refuse that offer.

У глаголов третьей группы, наоборот, появлялся «лишний» предлог. «Я подожду тебя» предстало как «я подожду для тебя» = I’ll wait for you.

И, в довершение ко всему, попадались глаголы, которые могли использоваться с разными предлогами (порой даже с двумя и более подряд), менявшими их смысл. Например:

<> to look forward to = смотреть вперёд к = смотреть-ожидать с оптимизмом;

<> to look for = смотреть для = искать-высматривать;

<> look after = смотреть после = присмотреть за (ребёнком и т.д.);

<> look on = смотреть на = смотреть на конкретный объект;

<> look at = смотреть на / к = смотреть в широком смысле в выражениях типа «все смотрели на него и брали пример»;

<> look down upon = смотреть вниз на = смотреть свысока на.

Приходилось изощряться и умещать-таки на карточках краткие пояснения в таких случаях.

Я начал отставать от графика. Дабы наверстать упущенное, пришлось увеличить рабочий день до пятнадцати часов. Супруга ходила усталая и недовольная. Однажды я внезапно проснулся среди ночи. В колыбели громко плакала дочь. Татьяна сидела рядом. Она подняла лицо: «Помоги мне, я на пределе». Я взял дочь на руки. В тот момент я пожалел, что связался с карточками. Но я уже изготовил половину из них и решил закончить.