Церемонии мередарцев всегда были пышными, сложными и длинными, но никогда выматывающими. Первый отёл священных яков, праздники памяти и огня, церемонии поклонения звездам и короткие ритуалы в честь светлых духов-дафоров. На каждый предполагались свои наряды, по-особому заплетенные косы и ленты в них. Но все обряды несли оттенок праздника, пульсирующей радости жизни.

Среди скал и суровых ветров они еще живы и могут получать удовольствие от каждого мига.

Эльры империи другие. Дея знала об этом, когда ехала, была готова. Ее не удивляла холодность и закрытость местных, потому что это была бесстрастность остро отточенного клинка, опасного и разящего. Равнодушие камней, которые знают, что даже если они разрушатся от непогоды, их дети будут стоять на этой земле.

Поэтому Дея удивилась, когда сдержанная Номи Вейр, ее компаньонка, руководившая служанками, не переставая вздыхала и сокрушалась, помогая госпоже одеться и причесаться.

— Какое скверное начало Долгой ночи! — причитала она, затягивая завязки на платье Деи. — Мередар нанес сильное оскорбление, похитив андора. Подумать только!

Дея всё-таки решилась сказать:

— Я ведь из Мередара… меня теперь тоже ненавидят?

— Кончено, нет! Как вы могли такое подумать? Вы тоже пострадали от Мередара.

— Но я родилась там. Выросла. Это моя родина.

— Глупости какие. Ваша земля не та, где вы родились, а та, которой вы принадлежите. Вы теперь эльрионка.

— Что же, мне забыть о родине?

Дея сидела перед зеркалом. Закончив с платьем, Номи перешла к ее волосам. Она неодобрительно посмотрела в отражении на госпожу, как будто та говорила несусветную чушь. Потом торопливо опустила глаза, вспомнив, что Номи сильно ниже по статусу. Порой это раздражало Дею, но она уже видела, что в империи очень строго придерживаются иерархии. Даже Кэл вместе с Эйдарисом при посторонних вел себя не как брат, а как Воля.

— Не нужно ничего забывать, — сказала Номи. — Сила империи в Клане, а Клан — это люди. Они разные и каждый привносит что-то свое. В этом и есть суть.

Раньше Дея хотела узнать больше о Клане, но теперь ей некому было сообщать добытые сведения. Отец мертв, а брат не просто объявил войну, но еще и выкрал андора, Волю императора.

Дее и самой было интересно.

— Я думала, Клан — это и есть сила, — сказала Дея.

— Империя покоряет, а Клан объединяет. Иначе империя никогда бы не выстояла. Стать частью клана может любой. Мы все — части чего-то большего, целого. Чешуйки дракона.

Номи Вейр явно считала теперь Дею одной из них, если так рассказывала о том, о чем раньше даже не заикалась. Дея могла это понять. Дома она была частью семьи, но не столько частью народа, сколько тем, кто правит этим народом. Стоит выше. Ближе к звездам.

Клан же давал ощущение единства. Император не был выше. Просто он голова Дракона, ведь без головы всё тело ничего не стоит.

Главное, люди именно так и воспринимали империю и императора. Не как того, кто покорил их, а как того, кто ведет вперед.

— Позвольте спросить, — Номи смутилась. — Вы пойдете к его сиятельству?

— Да. Если он меня примет.

— Удачи вам. Мы все волнуемся за Великого Дракона и его род.

Номи замолчала, видимо, решив, что и так сболтнула лишнего. Дея же искренне удивлялась, как имперская дисциплина, четкое подчинение сочетаются с этой клановой мягкостью, искренним беспокойством.

Эльры с одним выражением лица ходили на охоту, на бал и на молебен кровавым богам. Но сейчас даже Дея ощущала волнение во дворце: Мередар нанес оскорбление, которое не собирались прощать. Как с удивлением поняла Дея, Кэла тоже любили. Если бы он погиб, наверняка скорбели, искренне сожалели и устроили бы пышные похороны. Но на следующий день спокойно приняли бы нового андора — потому что дракон всегда живет, какой бы части тела не лишился.

Только Кэл был не просто Волей императора, но еще и принцем. Такое Мередару простить не могли.

Шагая по дворцовым коридорам, Дея гадала, примет ли ее Эйдарис. Она не видела его с того момента, как Эли Рин пришла в императорские покои. И за прошедшие пару дней много чего случилось.

То есть мельком Дея, конечно, видела. Суровый собранный Эйдарис скупо отдавал приказы и распоряжения. Он чеканил шаг, не отвлекался на мелочи и сосредоточился на задаче. Дея не знала, что именно и как он выясняет, но официальных заявлений пока не было, и весь дворец их ждал.

Как поняла Дея, никто не сомневался, что в Мередар отправят войска. О, какая неожиданность будет для братца! Дэнар точно уверен, что на такие меры империя не пойдет.

Посол Халагарда уехал в тот же день, в который исчез Кэл. Через окно Женской гостиной Дея вместе с другими дворянками наблюдала за его отъездом со свитой. Говорили, что он направился прямиком в Халагард, чтобы о чем-то договариваться или нести весть. Принцесса Лисса вроде как отправилась с ним, но никто не знал подробностей.

Дея приготовилась смиренно ждать под дверью императорских покоев, но стражник сразу ее пропустил:

— Его сиятельство распорядился.

Конечно, Дея просила о визите, Эйдарис знал, что она придет, и всё равно она была готова к тому, что он откажет в аудиенции. У него хватает дел.

Первая комната, где обычно проходили личные встречи, оказалась пуста. Дея огляделась. Двери во внутреннюю были приоткрыты, но принцесса не была уверена, можно ли ей вот так заходить в спальню императора. В конце концов, она решила, что хуже не будет — то есть наверняка будет, но после, когда она расскажет то, за чем пришла. Всё равно, где она при этом будет стоять.

В отличие от четких шагов эльров, походка мередарцев всегда мягкая, скользящая. На кожаных подошвах их сапожек нет металлических вставок, которые любят в империи. Поэтому Дея вошла во внутренние покои куда тише, чем намеревалась.

Эйдарис сидел за столом. Огромным, cтранной неправильной формы и как будто из старого просоленного дерева. Большую часть поверхности занимали бумаги — похоже, это не только спальня, но и своеобразный личный кабинет. Дея заметила огромную кровать, аккуратно застеленную, и рядом с ней диван, на котором лежало покрывало, как будто кто-то мог там спать. На низеньком столике стоял поднос с обедом, но к нему явно не притрагивались.

Эйдарис вряд ли слышал, как вошла Дея, потому что даже не обернулся. Он не изучал бумаги, кажется, просто сидел, сгорбившись и уронив голову на руки. Вся поза даже со спины разительно отличалась от холодного непоколебимого императора, которого Дея видела с министрами и вельможами.

— Ваше сиятельство, — Дея присела в глубоком вежливом поклоне, заявляя о своем присутствии. — Стража меня пропустила.

Эйдарис вздрогнул и расправил плечи. Когда он поднялся и обернулся, то снова был спокойным императором, хотя Дея видела, что он не так уж невозмутим. Она могла легко поверить, что он не спал эти дни.

— Я рад, что ты пришла. Хотел послать за тобой. Может, ты сможешь рассказать что-то полезное о Мередаре.

Дею кольнуло неожиданное разочарование: почему-то стало горько, что Эйдарису она нужна только по делу. Хотя с чего бы ему еще ею интересоваться? Дея кивнула, и тут ее взгляд упал на поднос.

— Может, пообедаем и поговорим?

Рассеянным взглядом Эйдарис скользнул по подносу, кивнул и предложил присесть. Сам он есть не спешил, только взял в руки кусок хлеба, который явно собирался только вертеть.

— Если не будешь есть, вряд ли у тебя будут силы общаться с Мередаром, — заметила Дея. — А Кэл при возвращении тебе голову оторвет.

Эйдарис посмотрел на нее с таким удивлением, что Дея быстро поняла, в таком тоне тут вряд ли кто осмеливается общаться с императором. Но ей было плевать, она говорила правду. Хотя скользнуло сомнение, что сейчас Эйдарис выставит ее вон. К удивлению Деи, император улыбнулся и потянулся к изящной супнице. Но в следующий миг помрачнел, снова стал собранным и строгим:

— Мередар прислал Вестника с требованиями. Твой брат Дэнар заявляет, что хочет независимости от империи. Я должен отказаться от любых притязаний на Мередар, тогда он вернет Кэла.