А у блатных заведено: хочешь поклясться – должен, сдёрнув шапку, головой стукнуться об стенку, об лёд, обо что хочешь. Главное, чтобы голова была голая. Он голову к стенке прислонил, но фуражку подложил.
Люди вокруг стоят, смена целая…
– Фуражку–то убери!..
Так развеялся миф о яром антикоммунисте и антисоветчике. Но в душонке его всё это осталось.
А были люди, словно сошедшие с экрана доброго, старого фильма. Работал у нас пожилой бульдозерист, пролетарий с какого-то Питерского завода, попавший на зону по бытовухе. Он заступал на смену, садился за рычаги и двенадцать часов напролёт пахал.
Придёшь, проверишь, туда ли лезем, лотками породу прополощешь, отмашку дашь – и он опять за дело. Ни разу не видел, чтобы он отдыхал. Наверное, брал с собой тормозок, и там же, в бульдозере, и перекусывал, чтобы рабочее время зазря не тратить.
Старый мастер, рабочий класс. Наша страна их превратила в изгоев, о них поют лишь в старых песнях, а в чести откровения иных „героев“…
На Колыме было всё жестко. И сохранить человечность было очень даже непросто, но зато какие характеры там ковались! Механик Василевский, который мотался двадцать четыре часа, Собинин…
Тот был механиком на нашем участке, погиб у всех на глазах. Ставили новый котёл, монтировали трубу. Два бульдозера для подстраховки стояли на растяжках, а один поднимал трубу. Собинин стоял на крыше котельной и командовал. Один из бульдозеров дёрнулся не в ту сторону, труба пошла кругом и ударила его прямо в грудь…
Именно на Колыме я, тогда ещё в сущности пацан, уразумел: да, человек пришёл на работу, но он не гайка, не ключ, не лоток для промывания породы, он такой же, как ты, у него дома семья, дети. Это в социологическом опросе двадцать семь компонентов счастья, а по жизни – всё намного лаконичнее…
Я всё это понял не только с помощью людей, работавших под моим началом, но и во многом благодаря тому самому начальнику прииска, что швырял в меня чернильницей.
Он сумел мне открыть глаза на то, что на руководителе ответственность не только за выполнение плана, но и за людей, которые его делают.
Поссовет если чем и занимался, так регистрацией браков да выдачей справок, остальное было сосредоточено в руках отраслей, в данном случае Цветмета. Два поселка, несколько тысяч жителей – ответственность за всё это лежала на начальнике прииска…
Сегодня, если кто–то хочет сказать, что до перестройки жить было легче и веселее, всё сводит к стоимости буханки хлеба и бутылки водки. На самом же деле ностальгируют не столько о цене на хлеб и водку, сколько об утраченной устойчивости.
Конечно, что бы ни говорили, те, кто хочет работать и зарабатывать, стали сегодня жить лучше, чем вчера. Но надежды людей ниже среднего достатка, по–советски привыкших, что о них не забудут, о них позаботятся, не оправдались.
Всё, что отражается на людях, переносится на власть, но того уровня, где она оказывается лицом к лицу с людьми.
Там, где больше уже спросить не с кого, некуда перевести рельсы ответственности, найти стрелочника младше. На прииске это начальник, а в регионе – Глава…
Почему–то считается, что если прийти под флагом “Внесём изменения”, то дальше жизнь подскажет. Да, конечно, только она подсказывает, что как только закон принят, запятую исправить – десятилетия уходят. Принцип “чернильного пятна” (как тут не вспомнить начальника прииска на Колыме) не очень управляемый, но пятно расползается…
Мгновенно лишь чиновники себе новое кресло находят. Как вороны – стоит выстрелить, на другое дерево перелетят да ещё и на одну особь больше в стае!..
О Колыме же можно рассказывать бесконечно, потому что жизнь там была на удивление интересной.
Уезжать оттуда на материк я особенно и не хотел, но впереди был отпуск – первый за три колымских года…
Глава четвёртая
ВГЛУБЬ НЕФТЯНОГО ПЛАСТА
Пирога для двух инженеров. Договорная двойка. Коллектив коммунистического труда. Премиальный километр.
То, что я понял о человеческом предназначении на Колыме, ещё более укрепилось на Яреге: человек должен пахать всю жизнь. В этом он находит даже не столько удовольствие, сколько смысл существования. Остальное – имя прилагательное, всё – вплоть до эмоций и личных отношений.
Впрочем, житьё–бытьё на материке поначалу выглядело как лёгкий спектакль, а не как сложная, полная проблем реальность. И всё же пришлось с Колымы увольняться. Маленькая дочь там постоянно болела, а в Сыктывкаре, куда мы прилетели в отпуск, стало всё совсем иначе…
Кстати, когда у нас родилась Марина, мне один отец со стажем по большому секрету сказал:
– Никого не слушай. Ерунда, что все отцы будто бы хотят сына. Что такое мужика родить? Это как топором, раз, два – и готово. А вот женщину родить – искусство, это ж надо фигурку, ручки, ножки выточить…
Ну вот, когда я решил остаться, послал на Колыму заявление об увольнении, одно, второе…
Не увольняют ни в какую! Даже вспомнили, что я когда–то просился на Билибино (там небольшая атомная станция и рудное золото добывают), но тогда меня не послушали, послали на горный прииск. А тут и Билибино стали предлагать.
Но я уже принял решение. Как говорится, по семейным обстоятельствам. Пришлось даже писать жалобу прокурору. А что делать, как уволиться?
Ну не повезут же меня работать на Колыму под конвоем!
Письмо отправил, а сам пошёл в Совнархоз. Оказалось, всюду угольные шахты, но это ведь не рудные разработки, на которые я стремился. И тут кто–то вроде как между прочим обронил:
– На Яреге строится рудник, точнее, нефтяные шахты…
Дальше я уже особо не слушал, сосредоточившись на двух знакомых словах: „шахта“ и „рудник“.
Ярегское шахтоуправление возглавлял Николай Иванович Потетюрин (потом его забрали в Ухту замом по общим вопросам – от выработки до пеленок).
Таисия Дмитриевна, мама Галины Ивановны, тогда работала кастеляншей в лучшей гостинице Сыктывкара, где останавливались командированные. Однажды пришла с работы домой и говорит:
– Потетюрин приехал.
На следующий день Таисия Дмитриевна дежурила, и у нас с ней был уговор, что она мне скажет, когда он появится в номере. Телефона тогда не было, прибегает (благо, дом рядом):
– Прибыл! У себя.
Постучал, захожу в номер, объясняю: мол, так сложились обстоятельства, мне надо выбирать. Он на меня смотрит, мол, что за пацан такой к нему ввалился, но всё же сказал:
– Приезжай на Ярегу, найдёшь меня, там и решим.
Я там оказался едва ли не на следующий день. Зашёл в приёмную:
– Николай Иванович разрешил мне к нему зайти.
Пустили. Он без лишних разговоров вызывает начальника отдела кадров:
– Возьми его горным мастером. Сегодняшним числом.
– Так, Николай Иванович… Трудовая его нужна… Я не могу…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
