— Назовитесь, — глядя на генерала, потребовал боярин, стоящий по правую руку от князя.

— Роговицын Дмитрий Святославович, главнокомандующий этой армии, — ответил тот, не глядя, впрочем, на боярина.

— Что вы и ваши люди делаете на моей земле, генерал? — не скрывая своего отношения, через губу произнес Козакевич.

Роговицын не был боярином, простолюдин. И говорить ему следовало с князем куда как более почтительно.

Происходящее ему не нравилось. Как постоянный клиент Демидовых, Алексей Борисович прекрасно понимал — мятеж очередного Рюриковича захлебнется. Если Урал вступит в игру, вероятность того, что Можайские хотя бы на пушечный выстрел подойдут к Кремлю, резко станет меньше нуля.

А потому поддерживать мятежное войско взбесившегося мальчишки, каким видел князь Черниговский новоиспеченного Александра Витальевича, Алексей Борисович и не подумал.

— Выполняю приказ нашего великого князя, — ответил Роговицын, прямо смотря в глаза Алексея Борисовича. — Вы можете связаться с ним, князь, и получить все необходимые ответы. Сам я могу лишь заверить, что мы не причиним вреда ни вашим подданным, ни вашим землям.

— Вот как? — вскинул бровь Козакевич. — В таком случае прошу вас убраться с моей земли до тех пор, пока ваш князь не свяжется со мной. Насколько мне известно, государь назначил нового губернатора, и власть Можайских окончилась. Таким образом, вы представляете интересы одного только княжества Киевского, но здесь — моя земля. И я требую, чтобы вы подчинились закону Русского царства.

Однако генерал лишь нагло усмехнулся. Вышедшие вслед за своим начальником офицеры положили руки на оружие. Как и полагается армии великого князя из Рюриковичей, в командирских чинах находились люди боярского сословия. И было их заметно больше, чем привел с собой князь Черниговский.

— Князь, будь благоразумен, — проговорил он, обводя рукой временный военный лагерь, находящийся за его спиной. — Ты же видишь, сколько у меня людей. И понимаешь, что Милославские на трон уже не сядут. В Москве решится судьба Русского царства, и ты должен понимать, именно наш великий князь сядет на престол. И ты действительно хочешь препятствовать солдатам будущего государя?

Алексей Борисович огляделся вокруг, повернувшись к своему боярину, который до этого требовал от генерала представиться.

— Семен Степанович, мне кажется, — с совершенно спокойным лицом проговорил князь Черниговский, — или какая-то цепная псина вдруг возомнила, что ей можно лаять на благородного человека?

Боярин улыбнулся, разводя руки в стороны.

— Действительно, княже, — согласился Семен Степанович. — Видно, не слишком умеет воспитывать своих подданных великий князь Можайский. Но мы люди благородные, можем показать ему, как нужно с чернью обращаться.

Генерал, который прекрасно слышал, что и как сказано боярином Черниговского князя, лишь ухмыльнулся. Роговицын собирался отдать приказ, попугать появившегося не к месту Козакевича. Но тот не дал ему такого шанса.

— Руби! — негромко скомандовал Алексей Борисович.

Семен Степанович взмахнул до сих пор разведенными руками крест-накрест, и вслед за его движениями два громадных и визжащих воздушных серпа прошли тело Роговицына насквозь.

Остальные бояре включились в атаку без малейшего промедления. Они изначально знали, зачем сюда шли, а потому лишь терпеливо дожидались команды. А сам князь Черниговский, в мгновение ока окутавшись металлической броней с головы до ног, пошел впереди, размахивая парой остро заточенных сабель.

Офицеры Можайского успели вступить в бой, но выиграли подчиненным только пару секунд. Отработанное взаимодействие бояр Черниговских катком прошлось по расслабившимся противникам, оставляя где обожженные до неузнаваемости кости, а где и просто мокрые пятна.

Стихийные всплески, соединившись в единый переливающийся цветами шар, окутали командный шатер. В первую же минуту боя армия великого князя лишилась большинства одаренных. Уцелели лишь те, кто был со своими подразделениями. И вот теперь они поднимали солдат в контратаку.

Пять бояр и один князь, под рукой которого почти миллион подданных — это серьезная сила. Особенно когда у врага, можно сказать, нет тех, кто обладает магическими способностями.

Зато имелось мощное вооружение и бронетехника. Взревели двигателями бронетранспортеры, застрекотали тяжелые пулеметы. Несколько особенно ловких солдат Киева швырнули ручные гранаты туда, где двигались бояре Чернигова.

Первая машина, презрев опасность, с разгона влетела в шар беснующихся стихий. И пока магия разваливала броню, сидящие под ее защитой солдаты сосредоточили огонь на одном из бояр.

Семен Степанович успел отгородиться воздушным щитом от массового обстрела, но удержать его, когда в щит ударил гранатомет, уже было ему не по силам. Боярина швырнуло назад.

Мужчина рухнул наземь, раскинув руки и глядя в небо. Его пальцы судорожно сжимались, загребая асфальт. В последнем усилии он поднялся на локте и, не глядя на превращенный в комок сожженного мяса живот, выдохнул в сторону колонны Можайского.

Дыхание Семена Степановича материализовалось в тысячи воздушных игл, которые рванули прочь от боярина и врезались плотным потоком в ближайшие цели, без проблем находили щели в броне солдат, проникая внутрь машин. Подобно комарам, мелкие иглы искали цели и настигали тех, кому не повезло. На расстоянии в пятьдесят метров от умирающего войско великого князя превратилось в толпу покалеченных или убитых. А сам боярин так и остался сидеть, глядя в том направлении, с застывшей ухмылкой на губах.

Битва продолжалась. Техники Черниговских благородных рубили и терзали киевских мятежников. Отряды поддержки врывались в машины, истребляя сидящих в них людей. И умирали сами.

Превосходство противника в численности сказывалось все больше. Отошедшие от первого шока бойцы Можайского перешли в контратаку, с каждой минутой наращивая преимущество. Укрываясь за бронированной техникой, беспрестанно отстреливающейся по хозяевам Черниговской земли, в несколько человек атакуя солдат Козакевича и его бояр.

Сам Алексей Борисович, так и не отступивший с острия атаки, уже сидел, прислонившись к опустошенному броневику. Изо рта князя по подбородку текла черная кровь, его руки бессильно обвисли, дыхание было прерывистым.

Подняв взгляд на пылающую дорогу, где его бояре до сих пор вели ожесточенный бой с мятежниками, Алексей Борисович улыбнулся окровавленными губами.

Пусть никто не узнает, что совершили черниговские благородные семьи. Пусть дальше колонна пойдет на Москву. Это уже было не важно — главное, они исполнили свой долг, задержав врага. Дали ему бой и собрали кровавую жатву.

— Все, Емеля, — вздохнул князь Черниговский, поднимая глаза к небу, прокопченному смогом от пылающей техники. — Я сделал что мог. Дальше сам…

Его голова откинулась на броню раскуроченной машины, и Алексей Борисович затухающим сознанием услышал рев реактивных двигателей. Казалось бы, в царящей вокруг стрельбе, криках и рычании моторов бронетехники невозможно заметить ничего. Но — услышал.

Князь Черниговский закрыл глаза.

А с неба, расчерченного реактивными следами боевых самолетов, к земле устремились сотни черных фигурок, на лету растворяющихся в воздушных потоках. Лишь там, где десант прорывал плывущую в небе копоть, возникали короткие разрывы.

Войско Можайских, связанное боем, и уже лишившееся почти всех одаренных командиров, не обратило внимания на появление нового противника. А «Рой» не стал себя показывать, оставаясь в невидимости. И сразу же перешел к делу.

Методично, не размениваясь на лишние движения, роботы охватили поле боя и двинулись к его центру. Падали Киевские бойцы, заливая собственной кровью землю. Молодой лейтенант из числа благородных, почуяв неладное, окружил себя куполом. Но он распался, и в следующий миг тело бойца распилило на два неравных куска очередью нескольких ручных пулеметов.

Шагая между телами, роботы «Роя» то и дело доставали из-за спин покоившиеся в специальном отсеке ампулы. Инъекторы с шипением впрыскивали наномашины в тела тех, кто еще не погиб.