– И мне предстоит вразумить поляков и внушить им, что во имя святой матери церкви стоит помочь этому претенденту взойти на престол Рюриковичей, – тихо проговорил я. – Теперь мне вся понятно. А что говорит об этом его преосвященство?

– Всем заправляет исключительно святой нунций. Ему одному известна вся история, которую я вам поведал, – ему, мне и вам.

– А королю?

– Король вступит в игру позднее. Его величество крайне осторожен в политических делах и не столь глубоко предан делу святой церкви, как вы и я. Его величество услышит это историю, лишь когда мы уже сделаем полдела. Когда король увидит, что народ Польши, как и русский народ, поддерживает своего царевича, а они, несомненно, очень скоро его поддержат, он будет рад придать веса этому предприятию.

– Скажите, отец, – сказал я после некоторой паузы, во время которой я собирался с мыслями, – вы полностью и безоговорочно уверены в том, что этот юноша в самом деле царевич, которым он представляется?

Отец как будто слегка поморщился.

– Если его преосвященство удовлетворен, то отчего бы нам не последовать за ним? – сказал он.

– Это верно, – пробормотал я.

– Мы должны думать о конечной цели – об обращении всей России. Это ли не славный подарок нашей святой церкви! Думайте об этом, сын мой!

– Я думаю об этом. Несомненно, его преосвященство действует с полным знанием дела и полной уверенностью.

– Ха! Какая разница, с помощью каких инструментов мы добьемся столь славного результата? Да если бы даже нунций был вполовину менее уверен, что этот человек и есть Дмитрий, я с радостью поддержал бы его ради такой великолепной цели. В чем дело? Неужели вы сомневаетесь? Тогда вам следует сперва обрести уверенность в себе, или, если вы утратили присутствие духа, откажитесь от миссии, которую я вам готов поручить. Глупец! Разве цель не оправдывает любые средства?

– Я сделаю все, что от меня требуется, отец, – сказал я. – Не бойтесь, вы не услышите никаких возражений с моей стороны.

– Вот это речь моего сына! – радостно воскликнул он. – Для вашего спокойствия я скажу, что существует много надежных доказательств в пользу личности этого юноши. Как только вы с ними ознакомитесь, вы будете полностью уверены, не переживайте!

Отец познакомил меня с молодым человеком, героем чудесной истории, которую он мне поведал. Дмитрий, как я буду отныне именовать его в своих записках, жил в тот момент в доме папского нунция без какого-либо звания и положения, права его едва ли отличались от прав прислуги. Номинально он служил писцом при его преосвященстве.

Несмотря на скромное платье, в котором он явился передо мной, несмотря также на отсутствие полной уверенности в правдивости отцовского рассказа, вопреки его собственной вере в личность русского царевича, который по всем историческим документам был убит за четырнадцать лет до этого, несмотря на все это, едва увидев этого молодого человека, я позабыл все свои сомнения и с тех пор считал его именно тем, кем представил мне его мой отец.

Я низко поклонился ему, приветствовал его как более знатного, обращался к нему ваше высочество и в своем смирении даже преклонил колено и поцеловал его руку.

– Встаньте, – сказал он. – Вы сын графа Земского, моего доброго друга, и вы, несомненно, знакомы с моей историей. Что ж, я уверен, мы с вами тоже станем добрыми друзьями.

– Я намерен служить вам, ваше высочество, и делать все, что в моих силах, – отвечал я.

Царевича в доме его преосвященства знали под именем Дмитрия Владецкого (в самом имени содержалась идея власти). Несмотря на скромное платье, это был привлекательный юноша, темноволосый, с темной бородкой, постриженной на французский манер, подвижный, изящного сложения и среднего роста. Главную особенность представляли его глаза, их взгляд был проницательным и острым, как у орла или ястреба. Манеры его казались величественны, даже аристократичны, так что я удивился, как ему удалось изображать слугу рядом с людьми, которые не знали, что на самом деле он им не ровня. В нем, положительно, ничего не было от слуги с самой первой нашей встречи.

– Я наслышан о ваших талантах и многого жду от вашей службы, – сказал он. – Рад, что смогу воспользоваться вашими услугами. У вас будет великая и крайне важная задача. Вы станете голосом, который издаст первый шепот, подобно вечернему бризу вы будете летать с места на место, шевеля то листок, то травинку. Поначалу от вас не потребуется ничего больше. Никакой спешки. Шепот постепенно перерастет в ропот, а ропот – в разговоры, споры. Затем внезапно раздастся крик, который разбудит всякого спящего – поляка, казака, русского: «Царь восстал из могилы! Рюрикович жив! Долой убийцу-Годунова, занявшего священный трон Рюриковичей! Сын законного царя жив, он не умер! Освободите для него место, в каждом преданном сердце, каждом сердце, которое бьется во имя великого рода Рюрика! Ибо Дмитрий идет; цесарь, которого считали мертвым, жив!» Этот преданный крик, вы увидите, зазвучит все громче, пока не долетит с земли до небес, от Кракова до Москвы. Он заглушит все прочие звуки в России, ничто не сможет заставить его умолкнуть, пока он не стихнет под звон колоколов всех московских церквей во славу взошедшего на престол истинного государя Дмитрия Ивановича, Рюриковича, сына русского царя!

Красноречие этого человека увлекло меня. Полагаю, что в тот момент, когда он закончил свою речь, я был его безграничным и преданнейшим рабом и подданным в большей степени, чем когда-либо в последующее время. Его слова, его манера, его голос, взгляд его глаз, все это наполнило меня внезапным чувством привязанности и веры.

– Ваша роль, – добавил он, – значительна и крайне важна. Повторю: вы запустите первый шепот, который преобразится позднее в праздничный перезвон колоколов в Москве. Вы бросите первый камушек, который запустит лавину возмездия и сбросит с престола убийцу и узурпатора Бориса Годунова! Вы понимаете это?

– Ваше высочество, – пробормотал я, – это слишком большая честь для меня! Но дайте мне задание, расскажите мне, чего ждет от меня ваше высочество, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы исполнить вашу волю.

– Хорошо, – ответил он, – внезапно оставив высокопарную манеру, в которой от только что говорил, и перейдя к серьезной беседе. – У вас будет простая, но важная задача. Ступайте к своим полякам, к тем, кто поддается влиянию и сможет служить нашему делу. Вы поймете, что, хотя мои русские, вероятно, выйдут как один приветствовать сына законного царя Ивана, Борис Годунов, которому дорого его положение, несомненно, не уступит без борьбы. Поэтому поначалу мне не обойтись без поддержки поляков и казаков. Ваша задача – подготовить польских панов и вельмож, которые, в свою очередь, когда придет время, поднимутся и призовут короля вмешаться в мое предприятие. Его величество склонен к некоторой вялости и вряд ли предпримет что-либо в мою пользу, если только его не подтолкнут к этому его собственные вассалы. Верно ли я понял со слов вашего отца, что вы нашли человека, который сможет выполнить такую же задачу среди казаков, как вы среди поляков?

– Отрепьев, ваше высочество, несомненно, тот человек, о котором говорил мой отец. Хотя я не могу ручаться, что каждый будет служить вашему высочеству столь же преданно, как я, уверен, что Отрепьев пользуется влиянием среди казаков. Скорее всего он успешно справится с задачей, если сочтет вознаграждение соответствующим его усилиям.

– Ха! Этим он мне даже больше нравится. Как говорится quid pro quo5, мой друг; это справедливо для любых услуг, иначе, поверьте мне, оказывающему услугу нельзя полностью доверять. Бескорыстие редко служит источником усердия, такого, которого требую я. Я не слишком верю в бескорыстное служение. Человек – эгоистичное животное, он должен быть вознагражден прежде, чем употребить свою энергию на службу другому. Этому парню щедро заплатят за его службу, заверьте его в том. Я не забуду тех, кто поддерживает меня в самом начале моего пути. Вы тоже будете щедро вознаграждены. Что для вас ценно? Как и для вашего отца, слава и величие церкви, не так ли?