Оба оказались вполне сносными собеседниками и довольно неглупыми ребятами, хотя и со специфическими взглядами на жизнь. Они разговорились, и интересный спор замаскировал прогулку среди сожженных машин и разбитых витрин под увлекательную беседу на воздухе.

– Мы почти пришли, – напомнил о себе молчавший Убэ. – Давай только зайдем в магазин подарков: невежливо ходить в гости с пустыми руками!

В магазине напротив они купили плюшевого мишку розового цвета. Швальдеру показалось это забавным: здоровенные мужики, только что участвовавшие в перестрелке, покупают мягкую игрушку.

Они свернули на тихую уютную улочку; ухоженные дома и привычная чистота резко контрастировали с общим видом города. Здесь волнений точно не проходило, все было так, как должно быть – аккуратно и со вкусом.

Убэ остановился возле одного из таких домов и, повернувшись к Гансу, протянул ему игрушку:

– Я хочу, чтобы ты подарил его.

Швальдер заподозрил подвох, но аргументов для отказа не было, и пришлось согласиться.

Двери открыла молодая женщина, ее лицо выражало невыносимую скорбь, с которой она отчаянно боролась.

– Здравствуй, Ингрет, – улыбнулся Убэ.

– Здравствуй, Убэ. Привет, ребята, – попыталась изобразить радушие хозяйка, – заходите, я угощу вас чаем.

– Нет, мы зашли только поздороваться, – учтиво отказался Убэ. – Вот это тебе.

Гость протянул женщине незапечатанный конверт, без надписей и марок.

– Спасибо, ребята, эти деньги очень помогут нам. Большое спасибо, – взволнованная Ингрет едва сдержала слезы.

– Мама! – послышался детский крик из глубины дома. К двери подбежала девочка лет пяти и, увидев гостей, робко спряталась за хозяйку дома, обхватив ее ногу.

– Здравствуй, Кети, – со всей доступной ему нежностью поздоровался Убэ, – ты помнишь нас?

– Да, вы друзья папы, – смущенно ответила Кети.

– У нас для тебя подарок, – Убэ говорил таким тоном, словно пытался успокоить малышку.

Обескураженный увиденным, Швальдер молча протянул девочке розового медведя. После Убэ попрощался за всех и, пообещав не забывать, развернулся и пошел прочь от дома. Его движения красноречивей любых слов говорили о необходимости следовать за ним.

От этого визита у Ганса Швальдера остались смешанные чувства, казалось, Убэ пытался за что-то извиниться.

– Ее муж был нашим братом, он погиб вместе с сыном во время теракта, – с нескрываемым гневом говорил Убэ. – В их семье не осталось мужчин. Теперь ты понимаешь солдат, за что мы воюем?

– Я даже не знаю, что сказать. Думаю, мои соболезнования сейчас неуместны, – смущенно пробурчал Швальдер.

Его насмешливое, с легкой ноткой презрения, отношение к этим громилам слиняло за несколько минут. Взамен осталось опустошенное чувство стыда из-за неспособности помочь Кети и ее маме. Снова в памяти возник тот мальчик, прятавшийся среди мусорных баков. А именно он, Ганс Швальдер, тогда на площади позволил террористу высадить весь магазин.

Первое, что пришло в голову, – напиться, тем более похмелье все еще мучило его. Но вот перед глазами снова это милое ангельское личико Кети. Кто будет защищать ее, если единственное, на что способен немец, – это сбежать в бар и спрятать совесть на дне бутылки. Ганс твердо решил: этому не бывать! Не будет больше пьянства, и больше не будет бегства от самого себя. Ему нечего стыдиться и некого бояться у себя на родине.

– Что будешь делать, солдат? – ворвался в размышления Убэ.

– Не знаю, надо привести себя в порядок, выспаться, – уныло планировал дальнейший день Ганс.

– Солдат, теперь ты с нами; хочешь ты этого или нет, но теперь ты один из нас! – глядя в глаза Ганса, заявил Убэ. – Домой тебе нельзя: после того, как твои сослуживцы любезно выложили в интернет твой адрес и послужной список, там не безопасно, – продолжал Убэ. – Мы спрячем тебя в надежном месте, пока не разберемся, что делать дальше, и не возражай: других вариантов у тебя нет, – отверг все возможные отговорки Убэ.

Тем временем на вокзал прибыли араб и Билал, пересели в такси и направились в центр Берлина. Там, в неприметном кафе, их ожидал почтенный старик с огненно-рыжей бородой и четками в правой руке. Старик был имамом местной мечети и уважаемым специалистом в крайне специфической области. Он был способен из любого дегенерата сделать убежденного мусульманина в течение полугода.

– Ас-саляму алейкум! – приветствовал старик своих гостей. – Ты Зульфикар? – спросил он у араба.

– Ва алейкум ас-салям! Все верно, а это Билал, – указал араб на своего друга, – нам сказали, вы поможете найти того, кто нам нужен.

– Да, вам сказали правду, я помогу вам. Как мне отказать тому, кто, отказавшись от имени, данного ему отцом при рождении, посвятил себя всевышнему, назвавшись «мечем ислама»! – старик говорил негромко, проникновенно, внушая доверие и уважение. – Тот, кого вы ищите, скоро будет здесь, я уже послал за ним двоих наших братьев, – заверил имам, подняв ладонь в сторону собеседника. – А пока выпейте чаю.

И не успели они допить зеленый чай, как обещание имама сбылось – в кафе вошли трое: двое мужчин средних лет и юноша, что был избит полицейским Швальдером.

– Ас-саляму алейкум, Ибрагим! Подойди ко мне, – как добрый дедушка, зовущий внука за подарком, обратился к юноше имам.

Ибрагим сиял от самодовольства: старик лично хочет с ним встретиться. Теперь его жизнь изменится, и уже не будет прежнего подростка, ничем не примечательного, обычного, каких тысячи. Теперь он общается с важными людьми и будет делать большие дела! Имам не позовет просто так, а значит, его выбрали, он особенный!

– Ва алейкум ас-салям! – ответил Ибрагим.

– Присядь, мальчик, позволь мне угостить тебя, – приветливо пригласил его имам.

– Спасибо, дедушка Хайрула, для меня честь принять ваше приглашение, – отозвался юноша, усаживаясь на стул.

Имам распорядился принести чаю и фиников гостю и завел с ним душевную беседу о правильной жизни и о том, как стать настоящим мужчиной. Хотя разговор длился пять минут, по его завершении Ибрагим был убежден, что имам в нем что-то разглядел. Да и вообще, он был словно родным и понимал его, как никто другой.

– Ибрагим, мои гости хотят поговорить с тобой, ты можешь быть с ними так же откровенен, как и со мной, – убедил Ибрагима старик.

– Вы можете поговорить с ним в соседней комнате, – обратился к Зульфикару Хайрула и указал рукой на дверь, ведущую в укромное помещение, – там вам никто не помешает.

Билал и Ибрагим встали из-за стола и без лишних промедлений направились в комнату.

Зульфикар, пользуясь относительным уединением, шепотом спросил имама:

– Нам сказали, ему нужно дать лекарство.

– Я уже дал, – ответил имам, указав пальцем на пустую чашку.

Зульфикар поспешил в комнату, где уже расположились Ибрагим и Билал. Обстановка в помещении была более чем аскетичной: ровно три стула, и все.

Ибрагим почувствовал нарастающий восторг, с каждой секундой ему было все лучше. При этом он не терял ясность ума и отчетливо понимал, где находится и кто рядом с ним. Но это чувство, словно абсолютное счастье, завладело юношей. Ему вдруг захотелось все рассказать этим прекрасным ребятам.

– Ибрагим, брат, нам важно, чтобы ты понял нас правильно, а главное, говорил только правду, мы твои братья по вере, – медленно и спокойно обратился к юноше Зульфикар.

– Да, брат, я все расскажу, спрашивай, что хочешь, я все расскажу! – возбужденно защебетал Ибрагим.

Он начал сумбурное повествование о своих друзьях и девушке, которая ему нравится. Поток слов, не содержащий никакого смысла, обильно полился из его рта, ему просто очень хотелось рассказать обо всем.

– Постой, Ибрагим, нам не нужно знать все подряд, – прервал его Зульфикар, обращаясь к нему словно к маленькому ребенку.

– Что ты хочешь узнать, спрашивай брат, про жизнь, про что угодно, я все скажу! – радостно воскликнул Ибрагим.

– Это хорошо, я верю тебе, – подхватил вдохновенный порыв Зульфикар, – нам нужно знать, что было на видео, которое ты выложил в интернет, на той части, которую ты удалил. Ты выложил не все видео, что было до того, как на тебя напали?