Ему вдруг захотелось догнать журналиста Анну и извиниться перед ней за беспардонную грубость с его стороны.

«Но не могу же я бегать по улице за двадцатилетней девчонкой, я слишком стар для этого, да и положение в обществе не позволяет. Обязательно кто-нибудь увидит, и начнут сплетничать, развивая теории, не имеющие ничего общего с действительностью».

Росси решил забыть об этом и немного выпить, он прошел обратно в номер и обнаружил, что так кстати в баре есть виски. Налив янтарного напитка в стакан, Леон присел на кресло, что располагалось у бара.

Рука потянулась к пульту от телевизора, но в туже секунду он понял, что не желает знать ничего, что происходит в мире. Растянувшись в удобном кресле, словно домашний кот, Леон наконец-то смог расслабиться. И снова его сладостное наслаждение уединенным покоем бесцеремонно прервали. Нахальный звонок телефона ворвался в номер, разрушив идиллию одиночества. В течение последующего часа еще пятеро коллег Анны Штайн пытались общаться с Росси – результат бы одинаков во всех случаях.

Наконец осознав, что эти писаки не оставят его в покое, Леон принял, как ему казалось, единственно верное решение и позвонил своему давнему другу Фабио Скорцени. Последний был известным журналистом и работал в крупном немецком издании.

– Алло, Леон, здравствуй, наконец-то ты позвонил! Как тебе не стыдно забывать старого друга! – раздался в трубке телефона как всегда веселый голос Фабио. – Или может наш профессор изобрел эликсир бессмертия, и теперь ему нет нужды обращать внимание на нас, простых смертных?

– Подожди, несчастный болтун, послушай хоть минуту, я звоню тебе по делу, – с мнимым упреком ответил Росси.

Голос Скорцени снова вернул профессора в бодрое расположение духа.

– Ах, вот как! Значит позвонить поинтересоваться здоровьем друга, спросить, не появилась ли у него новая девушка неземной красоты, – это нет, а по делу пожалуйста! – не унимался Скорцени.

– А что, у тебя новая девушка? – с интересом спросил Росси.

– Пока нет, но спросить-то ты мог!?

– Фабио, перестань паясничать, – подчеркнуто сердитым голосом сказал Росси, – я действительно звоню тебе по делу.

Зная Скорцени, он понимал, что если сразу не начать говорить о главном, то беседа может затянуться навечно.

– У тебя что-то случилось? – уже серьезно спросил Скорцени.

– Нет, то есть да, – Росси не знал, с чего начать и стоит ли говорить про аварию. Пожалуй, нет, иначе он сделает из этого глобальную проблему.

– Дело в том, что я решил побыть в одиночестве и приехал в Альпы, но твои надоедливые коллеги буквально осаждают мой номер! Я хочу, чтоб ты узнал, что им от меня нужно, и взял у меня интервью по этому вопросу.

– Странно, я нечего не слышал об этом, – пробормотал Скорцени. – Ну хорошо, я все выясню и приеду к тебе, я же все-таки акула пера!

– Когда мне ждать новостей от тебя, «акула пера»?! Я хочу отключить телефон, чтобы меня не донимали твои назойливые коллеги.

– Ну, думаю, что часа четыре мне вполне хватит, – сказал Скорцени.

– Хорошо, через четыре часа я жду твоего звонка, но не раньше, мне нужно отдохнуть, – с нескрываемым удовлетворением в голосе подытожил Росси, намекая, что пора заканчивать разговор.

– До встречи, – утвердительно сказал Скорцени.

После разговора профессор Леон Росси наконец расслабился и с чувством выполненного долга, растянувшись на кресле, налил себе еще немного виски. Сломанная рука его уже совсем перестала занимать, а для распития виски вполне хватало и одной правой.

Мысли таяли в сладостной нирване, медленно окутавшей его. Уже почти засыпая, Росси вспомнил, что не отключил телефон, и с неохотой отставил в сторону стакан, на дне которого, отблескивая золотистыми лучами, покоился благородный напиток. Он нашел глазами телефон, дотянулся до него и вальяжно нажал кнопку отключения питания. Вот теперь его точно никто не побеспокоит, и можно всецело насладиться уединением в компании лишь собственных размышлений и виски.

Росси огляделся по сторонам: все пространство вокруг него было заполнено странным туманом. Этот необычный туман источал яркое свечение, но оно не слепило, а буквально обнимало, словно руки матери. Удивительное место, ни на что не похожее, ни с чем не сравнимое!

Профессор изумленно шел вперед, пытаясь понять, что происходит и где он. Восхищение и необъяснимое умиротворение переполняли его душу. И вдруг – ответы сами собой стали возникать в его голове, будто кто-то говорил с ним.

Он в том месте, которое люди привыкли понимать как облако, но это не облако, а нечто большее, нечто великое. Но это и не важно, а важно лишь то, что ему нужно здесь найти. Найти во что бы то не стало, найти срочно! Однако найти что? Кроме самого облака, ничего нет.

Но все же профессор чувствовал, что он здесь не один. Все пространство вокруг представляло некую личность, а точнее разум, непостижимый и удивительный. И вдруг вдали мелькнул силуэт, словно мимолетная тень скользнула по облаку. Леон кинулся туда, где, как ему показалось, он видел этот силуэт.

Профессор бежал и не мог поверить в то, что он может двигаться с такой скоростью, будто он не бежит, а парит в пространстве. И вот, наконец, Росси приблизился к заветному силуэту. Опасаясь спугнуть невесомый образ, остановился, затаив дыхание, чтобы разглядеть – кто же это?

Девушка дивной красоты стояла к нему спиной. Белоснежные волосы, сотканные из облака, в котором они находились. Фигура – воплощение любви и добродетели. Росси показалось, он знал этот образ, знал всю свою жизнь, но никак не мог понять, кто перед ним.

«Нужно подойти ближе, она ждет, ждет именно меня», – крутилась назойливая мысль в голове профессора.

Росси шагнул, и грохот от этого шага раскатным эхом прокатился вокруг. Он шагнул снова – и оглушающий гром потряс облако. Но Леон не мог остановиться – она ждет! Его следующий шаг утонул в бездне облака. Росси провалился по щиколотку, и снова раскатистое эхо прокатилось по облаку, будто пронизывая его. Профессор начал буквально тонуть в облаке, и необъяснимое чувство страха накатывало, словно волна.

Он погрузился уже по пояс, как вдруг осознание неотвратимого поглотило его, словно пламя, ворвавшееся в открытую дверь. Будто молния среди ясного неба, в его голове сверкнула мысль: еще мгновение – и он рухнет в бездну ужаса, что таится под облаком.

И вот свершилось – гулкий и в этот раз еле слышный стук колокольным набатом прозвенел, как приговор. Леон сорвался вниз, но в последний момент она обернулась. Время пощадило его – и замерло на мгновенье.

Она была прекрасна, ни с чем не сравнима: огромные голубые глаза, словно чарующие звезды, сияли на лике неописуемой красоты.

Росси с чувством выполненного долга рухнул в зияющую пропасть, улыбаясь, словно младенец перед ликом матери. Он уже не боялся бесконечной жути и был готов к любому исходу – ему было все равно.

Казалось, у бездны нет предела, как вдруг Росси снова услышал тот самый стук, троекратный глухой стук!

«Что это? Может, сейчас снова все изменится, – мелькнула надежда в голове профессора, – может, я снова вернусь на облако и смогу обнять ее?»

– Леон, с тобой все в порядке? – послышался голос Скорцени. – Если ты не отзовешься, мы сами откроем дверь и войдем!

Росси открыл глаза – перед ним возникла странная и, как ему показалось, нереальная картина: комната с недурно подобранной мебелью, в центре которой стояла кровать, где он, собственно, и лежал. Профессор в изумлении огляделся, и наконец осознание происходящего вернулось. Росси вспомнил, что находится в гостинице, и тут же расстроился: то облако было столь реальным, и столь прекрасна была его обитательница!

– Леон, мы заходим! – нервно крикнул Скорцени.

– Я уже иду, не смейте врываться ко мне! – резко ответил Леон.

Профессор хотел было соскочить с постели, но тело будто окаменело. Словно вся энергия, все жизненные силы остались в том невероятном облаке. Вместо залихватского подъема Леон с трудом поплелся открыть дверь. Каким же долгим казался этот путь, и вот он у цели. Леон рухнул на дверь, схватившись за ручку как за спасательный круг.