Я зашла к себе в квартиру. Балконы у нас совмещены, разделяются только перегородкой. Балансировать на высоте двенадцати метров, конечно, не хотелось, но делать нечего, придется лезть. В данном случае это все-таки относительно безопасно: если и свалюсь, то, скорее всего, или на собственный балкон, или на балкон соседа. Нужно очень постараться, чтобы упасть отсюда на землю.

«А то ты не знаешь, какая ты везучая», – подумала я и все-таки полезла. Так, правую ногу наверх… Хотя нет, так я отклоняюсь в сторону улицы, и реально возрастает шанс упасть на проезжую часть. Я вернула правую ногу в исходное положение. Лучше начать с левой. К сожалению, я ударилась о кирпичную стену головой, но зато не свалилась. Все, десять секунд, и я уже в чужой квартире. Точнее, немного вне ее… Как теперь попасть внутрь? Не стану же я разбивать балконную дверь или окно!

Я подошла к двери и… очумела. Дверь была прикрыта, но пластиковая ручка не опущена с той стороны. Это видно через стеклянные вставки. Я толкнула дверь, и она подалась внутрь квартиры. Почему, уезжая на дачу на довольно длительный срок, Степан Кузьмич не запер балкон? Он воров не боится? Да, мы высоко живем, но все-таки… На внешнем подоконнике стояла пепельница, полная окурков, и лежала дешевая зажигалка. Кузьмич часто выходит покурить на балкон, поэтому дверь не всегда запирает. Но это когда он дома. А сейчас почему?

Терзаемая недобрыми предчувствиями, я стала продвигаться внутрь комнаты.

– Кузьмич? Кузьмич, это соседка! – кричала я. – У тебя балкон открыт!

В комнате никого не было, и я вышла в коридор. Неприятный запах доносится из-за приоткрытой двери ванной. Только не это… На улице стоит жара, и он мог уже… Нет, лучше не думать. Мало ли, что там воняет. Может, это от других соседей?

Утешая себя таким образом, я медленно продвигалась к ванной комнате. Только вот других соседей у нас нет. Пустующая квартира вообще-то с моей стороны, а ванная Кузьмича упирается во внешнюю стену здания. Если только это воняет у жителей сверху или снизу, но крайне сомнительно, учитывая хорошую тепло- и звукоизоляцию. А стало быть, и запахи не так хорошо просачиваются, как в других домах, панельных хрущевках, например.

Я включила свет в ванной и потянула на себя дверь.

Он был там.

Я приложила руки к лицу и завизжала.

* * *

Я все еще ждала маму. Когда из подъезда в очередной раз вынесли мешок с чьими-то останками, непригодными к опознанию, я решила уйти как можно дальше и вышла на дорогу. Мама в любом случае мимо меня не проедет.

Я не сразу поняла, что здесь не одна. Под деревьями у дороги тоже кто-то стоял – вдали от суматохи, но при этом так, чтобы было видно происходящее.

– Каринка? – Этот кто-то, как выяснилось, тоже меня заметил и вышел под свет фонаря.

– Оля? – удивилась я. Я даже забыла, что подруг она просит звать себя Лелькой. Почему-то я всегда меньше общалась с ней, чем со Светкой и уж тем более с Маринкой.

– Боже, я думала, ты тоже мертва! – Лелька бросилась ко мне с распростертыми объятиями.

– Я думала так же про тебя! Что случилось, когда мы ушли? Расскажи!

– Не знаю. Маринка вдруг заревела, когда выяснилось, что вы с Алексом на крышу поднялись. Потом Алекс вернулся и сказал, что ты просила тебя не тревожить, потом сама спустишься. Мол, подружки поругались, бывает. Посидят по разным углам – и помирятся. Ну, мы и отпустили ситуацию. Пытались Маринку отвлечь. Потом я пошла за сигаретами. Мне Алекс сказал, что у них тут недалеко круглосуточный ларек. И даже денег дал, прикинь? Я пошла, а когда вернулась… Вот. А ты как здесь оказалась? Ты разве ушла? Я видела твою куртку, когда уходила. Еще подумала, как ей не холодно так долго на крыше сидеть.

– Это долгая история… – вздохнула я, не собираясь ничего рассказывать, а затем вдруг взяла и… рассказала. Попутно матерясь, икая, всхлипывая и размазывая слезы по щекам. Сказать, что Лелька осталась под впечатлением, это не сказать ничего.

– Знаешь, – вдруг произнесла она, – нельзя так говорить, но… поделом ему!

– А остальным?!

– Ну да… У меня телефон с собой был, ты прикинь, каково мне было всем звонить? У меня есть телефон и родителей Светкиных, и сестры Витькиной! Вот жду, когда они приедут…

– А ты сама? Твои предки где?

– А я живу вон там, – неопределенно махнула Лелька рукой. – Пришла домой, мои спят, не стала их будить. Жалко их.

Я кивнула, хотя не поняла, к чему это относилось. Жалко родителей или жалко тех, кто умер при взрыве?

– А что произошло? Кто-нибудь говорит хоть что-то?

– Официальная версия – взрыв бытового газа. Но слухи ходят среди людей. Жильцы-то не простые. У Алекса батя какие-то делишки темные проворачивал с чинушами местными. Они под него законы писали. А кому-то это не понравилось. То ли не поделился с кем-то, то ли конкурентов выбесил.

– Погоди, но его ведь дома не было! – удивилась я.

– М-да, но, может, не знали? Или предупреждение.

– Ничего себе предупреждение! Сыновей убить! Вместе со всеми сокурсниками!

– Значит, месть. Хотя… – Лелька вздохнула и наклонилась ко мне, будто решаясь доверить какую-то тайну. Ее светло-янтарные глаза вспыхнули и стали походить на два золотистых полнолуния. – Дениски-то не было в квартире, когда я уходила. Да и Алекс как-то подозрительно меня спровадил. Как будто ему ко времени надо было, чтобы меня не было в квартире. Понимаешь?

– Нет, – честно ответила я. У меня и так слишком трудный день. Я полетала над городом, я порезала себе наркоманскими шприцами и алкашными бутылками все руки и ноги, я почти была съедена местным полоумным немым зомби-бомжом, я почти свалилась с крыши, пытаясь спасти свою шкуру и смирилась уже с тем, что умру от голода и жажды. Ах, да, я еще и потеряла сегодня лучшую подругу. Причем дважды. Сперва в переносном смысле, а потом в прямом. И теперь уже никогда с ней не помирюсь. Поэтому прости, Лелька, но придется тебе популярно объяснить мне, что ты имела в виду, мой мозг отказывается работать.

– Тел они недосчитались. Я сказала, сколько было человек, когда покинула апартаменты. По фрагментам они составили десять тел, четыре мужских и шесть женских. Только вот парней было пятеро, когда я ушла. А если бы Денис вернулся, то шестеро. А девочек как раз было шесть.

– Подожди… Ты хочешь сказать, что братья знали, что будет взрыв?! И специально заманили всех сегодня на вечеринку, чтобы для всех умереть? Ведь при таком взрыве не всегда находят и сопоставляют точно останки!

– На это, думаю, и был расчет… – с грустью в голосе ответила Оля и нервно поправила непослушные светлые кучеряшки. Ветер их трепал уже давно, но только сейчас для нее это стало иметь значение, раньше она и не замечала. – Теперь, когда ты рассказала мне все, что там произошло… Он ведь реально псих! И реально мог такое сделать.

– Кошмар! Нужно рассказать! – Я дернулась в сторону полицейских машин, но Ольга меня остановила.

– Не пори горячку. Нужно все продумать. Может, у нас шок и мы просто сходим с ума. Знаешь, когда очень больно думать о тех, кто погиб, ты начинаешь забивать себе голову всякими глупостями, конспирологическими теориями и так далее. Это чистая психология. А во-вторых, даже если это и так, ты же понимаешь, что они нас специально оставили в живых. Тебя перекинули на другую крышу, откуда нет выхода, а меня соблазнили дешевыми сигаретами. Якобы в ларьке акция и ночью в полцены продают! А я повелась на это! И, конечно, никакой акции там нет. Да и в принципе ничего нет.

– Ларька нет?

– Нет, ларек-то есть, только он закрыт, понимаешь? Он просто выманил меня из дома.

– Но при этом взорвал себя…

– Вот-вот. Я не верю в это. Но давай оставим свои сомнения при себе. Если эти психи оставили нас жить, то это неспроста, им точно что-то от нас надо. Если мы признаем, что обязаны им жизнью, вдруг они придут забирать с нас этот долг?