Что-то привлекло мое внимание впереди, под окнами первого этажа. Я подошла поближе. Бордовая сумка, почти целая, только ремешок оторван. Явно Светкина. Она любительница ставить сумки на подоконник. Была… Боже, придется теперь к этому привыкать. Почти половина моих сокурсников – мертвецы. И Маринка тоже… Господи, Маринка… Может, она ушла сразу после нашей ссоры?

Поднимая сумку с земли, я плакала. Жаль, что у меня нет телефона. Позвонив маме, я тут же его отдала полицейскому, с которым общалась. Я ведь даже наизусть знаю ее номер, наряду с маминым. Только два телефона в моей памяти – не потому что самые легкие, а потому что самые важные. Надо же, какими стали люди с приходом эры гаджетов. Телефон помнит сотни номеров, а человек максимум способен запомнить два. Но просить сотовый у зевак мне не хотелось. Подожду, когда приедет мама. Проблема в том, что если Маринка так и не вернулась домой… Короче, не хочу быть тем, кто сообщит ее родителям страшную новость. Хотя… Можно и не сообщать. Телефон ее родителей я уж точно не вспомню, не факт даже, что он у меня был записан, а мама едет на такси и заезжать по разным адресам, скорее всего, не захочет. Если Маринка не ответит или ее телефон окажется отключен, все равно придется навестить ее семью, но уже завтра, когда профессионалы, так скажем, сообщат эту новость. Они это делают сотню раз в месяц, им привычно.

Пока я думала о подружке (наверно, надо сказать «бывшей», учитывая, как мы пообщались в последний раз), руки машинально расстегивали сумку. Ничего страшного, что я ее взяла. Отдам родителям. А то тут недобрые люди могут подобрать и присвоить. Или дворники выбросят. Лучше пусть уйдет семье.

На этих мыслях мои пальцы, обработанные зеленкой, нащупали плотную картонную упаковку. Таро!

Я достала карты. Как говорила Светка? Задать вопрос и вытащить? Но что спросить? Наверно, то, что меня сейчас больше всего волнует.

Как я теперь буду жить? Что мне теперь со всем этим делать? Я понимаю, что я уже не та девочка, что приехала на вечеринку к мальчику, который ей нравится. Я уже совсем другой человек. Но кто я теперь?

Наверно, для карт слишком сумбурно. Я должна была задать один-единственный вопрос, а я все смешала в кучу. Однако пальцы все равно потянулись к колоде и вытащили одну карту наугад.

«Маг».

* * *

– Итак, гражданка Князько…

– Князева, – робко кашлянув, поправила я следователя. – Кассандра Князева, если можно.

– Нельзя, – строго ответил следак по фамилии Белоконь, который, по всей видимости, страдал не только от лишнего веса, но и от собственного рода деятельности. Весь его вид говорил о том, как он ненавидит свою работу. Или конкретно меня? А еще он ненавидел собственные густые кучерявые коричневые волосы, иначе для чего их постоянно приглаживал? Кстати, тщетно, как только руки опускались на столешницу, новые пряди снова немного вздыбливались, а иные – падали на лоб. – Свои никнеймы оставляйте за дверью. Или для капитана Лисина. Он мне уже объяснил ваши заморочки. Но у меня тут документы вообще-то! – потряс он бумагами перед моим лицом, чтобы я, так сказать, прониклась серьезностью данной ситуации. – Вы по паспорту Карина… хм… Яковлевна, – зачитал он из ксерокопии, подзабыв мое имя, – Князько. Вот так и представляйтесь впредь. Итак, вы обнаружили тело гражданки Анны Павловны Рязанцевой…

– Не тело, – перебила я, поняв, что он говорит о бабе Нюше. – Голову. Только голову.

– Только голову, – эхом повторил он, что-то записывая или исправляя. Неужели пишет про голову?..

– При каких обстоятельствах вы познакомились? – Я рассказала. – То есть вы пришли к Зинаиде… хм, Григорьевне… А откуда вы ее знаете?

Черт, придется сдавать капитана.

– В ее квартире поселился маньяк, который меня преследует странными сообщениями и убивает моих фанатов! Конечно, я пришла посмотреть. То есть мы пришли…

– Мы пришли… А откуда вы знаете про квартиру?

М-да, не удалось заговорить следователю зубы. Действительно пришлось рассказать про Лисина.

– Лисин-Лисин, моя головная боль… – пробормотал Белоконь, однако повел себя так, словно он об этом уже знал. Ну и отлично. – А с кем, вы говорите, вы пришли к гражданке Зиминой?

– К кому? А, к Зинаиде Григорьевне? С подругой Лелькой.

– Это снова никнейм? – возмутился следак.

– Нет, никнейм у нее «бабушка Ефросинья».

Учитывая, что следователь впал в еще больший ступор, чем Лисин, я рассказала в подробностях, чем Лелька занимается.

– Хорошо, а настоящее имя у нее есть?

– Ольга Валерьевна Рыбникова.

– Отлично. – Следователь снова что-то записал. – У нас есть сведения, что вам угрожали. Почему не заявили?

– Что заявлять? Что какой-то дурачок нахулиганил и что-то на стене в подъезде написал? Или что мне в интернете на прямых трансляциях гадости пишут? Думаете, полиция бы среагировала на такое заявление?

Внимательные серые глазки-пуговки уперлись в меня с немым укором. Он как будто что-то знал…

– Гражданка Князько, вы что-то от меня скрываете?

Ну вот, пожалуйста. Как он это понял? В мафию я бы точно не села с ним играть. То ли дело Лисин. Да, недолюбливает меня по какой-то причине, но при этом считает циничной корыстной дурочкой и, возможно, аферисткой. Хотя аферисты – полноценные, имеется в виду, не такие, как я – обычно наделены немалым интеллектом. Но я ведь на картах гадаю онлайн, чего с меня взять? Как цыганка на вокзале. Дай ручку, погадаю! Кручу-верчу, запутать хочу, а еще золотишко твое прихвачу. Как-то так. Поэтому умной Лисин меня точно не считает.

– Нет, не обманываю. В моем положении выгодно сотрудничать со следствием. Опасаюсь, что я следующая, видите ли.

Белоконь внимательно на меня посмотрел – еще раз. В этот раз, по-моему, еще внимательнее. Но ничего не сказал. Наверно, поверил.

– Так, ваши показания по Мазину у меня есть. По Вяжскому тоже. И теперь по Рязанцевой есть. Можете пока идти.

Я, хоть и вздохнула с облегчением, но слово «пока» не оценить не могла. Явный намек на то, чтобы я не покидала город и была готова явиться снова по первому зову. Возможно с тем, чтобы подписать признательные показания. Не нравится мне этот следователь. Но другого, увы, не дадут. Нужно поскорее разобраться со своими проблемами, пока это все не выплыло наружу.

Поднявшись к себе на этаж, я позвонила Степану Кузьмичу, но тот снова не открыл. Дурдом. Тогда я спустилась на третий к соседке Зое Михайловне, позвонила теперь ей. Она открыла довольно быстро – пышная высокая бабища в цветастом халате. Том же самом, что был и год назад, когда я вернулась в город. Она ходит в нем каждый день и вроде бы даже не стирает.

– Тебе чего? – Как и любая быдло-баба, она вежлива только с мужиками, да и то лишь до той поры, пока они ее не пошлют прямым текстом. Кузьмич – интеллигентный мужик, хоть и заливает за воротник, поэтому Зое еще ни разу не признался, что она его не интересует как женщина.

– У вас нет телефона Степана Кузьмича?

– Откуда ж он может у меня быть?!

– Когда я затопила вас, а он вам с ремонтом помогал, я думала, что вы могли обменяться. Видите ли, он пропал. Уже неделю его не слышно и не видно.

Бабища прониклась проблемой, возможно, ее подкупило то, что я признала свою вину (хотя у меня трубу прорвало, и я никак не могла на это повлиять), а может, она реально на что-то рассчитывала с Кузьмичом, короче, номер она отыскала подозрительно быстро (явно же гадина помнила, что он у нее есть, еще когда рычала мне свое презрительное «Откуда…»). Я позвонила ему, поднимаясь к себе на этаж, он, однако не ответил. Но при этом из его квартиры донеслись какие-то звуки. Подождите… Нет, не может быть!

Я встала под дверью Кузьмича и еще раз его набрала. Точно! Оттуда играет Сороковая симфония! Я скинула звонок, и мелодия стихла. Куда он мог уехать без телефона?! У него старый кнопочный телефон, который неделю вполне может держать заряд. Хотя он мог как раз поставить телефон заряжаться и поэтому его забыть, если лежал где-то не на видном месте. И что мне теперь делать? Вызывать слесарей из ЖЭКа, объяснять ситуацию, ломать дверь? Или участковому звонить? Или Лисину? Ну да, хороша я буду, если Кузьмич реально на даче сажает какую-нибудь картошку, телефон забыл случайно, но не стал за ним возвращаться. А с кем ему общаться? Со злыдней Зойкой? Родни у него никакой нет.