— Феос, ты можешь поднять тревогу? — Спросил я, крепче сжав рукоять топора и следя за медленно шагающим к берегу трупом. От него воняло илом и тухлятиной, так что я старался успокоить сердце и дышать медленнее, чтобы от вони голова не закружилась. В воду, понятное дело, не совался.

— Если только разбудить кого-то, но сказать об опасности не могу, — отшатнулся от приблизившегося утопленника, произнес хрипло старик.

— Эх, ну что ты будешь делать, — вздохнул я и, набрав полную грудь воздуха, заорал: — Пожар! Горим! Полундра! Огонь! Ух, блин, как же воняет…

— Правильная мысль, — одобрил стоявший рядом Диметр, — Игорь, могу я с ним сразиться?

— А ты сможешь вообще ему вред причинить?

— Это же просто кусок тухлого мяса и костей, одержимый злым духом, — сказал он, — если ослабить духа, то труп сам развалится.

— Всё так, будь это просто неспокойный дух, — покачал головой Феос. — но я чувствую в них слишком много энергии. Как если бы каждый из этих утопленников уже убил не меньше пяти человек или копил злобу больше десяти лет. А будь это правдой, то люди бы даже не подходили к воде. А даже в нашей деревне тонуло не так много людей за последние годы.

— И что это значит? — Спросил я, задумавшись, насколько же более устойчивой стала моя психика, раз я спокойно разговариваю с божеством и призраком, пока к нам из воды ковыляет полуразложившийся злой труп.

— Что их что-то наполнило злой силой, — сказал Феос.

— Опять демон? — нахмурился Диметр, махнувший коротким клинком по уже шагнувшему на берег утопленнику. Тот дернул головой и отшатнулся, запутавшись в ногах и с громким плеском упав на спину.

— Кто там в воде?! — Крикнул кто-то из деревенских, проснувшихся от моего крика. Вообще в деревне началась суета, значит, докричался. Теперь нужно как-то сказать, чтобы сюда не лезли: — Держитесь, сейчас помогу!

— Не лезь, мля! — Крикнул я, преградив дорогу мужику.

— Сэр? — Узнал меня деревенский, благо, из-за чистого неба и яркой луны темень была совсем не кромешная: — А кто в воде?

— А ты присмотрись, — хмыкнул я и обернулся на поднявшегося на ноги утопленника.

Вид обнаженных костей, дыры в пузе, из которой свисали водоросли и выливалась вода, и пустых глазниц с бледно-голубыми огнями вместо глаз был более чем красноречивым. Мужик, поняв, кого он хотел спасти, завопил и отпрыгнул, споткнувшись и плюхнувшись на пятую точку.

— Утопленник! — Заорал он, и на его крик откликнулся другой мужик, бывший, кажется, неподалеку:

— Чё ты орешь?!

— Тут утопленник! И не один! — заметил он высунувшуюся из воды ещё одну голову: — Зови попа и старосту, пусть все прячутся в часовню!

— Чё ты несешь, алка… твою-то мать! — Выйдя на берег, второй мужик увидел злого утопленника, которого снова рубанул Диметр, но без прежнего успеха, и тут же рванул в деревню.

— Феос, — когда оба мужика сбежали, заговорил я, — там же в часовне оболочка ядра демона. Если они сейчас все набьются…

— Нужно их остановить! — Схватился за голову старик и стремительно понесся к деревне, поражая своей скоростью. Божество.

— Игорь, я их задержу, — произнёс Диметр, — я стал сильнее, и могу их сдержать.

— Если станет опасно, возвращайся, — строго сказал я, — они медленные и до домов быстро не дойдут, так что не рискую напрасно.

— Понял, беги уже.

Кивнув, я со всех ног понесся к ожившей деревне, где народ носился, не понимая, то ли пожар, то покойники пришли. Но многие стали толпиться у часовни, но зайти внутрь никто не мог, даже поп, гремевший замком. Похоже, Феос успел закрыть дверь, но не уверен, надолго ли хватит его сил.

— Тихо все! — Гаркнул я, каким-то чудом перекричав гомонящих людей и заставив их повернуться ко мне: — Значит так, внутри часовни часть тела демона, которую я принес вечером! Коснётесь — умрёте!

— Так что, утопленников нет? — Подала голос какая-то женщина.

— Есть, и много, — сказал я, и народ тут же загомонил. Но я снова гаркнул: — Тихо! Значит так, сейчас я заберу кусок демона и унесу подальше, и только после этого вы можете укрыться внутри! Утопленников я убью сам, вам опасно соваться к ним. А сейчас разошлись в стороны!

То ли мой голос убедил людей, то ли блестящий в лунном свете топор, но они разошлись. Только поп замешкался, пытаясь снять замок, который держал Феос, но стоило мне подойти, как тот открылся, и дверь распахнулась. Поп отшатнулся и стал бубнить молитвы, а я быстро забрал оболочку и, осторожно выйдя и пройдя мимо толпы шарахнувшихся в стороны людей, отошел и крикнул:

— Теперь все прячьтесь!

Народ хлынул внутрь, но не успел я даже придумать, куда деть оболочку, чтобы не мешала драться с утопленниками, как ко мне подошли три мужика с длинными рогатинами, похожими на вилы.

— Мы поможем вам, ваш благородие! — Уверенно сказал один: — Сколько утопцев-то?

— Больше двадцати, — сказал подошедший Феос, а я повторил. Мужики резко растеряли боевой пыл и я, вздохнув, распорядился:

— Проверьте все дома, чтобы никого не забыли спрятать, и потом прячьтесь сами. Скорее всего я смогу разобраться сам, но на всякий случай дверь откройте только по специальному слову. Не знаю, умеют ли утопленники говорить, но на всякий случай лучше придумать секретное слово, чтобы вы сразу поняли, что это я.

— Тогда, ваш благородие, когда всё закончится, постучите три раза и скажите, что у сома штаны в пятнах. Мы поймем и откроем! — Отчего-то мужики засмеялись и ушли, а я спросил Феоса:

— Что это значит?

— Сомом они попа кличут, а «штаны в пятнах» означает, что он часто с девками…

— Я понял. Но что с оболочкой-то делать? Куда спрятать, чтобы никто не тронул?

— Спрятать-то хоть куда можно, но если вдруг хотя бы один утопленник до неё доберется, то страшно представить, что будет, — вздохнул старик, — лучше всего её прятать в часовне, но там люди. А все остальные места одинаково доступны для нежити.

— Чёрт, и кроме меня никто к этой херне не прикоснется… — я не знал, что делать, и мешкал, как вдруг, пройдя сквозь частокол, защищавший деревню, ко мне подбежал Диметр. Выглядел он откровенно плохо, и, хотя ни крови, ни серьезных травм не было, по одному взгляду можно было сказать, что он изнурен.

— Прости, их слишком много… — сказал он и исчез, скрывшись в моём амулете.

— Ничего, ты отлично постарался, — сказал я, услышав отдаленные шаги, отличавшиеся сопровождающим их бульканьем, — Феос, ты сможешь взять амулет и укрыться в часовне? Важно, чтобы никто из людей не пострадал.

— Хорошо, но ты уверен, что справишься? Я чувствую, как одним своим существованием эти ходуны отравляют всё вокруг, а у тебя даже брони нет.

— Выдержу, — хмыкнул я и отдал амулет божеству, после чего поспешил навстречу врагу.

Выйдя за пределы частокола, я прислушался. Глаза уже давно привыкли к темноте, и видел я отлично, но пока что врага не видно. Тем не менее, звуки шагов были настолько многочисленными и ощутимыми, что сомнений не возникало — они близко. Оставив оболочку ядра около за воротами на земле, я приготовился встречать врага.

Деревня находилась на небольшом возвышении, и удобной дорогой оттуда была выложенная кривыми бревнышками, по которой утопленники и шли. Если слух меня не обманывает, они все идут одной тропой, так что я пошел им навстречу. Встав на вершине тропы, я посмотрел на неторопливо поднимавшихся утопленников, не понимая, как они вообще могут представлять угрозу, как вдруг шедший впереди труп сверкнул глазами и побежал наверх. Не так быстро, как обычный человек, но всё равно быстрее тех самых скелетов.

Остальные с запозданием, но тоже побежали. К большому облегчению, ни у кого из них не было даже какого-то подобия оружия, однако, как и сказал Феос, около них даже воздух ядовит. Чувство очень похоже на то, как когда я столкнулся с тотемами. Видимо, два десятка утопленников создают примерно такое же давление, как один тотем. А что это значит?

А это значит, что им хана, ведь даже с обычным топором и без опыта я уничтожал эти тотемы. И потому я без малейшей дрожи ударил топором справа налево, почти без сопротивления проломив череп ходячего трупа. Тот резко свалился под ноги, словно марионетка, которой обрубили все нити. Но мне от этого легче не стало.