Пятница! Великая и ужасная. Главный день офисного страдальца. Все днищные асролопитеки ждут вечера, пива и девочек. Или мальчиков, но тут я не уверен. Кто ж знает, что в головах у асролопитянок? Пятница прошла на одном дыхании. Узнал, как зовут соседку, если от двери отсчитать… и так далее.

Зоя.

Походные байки пока не кончились, их хватит и на следующую неделю. А потом… придётся звать в ресторан. Девушку, которая способна вынести рассказы о героическом преодолении порогов, надо ценить и привечать.

…мысль о Софи кольнула холодом, но… не всерьёз… В походы ходили вместе, а рассказываю я, привычно подставляя на её место пустоту.

Пятница птицей-тройкой просвистела-пролетела. Может, мне показалось, что Зоя рассчитывала на приглашение продолжить… но не чувствовал я сил на вечерние подвиги. А тем более — на ночные, чур меня, чур!

Спал я всю неделю плохо. Снилась дикая чушь.

…галчонок, дщерь моя, у меня дома. Не в этой квартире и не в нашей с Софи прошлой квартире… в какой-то, где я никогда не жил в реальности, но точно знаю — моя квартира. Мы с дочерью на кухне ругаемся. Она в дверях, одетая почему-то в чёрное. Ругаемся бессмысленно, страшно, безнадёжно. Суть спора ухватить невозможно, но ребёнок — во сне она года на два старше, чем в реальности, — говорит мне какие-то гадости, от которых перехватывает дыхание… и я не нахожу что ответить. А дочь моя этак гнусно ухмыляется и абсолютно блядской походкой дефилирует до мойки, заваленной грязной посудой. В мойке, в брошенных туда тарелках и кастрюлях застыла мутная вода с плавающими по ней бляшками жира. Дочь облокачивается на мойку спиной, словно на барную стойку, и смотрит на меня бесстыжими смеющимися глазами. Уголок рта у неё подёргивается.…и в руках моих разгорается пульсар, маленькая шаровая молния. Сперва отдельные разряды между сведёнными ладонями, затем — сплетённый из разрядов шарик, обманчиво лениво переворачивающийся с боку на бок…Тварь лыбится. Обхватывает ладонями края мойки, выгибается, опрокидывается назад… гимнастка или танцовщица у пилона. Иссиня-чёрные волосы заполняют раковину, мгновенно намокают — черны как холод ночи… Она выпрямляется резким движением, тёмные змеи взлетают в воздух — стук капель по потолку, — и волосы захлёстывают, облепляют её тело. Грязная вода серого цвета, с мёртвыми веточками, с гнойниками из кусочков жира — стекает по чёрной одежде…

…проснулся от подступившей к горлу рвоты. Лежал, пялился в непроглядную тьму комнаты и пытался забыть, вытеснить, не вспоминать этот сон. Этот всего лишь сон… и не заметил, как заснул, провалился в полынью беспамятства.

Суббота. Шаббат. День, когда работать грех.

Днищные асролопитеки в такой день просыпаются поздно, долго валяются в постели, а потом ленятся делать нормальный завтрак. В итоге — пьют кофе и…

И целый день безделья!

Что вам рассказать за безделье? Это хорошо. И хорошо весьма. Даже Господь, Б-г наш, заметил сие и чадам своим повелел практиковать. И поскольку созданы мы на шестой день — созданы мы для безделья. Иначе бы нас сотворили в понедельник, верно?

Рассказывать о безделье, право слово, сложно. И некому, если честно. Дракон такое осуждает. Убрался в комнате, посмотрел ютубчик, полистал романчик… Эх! Прибраться надо было в комнатке! В комнатушечке! Не сообразил, каюсь.

День и закончился. Короткие они — эти зимние дни.

…снов не помню. Велик наш Б-г, бог благостной субботы!

Утро воскресенья прошло в привычной суете. Закупки, то да сё… никакого сравнения с субботой! На горизонте мрачным утёсом маячит — именно что! — понедельник. И мой корабль несёт на эти рифы. Но не так быстро, бро! Не так быстро…

…что-то я поразительно легко расправился с воскресными задачками. Даже с Зоей поболтал-пощебетал. Точнее, она щебетала, а я солидно высказывал своё мнение. Как и вчера, собственно. И снова мне показалось… я уверен даже, что ждала девушка, ждала моего приглашения продлить выходные, как-то улучшить этот день в обществе друг друга.

…нет ничего хуже таких намёков. Ибо их непонимание позволяет обижаться… ай, ладно, уже не важно! на что и как…

Пришлось придумывать болезнь близкого родственника. Старательно не называя, что за родственник и что за болезнь, требующая моего присутствия именно сегодня, да.

…я ещё не сошёл с ума, чтобы подобное на свою маму вешать или реальных людей приплетать. Карма таких вольностей не прощает…

Выжал дистанционное сочувствие, и вроде даже пару баллов записал на счёт, как внимательный родственник. Кнопку отбоя нажал, думая: «Уф, я всё-таки хорош», но и с пониманием — лимит проволочек и откладываний я потратил весь. До последнего медного грошика. Да как бы и в кредит залез…

Прикинул, что к чему: нет, пока на свои гуляем.

Хорошо.

…после танцев с жонглированием кобрами надо выдохнуть. Ни книжка, ни прогулка не помогут. Только Skyrim, только хардкор!

…

…сколько-сколько времени? Ничего себе… Дело к четырём часам подбирается. А где все, собственно? Я привык, что кто-то опаздывает, как и к тому, что мир бывает невнимательным и чёрствым. Но чтобы вся гоп-компания… В лесу явно кто-то сдох.

…а вот что Надежда трубку не берёт — реально странно. Ощущение, что сбрасывает после третьего-четвёртого гудка… Более чем странно…

Случилось чего?

— Миха, привет!

…парень-кремень. Идиот, конечно. Не всем же быть одновременно умными и красивыми, как я. Ему довелось родиться просто красивым… если смотреть глазами школьницы лет четырнадцати. У Михи внешность певца К-попа: андрогинный жеманный мальчик с аккуратным пробором. С ним невозможно ходить по пивнушкам, обязательно пара дурочек будет «незаметно» толкать друг друга и глупо хихикать. В прошлый раз трижды, трижды! — провалиться мне на этом месте — подходили за автографами! Причём во второй раз предложили расписаться… «плечо это было, плечо!» — Миха влезает в мой рассказ. Я Михаилу говорю: выучи пару фраз на корейском. И будет тебе вечный праздник. А я менеджером представлюсь… или продюсером… Он смотрит фирменным взором паладина, и понимаю я, что ещё слово — и меня будут бить, возможно, ногами.…думаю, что нравятся Михаилу корпулентные дамы постарше. Да. Это бы всё объясняло. Его роли «рыцарей без страха и упрёка» и нервные реакции на подначки. Детская травма, всякое такое…

— …а что это за шум не заднем плане? Не Надежду ли я слышу? — говорю же, нравятся ему дамы с формами, — где это вы загуляли?

…

— Антикафе? Дело ваше, могли бы у меня на кухне уединиться… я не ревнивый…

…

— То есть… а… да. Конечно.

…

— Не понял… что? — Элдер погиб? Как такое вообще?

…

— Да вы чё? Мы ж договаривались, что кубики… заткнись! Что при смертельной опасности персонажу — игрок… дистанционно…

…

— Да вы оуели? Что значит — проголосовали? Это кто такой теперь мудак-законник?

…

— А мне похуй, что ты был против, паладин грёбаный. Какое большинство? Ты чё мне втираешь? Надежду дай.

…

— Надежду, говорю, сука, дай к телефону.

…

— Что ты мне… Как оказывается? Да ты… Мразина паладинская… какого успокоиться… какого…

…трубку повесил…

Не понял? Что это вообще за херь сейчас была?

Ладно, забыл, что не играю сегодня. Любой на моём месте забыл бы. Но с персонажем-то? Мастерскому мудачизму должен быть предел! Проголосовали они! Проголосовали, да? Против он был… Я, по-вашему, считать не умею?

Да задолбали в дверь звонить!

…

…Аркадий хрупнул карандаш о колено — обломки полетели к таким же на ковролине. Тяжело поднялся, покачиваясь, словно боксёр, пропустивший удар. Тр-р-р! — в дверь. Постоял. Потряс головой. Двинулся к двери. Зацепил плечом косяк. На секунду остановился… забыв, зачем и куда шёл. Повернул голову на следующий «Т-р-р-р!». Побрёл, загребая ногами. Застыл перед дверью. В комнате закурлыкал телефон. Аркадий взялся за барашек замка, дёрнул его. Замер. Дёрнул ещё раз. Начал медленно крутить в обратную сторону: поворот, ещё поворот. Пол-оборота. Открыл дверь. В проёме, уже приплясывая от нетерпения, — курьер. Удерживает четыре коробки с пиццей. Молодой парень, у ног — жёлтая квадратная сумка. Губы шевелятся: дескать, заставляете ждать, у меня ещё работа есть, забирайте свой заказ… цигель-цигель! Аркадий смотрит на курьера. На гору коробок в его руках. Покачивается с пятки на носок. Курьер делает шаг вперёд, пытаясь внести коробки в квартиру, легонько толкает Аркадия коробками в грудь. Не толкает, обозначает движение: дай пройти, бро! Аркадий, не меняясь в лице, резко бьёт снизу по стопке коробок. Они подпрыгивают, цепляют лицо курьера, улетают в потолок, раскрываясь и вываливая содержимое. Куски пиццы разлетаются по лестничной площадке. Курьер отшатывается, цепляется за короб у своих ног, хлопается на задницу. Аркадий стоит. Молчит. Резко захлопывает дверь. Пошатываясь, возвращается в комнату. Тупо смотрит на горку сломанных карандашей на полу. Опускается на колени. Протягивает руку, берёт со столика толстую книгу, вчитывается. Тяжело поднимается, достаёт из коробочки два чёрных матовых камня. Снова опускается на колени. Прижимает камни мизинцами к ладони. Размещает руки по обеим сторонам обломков. Шепчет. Неуловимое для глаза движение: на месте обломков — целый карандаш и меньшая горка. Аркадий повторяет свои действия: Книга — камни — слово. Ещё один целый карандаш. Книга — камни… Камни выскальзывают из рук. Значит — ещё раз. Книга — камни — слово. Целый карандаш. Обломков больше нет. Аркадий смотрит на три карандаша у своих ног. Покачивается взад и вперёд, не обращая внимания на разрывающийся телефон. Телефон замолкает. Аркадий вздрагивает. Переводит взгляд на Книгу, лежащую чуть поодаль. Сидит молча. Захлопывает Книгу. Открывает обложку. Берётся за верхний край первой страницы, медленно тянет её, пока бумага не начинает поддаваться. Страница рвётся криво, треугольный клок остаётся внутри. Аркадий ухмыляется. Прочитал нужные страницы. Вкладывает лист внутрь, стараясь совместить края разрыва. Аккуратно закрывает Книгу, потом…Камни — слово. Неудача. Листок как был оторван, так и остаётся таковым. Книга — камни — слова.……мужчина сидит молча. И плачет.