Бой обещал быть жарким, но ведь и Моравия уже не столь силён, как вначале их битвы, да и демон его явно не из высокоранговых, а раз так, то и Малк отступать перед уродливой дрянью тоже не будет!

Видимо что-то подобное испытывал и Моравия, потому как именно он, а не Малк, нанёс первый удар. И именно он смог добиться некоторого перевеса с самой первой минуты сражения. Пока марионетки Малка ещё только занимали свои позиции, уродливый «осьминог» вдруг весь как-то подобрался, надулся, а потом исторг из открывшихся по всему его телу отверстий потоки бесцветной дряни. От такого было не увернуться, так что в следующую секунду все три куклы Малка оказались облеплены ею с головы до ног и… словно бы приклеились к земле.

Судя по ощущениям Малка, в непонятной, сковавшей члены субстанции, было намешано всего по немножко — чуть-чуть алхимии, капелька Стихии Земли, ещё немного Воды и прорва Скверны. Будь у него немного времени, и Малк разобрался бы с ней в два счёта. Но шло сражение, была дорога каждая секунда, и вместо того, чтобы пытаться освободиться, он сделал ставку на контратаку. Пока кукла Моравии тянула к его боевым инструментам свои уродливые лапы, Малк занялся претворением в жизнь своего не до конца просчитанного «секретного оружия». Создал Живого Клона — непростая обстановка сказалась на скорости, так что времени на это ушло меньше минуты, — потом погрузил в него Призрачные Руки и уже по ним, точно по двум мостам, принялся перекачивать энергию экзорцизма.

К сожалению, заклинательная книга, бывшая хранилищем Силы Кетота, осталась рядом с телом Малка, и потому потери при переносе энергии — не говоря уж о трате ресурсов Клетки — были весьма велики. В обычной ситуации задействованной магии хватил бы, чтобы устроить геноцид пяти-шести адским гусеницам, а тут Малк едва-едва насытил святостью тело Живого Клона. Однако он не огорчался. Уж лучше так, чем проиграть битву и помимо марионеток с вместилищами лоа и револьвером потерять ещё и свою единственную опору на магическом пути. Все яйца в одну корзину умные чародеи не складывают!

От внимания «осьминога» действия Малка разумеется не укрылись. Но то ли он был слишком занят обстрелом марионеток свои «клеем», то ли посчитал их не опасными — сути это не меняло. Никаких препятствий своему противнику Моравия в первую минуту-две чинить не стал, а потом уже стало поздно. Превращённый в посвящённую Кетоту марионетку Клон пошёл в атаку.

Самыми сложными были первые мгновения — попади по плотной иллюзии хотя бы одно щупальце, и она лопнула бы точно мыльный пузырь — однако боевые инстинкты Малка были достаточно развиты, чтобы ювелирно провести марионетку-гиньоля через хаос чужих ударов и далее отправить её длинным прыжком на тошнотворно-бугристую башку. Ну а там стало уже попроще — бей, круши, уничтожай. С этим Малк мог справляться уже на одних рефлексах, так что где-то через секунду после успешного развития атаки во все стороны полетели уязвимые к экзорцизму куски демонической плоти, а под искусственной кожей побежали ручейки выжигающего скверну золотого огня…

Подобного рода операция потребовала от Малка колоссального напряжения не только разума, но и всего Духа в целом. Сила, Власть, навыки контроля, Нимбы — уже сформированные и ещё только формирующиеся — всё переплелось друг с другом, сжалось и… продвинулось на крошечный шажочек вперёд. И если основные характеристики зримых изменений всё же избежали, то задействованные заклинания однозначно начали претерпевать череду трансформаций и принялись глубже встраиваться в тонкое тело. Правда, если Призрачные Руки, давно уже ставшие частью Духа, подарили Малку только более серьёзное своё понимание, то Живой Клон изменился качественно и почти вплотную приблизился к среднему уровню освоения…

Всё это Малк отметил лишь краем сознания, сосредоточив львиную долю своего внимания на управлении схваткой. Тем более что ситуация там менялась ежесекундно. Вроде вот только что его марионетки оказались в плену чужого коварства и лишь Живой Клон прорвался к телу врага, как в следующую минуту хрупкий носитель святости Кетота с хлопком исчезает под ударом щупальца, а одна из «обезьян» наоборот получает свободу.

Атака, парирование, снова атака… Бой двух магов напоминал поединок фехтовальщиков, где победа или поражение находятся на кончиках мелькающих в воздухе клинков. Если противники равны, не делают ошибок и находятся в одной физической форме, то драка будет продолжаться долго, но если один из них ранен и к тому же небрежен в сражении…

Прорыв Живого Клона хоть и истощил серьёзно Малка, для демонической марионетки проблем принёс много больше. Так что под напором освободившейся «обезьяны» она очень быстро пошла в разнос и начала на глазах разваливаться. Сращенный с нею демон как-то пытался исправить ситуацию, но так как именно он и был целью того самоубийственного рывка, особого результата он не добился. Более того, с кое-как работающими щупальцами он и «обезьяне»-то ничего толком противопоставить не смог, а потому очень скоро марионетка Малка прорвалась к телу монстра и принялась углублять нанесённую ранее травму.

В этот момент стало уже понятно кто победитель и дальнейшее было не более чем агонией умирающего чудовища…

Пока «осьминог», причём действуя всего одной конечностью, пытался избавиться от «обезьяны», Малк освободил Лиса и тоже повёл его в бой. И пусть лезть под лапы к столь качественно работающей кукле он не стал, зато удачно подобрался к оголённому боку вражеского механизма и, накачав лишённый чужой Власти участок последними крохами Силы, одним махом вырвал его из металлического корпуса. В Арктавии он так вскрыл один «надёжный» сейф, здесь же… здесь он доломал и без того на ладан дышащий механизм и добрался до его истинного сердца.

— Ну-ка, кто это у нас здесь, — прошептал Малк, наклоняясь и выдёргивая из зажимов прозрачную сферу.

Стоило находке покинуть внутреннее пространство марионетки, как последние работающие в ней механизмы мгновенно остановились, и лишь демоническая плоть продолжила содрогаться в пароксизмах смертельной агонии. Впрочем всё это прошло мимо внимания Малка — все его мысли были сосредоточены на содержимом сферы… на том, что когда было человеческим мозгом, а теперь стало куском серого, какого-то перекошенного и покрытого грязными подпалинами Порчи, мяса.

Зизз, Зизз, Зизз! Сфера странным образом вибрировала в руках Лиса, издавая очень похожие на прозвище Моравии звуки. Так что вопрос о происхождении столь странного слова можно было считать закрытым. Вот только Малка интересовали совсем другие ответы…

— Ох и дерьмовый же способ для жизни ты выбрал, коллега! Просто запредельно дерьмовый! — пробормотал Малк, разглядывая сферу и испытывая при том крайнюю степень отвращения.

Хотя нет, это было не совсем верно, и помимо отвращения он переживал ещё одно чувство, возможно даже гораздо более сильное. Здесь и сейчас он казался себе не прежним Малком и даже не Безумным жрецом, здесь и сейчас он ощущал себя кем-то вроде профессионального уничтожителя демонов. Пусть не любителем сигар и длинных разговоров со Стиксона, но может быть «клетчатым» Луром Мошкой? Понятно, что чувство это было ложное, но оттого не становящееся менее приятным. Йоррох, а он не настолько и плох, как может показаться…

Малк справился с вдруг нахлынувшими эмоциями и теперь уже с холодной ненавистью посмотрел на сферу.

— И ещё… Зизз… Извини, но развращать население городов, умащивая демонических Магистров, теперь будет кто-нибудь другой. Не ты!

На этих словах он Властью усилил «замороженное» Моравией проклятье Нежизни и с холодной безжалостностью принялся наблюдать за тем, как превращаются в пыль остатки того, кто когда-то был магом-марионеточником. Малку приходилось бывать мягкими с врагами, порой даже слишком, но для продавшихся Пеклу ублюдков у него был уготован только один конец…

Логово Моравии Зизза — а называть обиталище живого мозга домом у него язык не поворачивался — Малк обыскивал силами Лиса. Слишком поганым созданием был ныне покойный «демонолюб», чтобы надеяться на беспроблемное изучение его вещей, слишком далеко он зашёл в своём желании делать гадости, чтобы избежать соблазна хоть как-то отомстить своему убийце. Чего уж там, достаточно вспомнить, как он отравил свой блокнот, и никаких сомнений в его злобной природе уже не останется.