– Т-Токугава решит иначе, – пробормотал Ихара.

– Вот уж забавно. Вы живете во Франции, а опасаетесь гнева японского сегуна. Ваш сегун далеко, а я рядом. И что там решит Токугава, сейчас не имеет никакого значения. 7bee0d

Самурай поклонился.

Когда Людовик направился к дворцу, за ним последовали многие придворные. Парк стал пустеть. Все еще взволнованная Мана хотела подойти к Касэну, но когда увидела, что к нему направляется ее тетка, отошла и стала рядом с Софи. Мадемуазель де Вард обняла подругу, чтобы утешить.

– Уже второй раз ты спасаешь мне жизнь, Ихара. Я не забыла про тот случай на корабле. Когда-то я ненавидела тебя и считала виновным в том, что со мной случилось, ведь ты мне не помог, – сказала Шинджу и пошла прочь.

Юноша уже двинулся, чтобы тоже идти во дворец, когда кто-то дернул его за рукав кимоно. Оглянувшись, Ихара увидел своего слугу, оставленного в Гавре. Паренек стал радостно кланяться.

– Господин Кавагути позвал меня к себе, но я знал, что если найду вас, то буду служить только вам.

– Я рад, что ты снова со мной, Тоши.

_____________________

[1]Кэйсай – жена.

Несмотря на все протесты Хизоки, Шинджу почти не отходила от его постели. Сам купец не говорил с ней и не смотрел на нее. Голову повернуть он не мог, но и глаза его не двигались, глядели равнодушно в одну точку. Однако Кавагути всегда чувствовал, что она пришла – его жена, его любимая и… его погибель. Ненависть к ней уже прошла. Теперь все его мысли были заняты собственным унижением и жаждой смерти. Этот мальчишка, Касэн, не просто победил его, он унизил его тем, что оставил в живых. И сейчас Хизока не желал так сильно ничего другого, как умереть. Но его мечи были убраны из комнаты. Да он бы все равно не смог до них добраться. Хвала богам, что у самураев было еще одно средство, чтобы уйти из жизни. Он давно затянул это кольцо на пальце и теперь чувствовал, как постепенно отмирает плоть. Придет час, когда он ослабит петлю, чтобы смертоносный яд отравил все тело… Но сначала уйдет из этого мира она!

Шинджу не сказала ни слова, когда им доставили бочки с воском. Она знала, что муж хочет быть погребен на родине. И если так случится, что он умрет здесь, его тело зальют воском и отправят на корабле в Японию. Только вот воска было в два раза больше, чем необходимо…

Когда он не думал о ней и о смерти, то вспоминал. Вспоминал, как командовал отрядом, как словно демоны, они бесшумно появлялись из леса верхом на конях, окружали лагерь противника, как по команде метали стрелы, а врагу казалось, что это небо разразилось смертельным дождем. Токугава всегда ценил его. Потому и доверил возглавить отряд. Несмотря на свою жестокость сегун был справедлив и уважал отвагу и воинское мастерство в любом, даже в противнике.

Последней военной операцией, которую он возглавил, был захват дворца князя Иоири и убийство его семьи. А главным военным трофеем Кавагути стала Шинджу. Он знал, что она будет во дворце, поэтому и убедил Токугаву, что никто кроме его людей лучше не справится со столь важным делом. Но, увы, он не успел предупредить воинов, что Шинджу – неприкосновенна, что она принадлежит ему. И теперь поплатился за это.

– Подойди сюда, кэйсай, – в один из дней Хизока неожиданно обратился к жене.

Это случилось впервые после того их разговора в парке Версаля. Шинджу приблизилась, присела рядом с матрасом, на котором он лежал, и приняла привычную для японки позу сэйдза. Ее сложенные на коленях руки с длинными тонкими пальцами чуть подрагивали.

– Я умру, – слабым голосом произнес купец. – Умру в позоре, не как воин, а как пленник…

Он показал ей пораженный гангреной палец. Госпожа Хоши чуть побледнела и, кажется, в какой-то момент едва поборола рвотный рефлекс.

– Ты понимаешь, что должна сделать?

Молчание. Он смотрел на нее выжидающе, а она тянула с ответом.

– Да, – наконец произнесла молодая женщина.

– Я не попрошу тебя пронзать себя мечом. Здешние варвары не понимают высокого смысла такой смерти. Ты просто уснешь… Вечером тебе принесут питье, которое нужно будет принять. Ты поняла меня?

Шинджу покорно кивнула. Сейчас она казалась совершенно иной, чем была в тот вечер во дворце. Словно его прежняя, любимая Шинджу вернулась к нему.

– Я умру, когда узнаю, что ушла ты… – добавив прикованный к постели Хизока.

Через несколько часов женщина в белом просторном одеянии, ниспадавшем до лодыжек, и с распущенными черными волосами застыла перед зеркалом. Лицо японки, отражавшееся в серебряной глади, не выражало никаких чувств. В то же время служанка Сумико, наблюдавшая за происходящим из-за ширмы, глядела на госпожу с ужасом. Девушка понимала, что сейчас произойдет, но не знала, как это предотвратить. Когда Шинджу поднесла к губам наполненную каким-то зельем чашу и спокойно выпила содержимое, Сумико зажала рот ладошкой, и почти рванула к ней. Но женщина безучастно прошла к футону, медленно опустилась на него и легла, будто собирается спать.

Наверняка Шинджу уже не видела, как тоненькая фигурка метнулась к двери и скрылась в темноте. Сумико бежала к дому графа де Варда. После ее сбивчивых объяснений Ихара наконец понял, что случилось.

– Кто в этом г-городе разбирается в ядах и может спасти от отравления? – взволнованно спросил юноша у отчима – первого человека, попавшегося ему на пути на лестнице.

– Лучше чем Ла Вуазен, никто.

Катрин Монвуазен, прозвище которой и было «Ла Вуазен», действительно имела дурную славу колдуньи. Но слава эта не выходила дальше стен дворцов и особняков знати. Версальские красавицы не раз обращались к этой авантюристке, чтобы избавиться от нежеланной беременности, приворожить кого-то или узнать будущее.

Вскоре именно к дому сей неоднозначной дамы подъехала карета, и молодой человек вынес на руках бесчувственное женское тело. Граф де Вард, которому по пути Ихара все объяснил, также поехал с ним, хотя юноша и противился этому.

Самурая удивило, что знахарка оказалась довольно молодой женщиной. Он привык, что искусством врачевания обычно владеют старухи. Катрин же, которой было немного за тридцать, и правда выглядела свежо и ухоженно во многом благодаря прекрасному знанию свойств растений, которые она с успехом использовала.

Что делала Ла Вуазен, склонившись над полумертвой Шинджу в душной комнате, пропитанной тяжелым запахом трав и различных отваров, никто не узнал. Графа и его пасынка туда просто не пустили. Лишь к утру Катрин вышла к ним, по пути раздавая указания девушкам-служанкам.

Оказалось, что Шинджу все еще находилась без сознания, но скорее всего смерть ей больше не грозила.

– В ней плод был, но он погиб, – говорила акушерка, расправляя закатанные рукава батистовой сорочки. – Видно так суждено. И пусть слезы не льет, а знает, что скоро ее одарит лаской главный мужчина. И посеет в ее чреве дитя. Дитя ей нужно, иначе она жить не захочет.

Эти странные слова, на которые Ихара почти не обратил внимания, кажется, глубоко поразили Франсуа. По пути в особняк де Вард был погружен в свои раздумья и выглядел болезненно бледным. Наблюдавший за ним в тот момент самурай теперь окончательно убедился, что его догадки верны.

Трагедия, произошедшая с одним из членов японской делегации, не нарушила обычного течения дворцовой жизни с ее балами, музыкальными вечерами, балетами и прогулками у фонтанов. В тот день, точнее это было прекрасное летнее утро, мадемуазель де Вард и еще несколько молодых девушек заметили юного скрипача на одной из дорожек парка. Юноша наигрывал какую-то мелодию, чем и привлек стайку красавиц. В руках у Софи был букет ландышей, аромат которых тянулся за ней легким шлейфом.

– Надо же, – обратилась к музыканту девушка. – Вы играете здесь в одиночестве и некому восхититься вашим мастерством.

Скрипач поклонился. А мадемуазель де Вард, все внимание которой было приковано к музыканту, не заметила сидевшего неподалеку на скамейке Ивона де Жонсьера.