В ее голосе ему почудилось пренебрежение.

– Яп-понял, – бросил он мрачно.

– Ты не понял! Я хотела сказать, что все знают – у меня все-таки есть муж! Что подумают окружающие?И твоя княжна опять взбесится, – оправдывалась Шинджу.

Вскоре остались позади богатые особняки французских аристократов. Когда Касэн и госпожа Хоши вышли на берег, то поняли, что оказались в каком-то бедном парижском квартале – вокруг ютились друг у друга под боком тесно скученные дома, темные здания лавок и других заведений. Никакого освещения здесь не было и в помине. Идеальное место для воровских шаек!

Японка теперь молчала, озираясь по сторонам. Лодочник пояснил им, что это улица Лагранж, которая примыкает к Сене, и что если они пройдут дальше, то выйдут на площадь Мобер, на которой казнят преступников.

– Очень символично, – заметил самурай.

Шинджу бросила на своего спутника гневный взгляд, но промолчала.

– А еще возле площади расположен Собор Парижской Богоматери! – крикнул им вслед лодочник, довольный щедрой оплатой.

______________________

[1]Жюстокор – длинный мужской кафтан, сшитый по фигуре, без воротника, с короткими рукавами, с карманами. Появился в конце XVII века и в XVIII веке стал обязательным элементом европейского придворного костюма, наряду с камзолом. Будучи одеждой знати, жюстокор шился из дорогих тканей – шелка, атласа и бархата – и обильно украшался вышивкой, канителью, фестонами; застежки и пуговицы нередко выполнялись из драгоценных металлов, петлицы – из золотого и серебряного шнура, и сами по себе являлись украшением.

[2]Критская Кандия – современный Ираклион, город в Греции.

[3]Тайсё – генерал.

[4]-тян – уменьшительный суффикс, неформальная версия -сан (примерное значение – «дорогой»). Используется в общении с детьми и женщинами внутри семьи. Также может употребляться по отношению к животным, возлюбленным (женщинам), близким друзьям, и людям которых знаешь с детства. -тян используется для выражения нежности к взрослым людям, в основном, женщинами по отношению к женщинам.

[5]Онна-бугэйся – женщина, принадлежащая к сословию самураев в феодальной Японии и обучившаяся навыкам владения оружием. Говоря простым языком, женщина-самурай.

Иезуиты проиграли, решив тягаться с правителем самой могущественной в Европе страны. Королевская полиция не зря ела свой хлеб. Людовик знал, что на маркизу де Монтеспан готовится покушение. И знал, с какой целью. Когда глава королевского сыска Николя де Ла Рейни[1] донес ему о готовящемся преступлении, Луи сначала не поверил.

– Но это… ужасно. Это бессмысленно. И беспощадно, – проворил король, читая предоставленные ему в качестве доказательства бумаги святого отца Софано.

Переселить любовницу во дворец или наводнить ее дом охраной было бы слишком явным доказательством того, что ему все известно. А вот доверить безопасность любимой женщины человеку, который столько лет впитывал в себя искусство лучших воинов мира, показалось королю лучшим решением. К слову, среди бумаг Софано был обнаружен подробный отчет о разговоре с де Вардом, в котором иезуит пытался привлечь графа на свою сторону. В документах упоминалось, что в крайнем случае могло последовать убийство самого Касэна.

Природа наделила юношу поразительной интуицией. Как тогда в Гавре, когда ему грозила опасность, это подсказало какое-то внутренне чутье, так и теперь, в доме госпожи Монтеспан, он почувствовал,с чьей стороны над фавориткой короля нависла угроза. Ихара не подозревал, что не просто так стал охранником госпожи де Монтеспан, но слова, оброненные в беседе королем, призвавшим его быть как можно более внимательным, логика и холодный расчетливый ум помогли этой странной мозаике предчувствий и событий сложиться в его голове в полную картину. Самурай был уверен, что во флаконе, который Шинджу собиралась выбросить в реку, вовсе не снотворное, а яд. Прежде чем японка, уже занесшая руку над водами Сены, разжала пальцы, Ихара успел выхватить у нее пузырек, и, открыв, осторожно понюхал его содержимое. Увы, это ничего не дало. Порошок без запаха мог быть чем угодно. Тогда юноша плотно закрутил крышечку флакона, но не вернул его госпоже Хоши.

Вынужденная прогулка по ночному Парижу начинала утомлять. Бедные районы разительно контрастировали с центральными площадями и улицами столицы.

Им нужно было нанять лошадей или карету. Первые службы по найму экипажей появились во Франции еще в начале века и теперь были очень востребованы. Но для того, чтобы воспользоваться омнибусом (именно так именовались многоместные кареты для горожан) нужно было дождаться утра.

На востоке только затеплилась заря, окрашивая горизонт в бледно-розовый оттенок, а город уже начал оживать. Стали появляться одинокие прохожие, спешащие на работу, хлопали ставни и двери мастерских и магазинчиков. Возле какой-то таверны Ихара заметил бродившую в поисках кусочка хлеба или обглоданной цыплячьей ножки собачонку. Юношапроворно поймал животное и буквально заставил его проглотить немного порошка из флакона. Через несколько минут собака уже корчилась в судорогах, а из ее пасти на каменную кладку мостовой летели клочки пены. Самурай многозначительно поглядел на Шинджу. Та в оцепенении смотрела на умирающую дворнягу.

Итак, смерть фаворитки короля во время визита его величества… Немыслимо! Иезуиты все рассчитали верно – яд подействовал бы практически мгновенно. Скрывать отравление, и маскировать его под болезнь им как раз было не выгодно. Напротив, все должны были понять, что мадам де Монтеспан была отравлена японкой по приказу самого сегуна Токугавы в отместку за отказ от торгового сотрудничества и проявление неуважения к японской миссии. Шинджу бы наверняка ждала тюрьма Шатле и пытки. Остальных членов японской делегации либо тоже арестовали бы, либо выслали из страны.

– Этот п-порошок… Зачем? Как вы решились на т-такое? – спросил Ихара, присевший над мертвой собакой.

Шинджу медлила с ответом. Не могла же она признаться, что ее заставляют иезуиты. А ведь именно из-за того, что она спала с ним, изменяя супругу, сейчас ее грязно шантажируют. Как это все гадко и унизительно!

– Знаешь, Ихара… Меня все время все обманывают, – произнесла она. – Мне сказали, что это не яд, а снотворное.

Молодой человек поднялся.

– К-кто? Кто сказал?

– Я не могу ответить.

Ее целью было пробудить в нем жалость и сочувствие. Для этого и врать не нужно было. Шинджу действительно чувствовала себя паршиво. Что будет, если Франсуа узнает о ее отношениях с его пасынком? Сейчас он считает ее шикарной женщина, а после такой новости решит, что она всего лишь грязная шлюха и мужская подстилка. И этот яд… Даже представить страшно, что бы могло быть, если бы ей удалось подсыпать его маркизе.

– Тот, кто попросил это сделать, толкнул вас на п-преступление.

Сейчас Ихара подумал, что японский след в покушении на Монтеспан бросил бы тень не только на госпожу Хоши, но и на Ману. Но мысль эта быстро сменилась другими размышлениями. Касэн – воин, подковерные игры не особо его интересовали.

– Ты считаешь меня чудовищем, потому что решилась на такое? А я просто хочу жить, –сказала госпожа Хоши, отводя глаза.

Ихара не понял смысла этой фразы. На дороге как раз появился первый экипаж, и юноша потянул свою спутницу к нему.

Да, Шинджу боялась пасть в глазах Франсуа. Но еще больше она страшилась приезда мужа. А именно этим ее пугал Софано.

В карете оба молчали. Ихара время от времени поглядывал на госпожу Хоши. Бесспорно красавица. И наслаждение она ему дарила такое, что мало какая женщина сумеет. Но отталкивало его то, что слишком уж высокого мнения она о себе была. Не такими своенравными обычно были японки. А эта может и насмешку себе позволить, будто он не воин, а наивный юнец, на котором можно проверить действие своих чар. А как с Маной себя ведет! Молодой человек вспомнил, что давно собирался об этом поговорить с Шинджу. Вот сейчас как раз случай подвернулся. Но когда завел разговор, та взглянула на него зло и даже хмыкнула.