Занятая своими мыслями, Тхюи не заметила, как растолкла весь рис, закончив работу раньше, чем обычно. Тетушка Зьеу ушла с коромыслом на плечах. Тхюи выстирала марлю, через которую цедила истолченную рисовую массу, и повесила сушиться. Зелень во дворе нежилась в ласковых солнечных лучах. Солнце согревало своим теплом кусты и деревья, любопытный лучик скользнул по лицу Тхюи, словно желая узнать, от чего у нее покраснели глаза.

— Сестричка Тхюи, смотри-ка, какие дрова я притащил!

Тхюи увидела перед собой Ты с вязанкой намокших дров на плече. Он бросил дрова на землю, потер ладошки и довольно засмеялся. На Тхюи смотрели озорные, круглые, черные глаза.

— И как это тебе удалось срубить такие толстые сучья?

— Я их уже давно срубил, да они упали с кручи в воду. Думал, что их унесло водой, а они, оказывается, так там и лежат. Я ловил рыбу, закинул в том место удочку, а она за что-то зацепилась. Нырнул — смотрю, а там мои дрова лежат себе целехонькие.

Ты ни минуты не мог стоять на месте — теперь у него были какие-то дела возле канавки.

Когда мальчику исполнилось девять лет, личико его округлилось и побелело. Удивительно, чем больше он бывал на солнце, тем белее становилась его кожа. Тхюи частенько ласково говорила брату: ни к чему мальчишке быть таким белокожим, ничего в этом нет красивого! Ты целыми днями бывал на воздухе и обычно работал, раздевшись до пояса: рубил дрова, собирал овощи. Иногда он надевал майку, но так как у него была привычка оттягивать майку вниз или задирать кверху, утирая ею лицо, майка сильно вытянулась спереди. К тому же была она сплошь в пятнах, причем пятна эти от сока растений отстирать было совершенно невозможно. А Ты не обращал внимания на то, что он выглядит замарашкой, и нравоучения сестры ему явно надоели.

Войдя в дом, Тхюи заметила, что на кровати тетушки Зьеу лежит открытая коробочка с бетелем. Бедная тетушка так спешила, что забыла взять с собой бетель. Тхюи, аккуратно закрыв коробочку, положила ее на стол. Ей показалось, что она снова слышит монотонное брюзжание тетушки. Каждый день одно и то же! С того дня, как Тхюи вернулась в деревню, по утрам у тетушки всегда находился повод для упреков и брани: то она жаловалась, что ее засрамили на рынке люди, которым она задолжала, то говорила, что едва унесла ноги от солдат из гражданской самообороны, которые угрожали, что прибьют ее, — а ведь едят-пьют и денег не платят! Если тетушка вставала раньше обычного, то уходила она позже обычного. Иногда, распродав свою похлебку, тетушка Зьеу по дороге домой заходила к соседке Ти. Тогда брат и сестра сами готовили себе незамысловатый ужин, а тетушке оставляли ее долю на деревянном подносе, хорошенько прикрыв поднос. Придя домой, тетушка иногда ужинала, а иногда не притрагивалась к еде. К вечеру, перед сном, тетушка иной раз смягчалась. И когда по вечерам тетушка сменяла гнев на милость, Тхюи радовалась про себя, хотя знала, что утром все начнется сначала, причем без всякого повода с ее стороны.

Тхюи порылась в мешке, достала рваную одежонку тетушки и братишки и принялась за починку, время от времени выглядывая во двор: как бы куры не склевали кунжутовое семя, которое сушилось на солнце!

Снова прибежал Ты с прутиком в руках, на который была нанизана мелкая рыбешка. Он положил рыбу в тазик, прикрыл и, схватив грязную рубашку, вытер ею лицо и волосы, на которых блестели капли воды.

Тхюи знала, что рыбу братишка наловил у плотины.

Она оторвалась от работы, накормила брата лапшой, заодно поела и сама, потом опять принялась латать и штопать тетушкину одежду. Ты примостился подле сестры, рассеянно теребя пуговицы.

— Сестричка, почини сначала мою синюю рубашку!

Тхюи лукаво засмеялась.

— Я хорошенько залатаю на спине и у ворота, а на животе сделаю маленькую дырочку, чтобы была видна твоя родинка, хорошо?

Ты покраснел, смущенно хмыкнул и наклонился так, чтобы складки кожи на животе скрыли круглую родинку около пупка.

Сделав вид, будто ничего не замечает, Тхюи продолжала:

— А ты побольше загорай, кожа от загара потемнеет, вот родинку и видно не будет, тогда я перестану тебя дразнить.

Она ткнула братишку в живот.

Ты отскочил от сестры, потом зашел сзади и принялся щекотать ей шею.

— Будешь еще? Будешь?

Она выронила иглу и запросила пощады:

— Ой, хватит! Да перестань же! Дай мне починить одежду!

Ты отпустил сестру и с хохотом повалился на кровать. С тех пор как сестра вернулась, у Ты было всегда радостно на душе.

Все годы, что Тхюи жила в людях, Ты только, и мечтал о том, чтобы как можно чаще быть с сестрой, он тянулся к ней всем своим сердцем, она была нужна ему. Тхюи помнит, как однажды тетушка Зьеу вместе с Ты приехала в город. Мальчик ни за что не хотел расставаться с сестрой, его пришлось долго уговаривать. Ты громко плакал и цеплялся за нее, не понимая, почему она не может жить вместе с ними. Тетушка объясняла плачущему малышу: Тхюи должна остаться в чужом доме, чтобы зарабатывать деньги, чтобы у Ты была еда и одежда. Но мальчик продолжал упорствовать и ни за что не соглашался возвращаться без Тхюи. Его увели силой и до самого дома он горестно всхлипывал. Но потом утихомирился и, казалось, забыл про свои детские огорчения. Иногда он вдруг вспоминал сестру и снова начинал просить отвести его к ней, и тогда тетушке Зьеу опять приходилось его уговаривать.

Схватив со стола бамбуковую дудочку, Ты начал наигрывать какую-то мелодию.

— Сестрица Тхюи! Один раз тетушка Зьеу брала меня с собой на рынок, и там я увидел мальчика чуть-чуть постарше меня, совсем чуть-чуть, а с ним была сестра, вроде тебя. Мальчик играл на дудочке, а сестра пела, и за это им давали деньги.

Тхюи засмеялась.

— Для того ты и сделал себе дудочку? Тебе хочется ходить по рынкам и играть на дудочке?

Мальчик радостно воскликнул:

— И ты пошла бы вместе со мной?!

Тхюи не спешила с ответом.

— А ты хотел бы, чтобы я пошла с тобой?

Ты заговорил быстро и убежденно, словно он все давно уже обдумал:

— Да я только об этом и мечтаю, мне так хочется, чтобы мы всегда были вместе: куда ты — туда и я. Послушай, сестрица Тхюи, Тунг всегда ходит на рынок с сестрой, и Кхиеу вместе с сестрой ходит за дровами, и Лан всегда вместе с сестрой Зьеп ловит рыбу, только у Тоана сестра отдана в люди — как ты раньше, — и ему так же плохо без сестры, как и мне…

Тхюи посмотрела на брата с нежностью и жалостью.

— Ладно, даю тебе слово, что мы никогда больше не расстанемся!

Ты просиял, и, привстав на цыпочки, чтобы казаться выше ростом, сказал:

— Ты говоришь правду? Значит, мы пойдем вместе? Правда? Возьмем дудочку и пойдем вместе на рынок Анкыу, да?

— Нет, нет! Что толку от твоей дудочки? Да я и не умею петь. Лучше мы будем ходить вместе за дровами, будем вместе ловить рыбу, собирать овощи… Только мне еще нужно помогать тетушке делать рисовую муку — тогда ей не придется менять рис на лапшу, это ведь очень невыгодно. Мы должны помогать тетушке зарабатывать деньги, иначе нам не на что будет жить. Нельзя садиться ей на шею, она и так без конца ворчит…

Ты не дал ей договорить, он подпрыгнул, как на пружинке, и стал с жаром убеждать сестру:

— Нет, я не позволю тебе таскать овощи и ловить рыбу. Тебе нельзя лезть в воду, там полно пиявок, они вопьются в тебя и будут сосать кровь! А ведь ты недавно болела… да? Тетушка говорила, что ты болела и даже лежала в больнице… Тебе нельзя ловить рыбу, нельзя рвать водяной вьюнок, и я не позволю тебе лезть за ним в воду, а если ты пойдешь куда-нибудь, возьми меня с собой.

Тхюи погладила брата по голове и протянула ему починенную рубашку.

— Готово, бери свою синюю рубашку! Осталась еще тетушкина кофта, сейчас закончу и пойду стряпать — у нас ведь есть рыбка, да?

Ты кивнул, надел рубашку и выскочил во двор — куры как раз подбирались к кунжуту.

Тхюи посмотрела ему вслед: какие у него крепкие ножки! А Ты распугал кур, которые с истошным криком кинулись в разные стороны.