Мадам Жаклин завизжала:
— Да разве могла я ее подозревать? Я сама пригрела пчелу в рукаве, пустила обезьяну в дом! Кто бы мог подумать, что эта смазливая деревенская девчонка окажется такой неблагодарной?
То, что произошло, не укладывалось в голове Тхюи. Беда обрушилась на нее как гром средь ясного дня. При виде шкатулки, которую обнаружили в ее постели, у Тхюи потемнело в глазах, она застыла на месте не в силах пошевелиться, выдавить из себя хоть одно слово и пришла в себя лишь тогда, когда почувствовала удар, — мадам Жаклин залепила ей пощечину. Тхюи показалось, что земля уходит у нее из-под ног, что все вокруг погрузилось во тьму, что мир перевернулся.
— Почтенная хозяйка, я… я, — Тхюи едва не потеряла сознание от несправедливой обиды, — я не способна на такую низость, я бедная, но я привыкла…
Мадам Жаклин, не дав ей договорить, презрительно скривила губы.
— Хватит, предостаточно! Я отлично разгадала повадки вашей братии. Недаром эта смазливая деревенская девица из провинции Тхыатхиен с самого начала не внушала мне доверия. И сегодня я убедилась, что была права. Ну что ж, лучше поздно, чем никогда! Ни в нем нельзя доверять этим людям, — одной рукой мадам прижимала к себе шкатулку, другой терла лоб, — слава богу, научили меня уму-разуму, — она вознесла глаза к воображаемому небу, придав своей физиономии смиренное выражение, затем, закрыв глаза, продолжала: — О небо! Эти оборванцы, у которых нет ни кола, ни двора, дали мне хороший урок. — Мадам всхлипнула, открыла глаза и уставилась на Тхюи. Потом перевела дыхание и приказала: — Сию же минуту убирайтесь оба из моего дома!
Это было сказано тоном, не терпящим возражений, ярко накрашенные губы хозяйки дрожали от гнева.
Тхюи вздрогнула, сжалась в комок и вдруг неожиданно громко и твердо сказала:
— У меня действительно нет ни кола ни двора, только поэтому я и нанялась к вам! Но вы не имеете права оскорблять меня ни за что ни про что! Я не воровка…
Мадам Жаклин придвинулась вплотную к Тхюи и ткнула пальцем ей в лицо!
— Ты бы лучше помолчала! Скажи спасибо, что я не отправила тебя в тюрьму. Сию минуту собирай пожитки и катись отсюда!
Мадам, прижав к груди шкатулку с часами, нетвердой походкой стала подниматься по лестнице, продолжая что-то бормотать себе под нос.
Тхюи повернулась к остальным:
— Поверьте мне, я не способна на такую низость.
Шофер оборвал ее:
— Если ты не способна, так кто же тогда подсунул тебе эту вещицу? Может, ты надеешься свалить вину на нас? Не выйдет! Дело-то ясное! — сказал он злобно. — И тебе лучше помалкивать! Из-за тебя всех подняли среди ночи, не дали спать! — Он окинул Тхюи угрюмым взглядом и набросился на остальных: — А вы что стоите! Идите-ка все отсюда! Расходитесь подобру-поздорову, а то моему терпению придет конец, я за вас тоже возьмусь! Распустились! Вконец распустились! Из-за вас нет ни минуты покоя!
Часы пробили четыре.
Кухарка пошла к себе, сонно бормоча:
— Ну, теперь беды не оберешься… Не сегодня-завтра вернется хозяин…
Она улеглась, но еще долго ворочалась и никак не могла заснуть, думая о том, что произошло. Кто виновник всего этого на самом-то деле? Чьи это проделки? Тхюи — девушка честная и прямодушная, она, конечно, тут ни при чем. Но кто же украл часы? Хозяйка даже не попыталась разобраться и докопаться до истины, а сразу возвела поклеп на бедную девушку! Шофер-то небось тут же смекнул, что к чему! Она тихонько выругалась. Все знали, что старший сын хозяйки не раз таскал из дому золотишко, как знать, может, и младший успел перенять его повадки… Ни стыда ни совести! Хозяйка не раз поднимала крик, обнаружив пропажу, но в конце концов выяснялось, что это дело рук Фата! Мадам Жаклин старалась скрыть это обстоятельство от прислуги, но мало-помалу все, кто служил в этом доме, поняли, в чем дело. Как же эти часы оказались в чулане Тхюи? Да к тому же еще они были так тщательно спрятаны… Может быть, что-то произошло между братом Тхюи и хозяйским балованным сыночком, и этот паршивец решил отомстить таким образом?
Сон не приходил, и кухарка с нетерпением ждала утра. Что теперь будет с бедной Тхюи? Вдруг она подумала, что и ее собственная судьба мало чем отличается от судьбы этой девушки. То, что случилось с Тхюи, вполне могло случиться и с нею… Она тяжело вздохнула и поправила подушку. Если ты беден, то невзгоды обрушиваются на тебя без конца. Кухарка прислушалась. За дверью раздавались голоса Тхюи и жены счетовода.
— …От бедности разум может помутиться даже у честного человека, и все же… бедняжка Тхюи, как ты решилась украсть? Ведь это на тебя совсем не похоже!
— Дорогая Ким, неужели ты думаешь, что каждый бедняк может дойти до такого отчаяния, что пойдет на воровство? Мы с братом никогда не занимались подобными делами…
Послышался плач Ким, увещевания ее мужа и дрожащий от волнения голос Тхюи.
«Боже мой, какая ужасная история! — думала кухарка. — Послушаешь их и совсем запутаешься. Ведь кража-то совершена. От бедности чего не случится… замучится человек и далеко ли до греха, да и грех ли это?»
Тхюи, утиравшая брату слезы, все никак не могла прийти в себя. Ей было до боли обидно. Если оскорбления мадам Жаклин привели ее в ярость, то несправедливые слова Ким причинили боль. Каждое ее слово задевало Тхюи, доставляло страдания. Когда они впервые встретились, у обеих за плечами было немало жизненных невзгод, обе успели хватить лиха, потому и подружились. И вот сегодня подруга не поверила, что на Тхюи возвели напраслину… И как только она могла подумать, что Тхюи решилась украсть часы потому, что хотела вернуть подарок брату? Что она теперь может сказать в свое оправдание? «Нет, мы с братом никогда не занимались воровством… Кто-то подстроил эту подлость…» Но ведь история эта касается не только ее лично, она будет иметь последствия для всех, кто работает у мадам Жаклин, — начиная с ее подруги Ким и ее мужа и кончая кухаркой. Все теперь дрожат, думая о завтрашнем дне, когда они могут быть уволены и остаться без работы. Для хозяев все они одинаковы, одного поля ягоды. Хозяйке ничего не стоит в любой момент выставить всех за дверь.
Для чего человеку дана жизнь? Только для того, чтобы страдать… Зачем мама дала жизнь ей и брату! Не было бы ее, Тхюи, не пришлось бы страдать ни тетушке Зьеу, ни другим людям: кухарке и шоферу, счетоводу с женой и всем остальным… Если бы мучили ее одну, она бы все вытерпела, но, когда у нее на глазах терзают Ты, это невыносимо: она готова вынести все что угодно, лишь бы не плакал братишка, лишь бы ее подругу Ким и остальных… не прогнали с работы.
А мадам Жаклин подошла к кровати Тая, заботливо поправила одеяло, потом зажгла неоновый ночник у своей кровати и, открыв шкатулку, достала часы. Полюбовавшись часами, она убрала шкатулку в шкаф и тщательно закрыла его на ключ. Потом достала записную книжку-календарик и долго молча лежала, обдумывая что-то. Наконец она набросала на листочке несколько строк:
До семи часов выставить Тхюи.
Велеть счетоводу дать объявление о том, что в магазин срочно требуются две продавщицы.
Подыскать слугу, хорошего шофера и опытную кухарку. Счетовод пусть пока останется, дальше будет видно, как с ним поступить.
Мадам улеглась поудобнее. Но раздражение все еще не прошло, и она продолжала бормотать:
— Какое счастье, что часы нашлись! Эти голодранцы только с виду кажутся честными, на самом же деле они и понятия не имеют о честности. Все они на один лад, все мошенники. Стоит завестись одному жулику — все жуликами станут. Надо выгнать их всех! В наше время этим людишкам невелика цена, только кликни — прибегут другие! Мерзавцы и негодяи, хитрые шельмы, прикидываются обиженными, оправдываются и нагло отпираются! Все они заодно, не все ли равно, кто украл, — важно, что кража совершена, факт налицо. А потому не обессудьте! Выгоню всех, всех до единого, проучу мерзавцев! Пусть эти голодранцы так и остаются голодранцами!
