Дверь со скрипом отворилась и на пороге показался Дима. Он выглядел виноватым, хоть и не настолько, насколько на самом деле был виноват.

— Ты хотел меня убить? — хриплым голосом прошептала я.

— Это вышло случайно, — Дима покачал головой. — Прости. Твое вранье вывело меня из себя.

— Какое вранье, Дима? — не поняла я.

— Про другого мужчину и ребенка. Ты просто хотела сделать мне больно. И тебе это удалось.

— Дима, — я тяжело вздохнула, — Это правда. Я прошу тебя, позвони моим родителям. Пусть свяжутся с Вадимом. Я так переживаю за малыша.

Димины глаза снова стали стеклянными. Он склонил голову на бок и вдруг резко дернул катетер из моей вены и, накинув гибкую трубку от капельницы на мою шею, с силой стянул.

— Дима! —прошипела я, теряя воздух.

Сопротивляться не было никаких сил. Я старалась царапать ладони Димы, но он, стиснув челюсти, давил и давил, будто не мог простить мне предательства. Только он не понимал, что предал меня первым и очень давно.

В голове появилась легкость, а в глазах помутнело. Я отчаянно хотела увидеть перед смертью Вадима, но в голове было пусто, только сердце гулко шумело по вискам. Я закрыла глаза и обмякла. Раздался шум, крики, непонятная суета, только мне было не до этого. Я летела далеко-далеко, и мне было на удивление хорошо.

Как давно я не чувствовала себя такой свободной.

Я провалилась в пустоту, уже не надеясь однажды снова раскрыть глаза.

— Госпожа Гриц, вы меня слышите? — английская речь и мягкие касания в районе запястья заставили меня вернуться в реальность.

Я приоткрыла глаза и увидела перед собой пожилого турка в белом халате. Он осторожно обхватил ладонями мое лицо, осматривая зрачки.

— Как вы себя чувствуете?

— Не знаю, — ответила я, с трудом вспоминая английские слова.

— Показатели почти в норме. Мы сообщили вашим родным о случившемся. Ваш муж скоро будет здесь, — сообщил доктор, и я рванулась вперед, но слабость не дала сесть.

— Не надо мужа! Он пытался меня убить!

Мужчина глянул на меня озадаченно. Потом перевел взгляд на живот, и по его потускневшему взгляду я поняла — что-то не так.

— Что с моим ребенком? — затаив дыхание, спросила я.

— Вам нельзя нервничать, — доктор попытался успокоить меня, но я изо всех сил вцепилась в его руку.

— Что с ребенком? — почти прокричала я.

— Сердцебиение не прослушивается. Мне очень жаль, —спокойным тоном сообщил он, вырывая мое собственное сердце из груди.

— Нет! Нет! — закричала я, царапая кожу врача,— —Мой малыш жив!

— Госпожа Гриц, я попрошу дать вам успокоительное, — пробормотал мужчина и отвернулся, не в силах видеть слезы на моем лице.

Дверь с шумом распахнулась, и в нее, словно ангел возмездия, влетел Вадим, на ходу надевающий халат.

— Яна! — шепнули его губы, и я расплакалась еще сильнее.

Вадим присел на кушетку и, приподняв меня от постели, крепко прижал к себе. Я рыдала, обнимая его шею, и все никак не могла сказать, что нашего ребенка больше нет. Что Дима убил его. Я сама убила его.

— Родная, любимая, все будет хорошо, — шептал Вадим, целуя мои плечи. Он приподнял голову и обратился к доктору на английском: Я тоже врач. Что с моей женой?

— Она потеряла ребенка, коллега, — отозвался доктор, и я ждала, что Вадим станет метать гром и молнии, проклиная меня за то, что я сделала.

Но он неожиданно ровным тоном, полным профессионализма, попросил:

— Приготовьте кабинет ультразвуковой диагностики. Я хочу сам убедиться.

Ничего не ответив, доктор вышел из кабинета, и не успели мы с Вадимом толком обменяться взглядами, как вошли медбратья, чтобы пересадить меня на инвалидную коляску.

Вадим смерил их холодным взглядом и, подняв меня на руки словно пушинку, спросил, куда нужно идти.

Я закрыла глаза, прижавшись ухом к груди любимого мужчины. Стук его сердца — ровный, выверенный по долям секунды — успокаивал и вселял надежду. Волшебный доктор со мной. Да, малыш, папа рядом, и это значит, что все будет хорошо.

В кабинете УЗИ было тепло и прохладно, и мне так не хотелось отпускать Вадима, но я все же легла на кушетку, молясь о том, чтобы малыш был в порядке.

Долго и напряженно Вадим всматривался в экран и катал головку аппарата по моему животу. Шумы и поскрипывания сводили меня с ума. Пара врачей, стоящие за спиной Вадима, хмурились и перешептывались, словно не понимая, почему этот русский возомнил себя лучшим врачом, чем они.

— Давай, доченька, ты же здесь, я знаю, — шепнул Вадим, и в этот момент, словно отвечая на зов отца, в комнате раздалось хрипловатое сердцебиение.

Все замерли, не смея поверить в свершившееся чудо. Сердечко малыша стучало. Ребенок был жив! Вадим победно улыбнулся и склонился, чтобы поцеловать меня.

Турки выглядели озадаченными, им не терпелось оправдаться перед Вадимом, но тот не обращал на них никакого внимания.

— Волшебный доктор, — шепнула я, отирая слезы счастья с лица.

— Наша дочь в полном порядке, — заверил он, нежно целуя мои губы.

— Но почему ты решил, что это девочка?

— Я чувствую. Она мне снится. Вы обе снитесь мне, — Вадим потерся носом о мой нос, и сердце — мое собственное — запорхало птицей в грудной клетке. Тяжелые каменные оковы, которыми я его сдерживала, рухнули под натиском настоящей любви.

— Я проведу осмотр на зеркалах, сейчас будет немного некомфортно, — предупреждаю пациентку, сидящую в кресле. Та кивает, и я выполняю обещанное. — Шейка выглядит чистой. Стенки тоже. Возьмем мазок на степень чистоты и на онкоцитологию.

Берусь за щеточку, как дверь моего кабинета с шумом распахивается, и прямо за ширму залезает Лиля — сестра моей жены.

— Я работаю! — шикнул я, грозя ей щеткой для сбора анализа.

— Ты не отвечаешь на звонки! — возмущается девушка.

Я смотрю на нее строго и понимаю, что не могу злиться. После того, сколько мы вместе прошли по реабилитации ее третьего ребенка, который уже вот-вот пойдет в школу, я чувствую в этой девушке свою семью.

— Лиля, это не повод врываться в мой кабинет, — аккуратно поясняю я, а пациентка, приподнявшись на локтях, добавляет:

— И в мою вагину!

В этот момент за спиной Лили раздается лепет моей маленькой крошки.

— Папочка, мама поехала за братиком, — малышка стоит за ширмой, потому что Лиля покачала головой, запрещая пройти к папе.

Я вскидываю удивленный взгляд на девушку.

— Яна рожает?

До предполагаемой даты родов было еще две недели, и я никак не ожидал, что сын решит появиться на свет раньше сентября.

— Да, в роддоме со схватками. Велела привезти тебя любой ценой.

— Но как же… — смотрю растерянно на пациентку, а та смеется в ответ.

— Бегите, доктор. Я только благодаря вам двух детей родила, так что не могу не отпустить, — она слезла с кресла, а я уже вылетал из кабинета, нежно обнимая дочь.

Роддом был совсем недалеко, так что уже через двадцать минут я крепко держал за руку свою любимую женщину.

Моя Яночка. Ты вернула меня к жизни и подарила невероятную смышленую дочурку. И вот через какие-то минуты мы станем родителями пухлого мальчугана.

— Я так люблю тебя, — шепчу, целуя ладонь Яны.

Она выдыхает, пропуская через себя схватку и смотрит на меня счастливым взглядом.

— Люблю, — коротко отвечает она и снова хмурится от накатывающей боли.

И кто бы мог подумать, что мы придем к этому после одной невинной фразы:

«Кофе — и никакого интима»?