— Олег! У меня новорожденный, нужно срочное протезирование клапана. Провести операцию на месте не позволят условия. Олег, я доверил бы только тебе,— —Вадим замолчал, ожидая ответа собеседника и, получив его, кивнул и продолжил: Спасибо! Спасибо, друг! Вылетим спецбортом.

Сбросив вызов, Вадим подошел к нам и, четко проговаривая инструкцию, обратился к Грише:

— Вашему малышу нужна операция на открытом сердце. В Москве уже готовят операционную. Мой друг — один из лучших кардиохирургов. Я полечу с вашей женой и все проконтролирую, — с замиранием сердца я следила за тем, как движутся любимые губы, и не понимала ни слова из того, что они произносили.

Гриша же, напротив, вдруг показался на удивление собранным, хотя еще минуту назад то бледнел, то зеленел от каждого шороха.

— Хорошо, доктор. Вещи готовы, все в машине, —серьезно отозвался зять, и я перевела на него изумленный взгляд.

— Гриша? — только и смогла вымолвить я.

— Мы были к этому готовы. Док говорил Лиле, что может понадобиться операция, — ответил парень и снова обратился к Вадиму: Все ведь будет хорошо, да?

Вадим с силой сжал его плечи, заставляя посмотреть в свои глаза. Его гипнотически успокаивающий взгляд вселил бы уверенность и во взбешенного зверя.

— Все. Будет. Хорошо. —по словам отчеканил он, — Доверьтесь врачам, верьте в лучшее и ждите новостей — это все, что вы можете сделать.

Гриша кивнул, и Вадим его отпустил. Тогда мужчина моей мечты — спокойный, надежный, спасающий мою семью — притянул мое практически бездыханное тело к себе и прижался губами к моей макушке.

— Яна, я тебе обещаю — я сделаю все, что в моих силах. Все обязательно будет хорошо. — прошептал он, — Верь мне.

— Я верю. Верю! — сквозь слезы пробормотала я, касаясь губами шеи любимого.

— А теперь ты пообещай, что, пока меня не будет, ты будешь вести себя хорошо.— —Вадим обхватил ладонями мое лицо и поднял его так, чтобы видеть мои глаза.

Мне стоило больших усилий скрыть глубоко внутри себя тот ужас, который охватил мое тело после звонка Димы и после сообщения Вадима об операции новорожденного племянника. Мужчина склонил голову набок, изучая мой взгляд, и наконец устало вздохнул.

— Ты можешь пожить у меня? Мне будет спокойнее, — попросил он, и я кивнула. Тем более второй комплект ключей он мне уже передал.

— Со мной все будет в порядке, — неуверенно протянула я, — Занимайся тем, чем должен.

Вадим осмотрел мое лицо с любовью и глубокой благодарностью, а после — поцеловал на прощание. Оторвавшись от моих губ, он кивнул Грише, и вместе они исчезли за поворотом.

А я осталась стоять в пустом коридоре под назойливо мигающей лампой.

Ведь все будет хорошо? Я же не соврала?

Оставив Вадима в роддоме, я вернулась на такси домой. Несмотря на то, что я обещала любимому пожить в его квартире, сейчас мне нужны были стены, в которых я провела последние десять лет. Стены, которые знали Диму и от которых я по-глупому надеялась получить неведомую силу.

Какая ерунда! Этим стенам я отдала десять лет своей жизни. Мне было грустно, одиноко, и я переклеивала обои, меняла картины, но только сейчас, когда в моей жизни появились стены, в которых царила любовь, я поняла, какими бестолковыми были мои попытки вернуть счастье туда, где ему не было места.

И, кажется, это все совсем не про стены.

Я планировала посидеть в тишине и подумать о том, что делать, но усталость свалила меня в сон. В бесконечный кошмарный сон, в котором я все бегу и бегу, стараясь выловить из штормового моря плачущего младенца, и я уже не понимаю, кто это — мой только что родившийся племянник, которому нужна экстренная помощь, или мой собственный малыш, нуждающийся в спокойной заботливой маме.

Спасительным маяком посреди волн появляется Вадим и протягивает мне руку, но я, слыша жесткий требовательный голос Димы, плыву к нему — к хлипкой лодке, которую несет прямиком на скалы.

Я проснулась в холодном поту, и чувствовала себя так разбито, будто та самая лодка из сна все же налетела на камни.

На часах было почти десять. Мне понадобился прохладный душ, чтоб хоть как-то отрезвить воспаленный разум. Но только после чашечки кофе с горьким шоколадом я наконец смогла отделить реальные события прошлой ночи от ужасного ночного кошмара.

С некоторым страхом я взяла телефон в руки. Что, если там плохие новости? От Вадима или от Димы. Равновесие моего ментального здоровья было так шатко, что я могла посыпаться от чего угодно.

Телефон в моих руках звякнул, оповещая о новом сообщении. Медленно выдохнув, я все-таки подсветила экран и увидела в шторке уведомлений сообщение от Вадима: «Мы в Москве. Все идет по плану. Люблю тебя.»

И тут же целый ворох сообщений посыпался от Лильки. Я перечитала ее встревоженные слова и просьбы молиться за то, чтобы операция на сердечке малыша прошла успешно. Сестра переживала, что они с Гришей так и не выбрали для мальчика имя, и она не знала, как упоминать малыша в молитвах, но я в ответном сообщении заверила ее, что любящему сердцу не нужны слова и имена, а искренняя молитва — это и есть песнь любящего сердца.

Когда я уже собиралась отложить телефон, в шторке мелькнуло еще одно сообщение, отправленное с Диминого номера. Тяжелые липкие ощущения, которые окутали меня после сна, снова вернулись, и я поежилась.

Подрагивающим пальцем я открыла сообщение и вскрикнула, увидев в мессенджере фотографию, на которой был запечатлен мой муж с синим заплывшим глазом. Чья-то смуглая рука крепко держала его за темные кудрявые волосы, оттягивая голову назад. Под фотографией значилась подпись:

«Осталось шесть дней».

С трудом удержавшись от слез, я скрыла сообщение и вбила в поисковой строке адрес ближайшего агентства недвижимости. Через специальную форму на сайте я вызвала к себе риэлтора для оценки стоимости квартиры, и уже через сорок минут нашу с Димой просторную трешку мерил шагами строгого вида мужчина. С ним явился молодой парень, с любопытством и некоторой завистью осматривающий кухню, совмещенную с гостиной, из окон которой открывался чудесный вид на город и горы вдали.

— Если брать в расчет тот факт, что дом относительно новый и район чудесный, то минимально можем ставить за восемь с половиной миллионов, — подытожил мужчина, внося какие-то данные в черный кожаный блокнот.

— Мне нужно срочно. За шесть дней, — предупредила я, и риэлтор озадаченно вздохнул.

— Я не могу дать гарантий по срокам. Неизвестно, как карты лягут, — он пожал плечами, и я подумала, что он прав.

— Я могу снизить стоимость до пяти миллионов, — с готовностью сообщила я, и мужчина опешил от такой щедрости.

— Вы шутите? Эта цена оскорбительна для такой квартиры. Давайте попробуем задать стартовую цену хотя бы в семь с половиной миллионов?

Я тряхнула головой. Риэлтор прав, я так спешила получить деньги, что готова была практически за копейки отдать жилье, на которое Дима так долго и упорно зарабатывал. Он мне этого не простил бы.

Но тогда продажа может затянуться. Что, если попросить в долг у родителей? Я знаю, они откладывали на строительство дома для Лили и Гриши. Я вернула бы им каждую копейку, как только на квартиру найдутся покупатели.

— Я подумаю, — ответила я, выпроваживая парочку риэлторов из пока еще своей квартиры.

Не желая терять ни минуты, я собралась и вышла следом за ними, спеша скорее добраться до родительского дома. Пока лифт спускал меня на первый этаж, я перебирала в голове, что сказать родителям, когда они спросят, для чего мне такая сумма денег.

Размышления прервал парнишка — один из риэлторов. Он встретил меня у входа в лифт и очень обрадовался, из чего я сделала вывод, что парень планировал вернуться в мою квартиру.

— Я хотел сделать вам предложение, — лукаво улыбаясь, предложил он, — Я мог бы сам выкупить ваше жилье, но по совсем другой цене, вы же понимаете.