Дабы прекратить словесный понос, наступаю ворюге на яйца. Янка между тем затыкает ему рот и связывает руки. Подошедшие парни уже разобрались с деревом и ждут дальнейших приказов.

— Трупы в первую коляску и бросайте её в реку, затем займитесь дилижансом. Лошадей только предварительно расседлайте и отпустите, незачем животных мучить. Фредди, — говорю немцу, — Вытаскивай ящики и проконтролируй, чтобы их донесли до нашего возка, как парни закончат. И осторожнее там, ребята проверенные, но золото толкает людей на необдуманные поступки.

Немец принялся вытаскивать золота, я же склонился над уже обгадившимся поставщиком, с ужасом, взирающим на меня. Балаклава — вещь хорошая, но она не изменит голос. И Йосик Горовиц прекрасно понял, кто перед ним и что живым ему не уйти. Я лично допрашивал урода, поэтому мой голос он прекрасно знает.

— Вы удивлены Йоахим Самуилович? — произношу деланно участливым тоном, снимая маску, — Понимаете, нельзя уйти от судьбы. По вашим понятиям за деньги можно купить всё, даже вороватых царских генералов. Но в империи хватает людей, которые Родину не продают. А ещё я плевать хотел на все эти потешные суды, так как давно приговорил вас к смерти.

— Вам это не сойдёт с рук, — заверещал Йосик, — Мы тоже не дураки и прекрасно понимаем исходящую от вас опасность. Все сразу поймут, кто стоит за моей пропажей и этим наглым ограблением. Более того, даже эти спесивые гои в золотых эполетах, боятся связываться с моим родственником. На вашем месте я бы вернул украденное, и помог мне добраться до Кишинёва. Тогда мы проявим милосердие и не станем преследовать вас и вашу семью. Иии…

Втыкаю нож в колено жертвы и под её дикий визг. Зря Горовиц начал с угроз, тем более моей семье. После этого он сам развязал мне руки.

— Мне нужны номера счетов и названия банков, куда вы положили наворованное, — спокойно говорю жертве, когда она немного успокоилась, — Я прекрасно понимаю, что здесь не вся сумма и компаньоны передали вам свою часть гешефта. Обещаю, что вы умрёте безболезненно, и никто не тронет Регину Аароновну с детьми. В противном случае нам придётся побеседовать с вашей супругой. Кстати, она не доехала Бриэлы. На всякий случай мои люди её задержали.

— Ыыы… — обречённо завыл Горовиц, поняв, что выхода у него нет.

— Времени осталось мало, поэтому надеюсь на ваше благоразумие, — пытаюсь договориться по-хорошему.

Я думал, что семья для гешефтмахера на первом месте, но всё не так просто. Скорее всего, есть дублёр, которому поручено снять деньги со счетов и передать родне остальных участников Товарищества. Ещё он явно боялся своих компаньонов и хозяев, больше чем меня. Думаю, Горовиц ещё и наделся, что я блефую. Ведь природный аристократ не может быть таким людоедом и воевать с невинными женщинами и детьми. Но здесь ситуация иная. Я вознамерился пустить изъятые деньги на создание фонда помощи семьям убитых солдат. Заодно помогу калекам и тяжелобольным, коих на этой войне хватает. Если для получения всей суммы мне придётся перерезать горло ребёнку Горовица или остальным детям преступников, то я это сделаю, даже не поморщившись.

В итоге, через несколько минут кровавый обрубок, неспособный издавать иных звуков кроме хрипа, получил милосердный удар ножом. Всё что нужно я узнал. Только не пойму, зачем было запираться и строить из себя героя? Бедствовать семья Горвица не будет, но и жировать на наворованном им никто не позволит. Пока не проверим все счета и заберём деньги, семья вора останется в заложниках. Заодно, наш герой сдал дублёра, который действительно существовал и ждал условного сигнала, находясь в Одессе. Думаю, брать его завтра, хотя, по нынешним временам это проблематично. Патрули шныряют по городу и нападение надо грамотно спланировать.

Мы решили переночевать в небольшой роще, где разбили палатки и развели огонь. Завтра поутру двинемся на базу, расположенную в десяти вёрстах от Одессы. Там я, кстати, провёл больше месяца, пока окончательно не поправился. Последствия ранения и особенно контузия давали о себе знать, но я постепенно приходил в норму.

Сидя перед костром и попивая глинтвейн, сваренный Фредди, я возвращался к событиям, предшествующим сегодняшней акции. До сих пор не могу понять логику наших властей, принимающих весьма странные решения.

Трибунал над проворовавшимися военными и их гражданскими подельниками проходил в конце февраля. Несмотря на все усилия Николая Николаевича, который даже успел съездить в столицу и быстро вернуться, под суд попали все арестованные. Но этому деятелю удалось добиться того, что вместо Особого трибунала дело разбирал его военный аналог, созданный по указу императора. К тому времени меня уже окончательно отстранили от всех дел, мотивируя подобное решение необходимостью поправить здоровье. Мысль дельная, поэтому я под постоянным наблюдением одного из учеников Пирогова принимал положенные лекарства и постепенно восстанавливал утраченную физическую форму. Для этого парни перевезли меня в усадьбу под Одессой, где расположилась наша штаб-квартира.

Несмотря на закрытый характер суда, народ о нём знал, и по городу расползались слухи один другого фантастичнее. Кстати, председателем суда Александр назначил специально прибывшего из Варшавы князя Барятинского. Я понимаю, что это пленитель самого Шамиля и заслуженный человек, но выбор весьма странный. Фельдмаршал уже немолод, далёк от реалий нынешней армии и произошедших событий. Единственным положительным моментом столь спорного назначения, являлся давний конфликт князя с Ник Ником. В своё время пожилой ловелас умыкнул жену у своего подчинённого, а брат царя сделал много, дабы очернить известного воина. Скандал был громким, в итоге фельдмаршала простили, одобрили развод и новый брак его пассии. А император в знак своего расположения подарил герою дворец в Польше. Но, судя по разговорам, князь затаил обиду на Ник Ника.

По прибытии в Одессу, Барятинский особо не спешил, совмещая изучение дела с многочисленными балами и приёмами. Я же выздоравливал, регулярно получал информацию от Красникова и медленно зверел. И причин для подобного настроения хватало. Для начала основных фигурантов поместили под домашний арест. Сама подготовка к трибуналу явно указывала на то, что главные воры избегут наказания.

В общем, так и произошло. Непокойчицкого, главу его канцелярии Кущевского и главного интенданта армии Россицкого, фактически оправдали. Нет, для приличия казнокрадов отправили в отставку, лишили ряда наград и вроде заставили выплатить какой-то штраф. Но козлами отпущения сделали еврейских подрядчиков и несколько пешек из интендантов. Более того, тот же Горовиц умудрился выкрутиться. По слухам, он является дальним родственником Ротшильдов и активно сотрудничает с английской ветвью семьи этих ростовщиков.

Как итог — шесть смертных приговоров, причём казнили пешек, работавших на Товарищество и Малкиеля. Один из интендантов застрелился, остальные, включая еврейских гешефтмахеров, отделались сроками от пяти до десяти лет с обязанностью выплатить штраф. Блять, этот мудаковатый князь даже конфискацию имущества не произвёл. Был бы нормальный трибунал, то основные фигуранты уже висели на специальных перекладинах, а сволочь помельче, ехала осваивать Сибирь, добровольно передав имущество в казну.

Вот и пришлось мне устраивать целую операцию, дабы захватить деньги гешефтмахеров. А ведь всё могли проделать люди из канцелярии, будь приговор справедливым.

— Вот ответь мне, Фредди, — обращаюсь к немцу, вынырнув из воспоминаний, — О чём думают наши власти? Как можно оправдать казнокрадов, ставших причиной гибели многих сотен солдат и способствовавших работе шпионов в тылу русской армии? Мы двенадцать лет ломали систему, ловили мздоимцев, следили за судебной реформой, дабы никто не мешал её установлению. В итоге, император фактически перечеркнул всю многолетнюю работу сотен людей. Обществу наглядно продемонстрировали, что есть каста неприкасаемых. Ими являются аристократы и военные в больших чинах. Члены царствующей фамилии просто получили индульгенцию на любые аферы и преступления. Если не наказывают генерала, то брат царя теперь может творить любую дичь. Это просто динамит, заложенный под хрупкую структуру, называемую российским обществом.