Чем сильнее я погружался в это дерьмо, тем больше зверел. А как вы прикажете реагировать на один из допросов некоего Любарского, одного из учредителей товарищества.

— На переезде перед Бухарестом вы самовольно остановили состав с провиантом, заменив нормальное зерно на порченое, а хороший фураж на гнилое сено. Это подтверждает ваш помощник и осуществлявший подмену интендант Колокольцев, — спокойно говорю сидящему напротив гешефтмахеру, чуть ли не улыбающемуся моим словам, — Сам процесс подмены установлен, и испорченные продукты арестованы. Куда вы дели украденное зерно и фураж?

— Я ничего не имею знать о происходящем, — Любарский начал вещать с эдаким местечковым акцентом, хотя прекрасно говорил по-русски, — Спрашивайте своего интенданта и якобы моего помощника. И вообще, я буду жаловаться, и требую меня тотчас же отпустить. Поверьте, вы долго будете жалеть о творимых бесчинствах.

— Фредди, — киваю немцу, так как устал слушать подобный бред.

— Ииии, — жирный торгаш завизжал как свинья.

Ну, ещё бы! Есть у нас человек, который без особых членовредительств может вызвать такую боль, что люди падают в обморок и очень быстро становятся покладистыми. Вот самоуверенный гешефтмахер накричавшись, вытер сопли, и заверещал, что невиновен. Пришлось провести ещё две процедуры, и он сразу запел, аки соловушка. То же самое пришлось повторить с другими действующими лицами. Жалко, что куда-то пропал один из фигурантов по фамилии Аренсон. Но по его следу уже шёл поисковый отряд с приказом взять живым или мёртвым.

А ещё мы поймали тройку стукачей, среди которых оказался один офицер. Наши люди плотно оккупировали телеграф, так как нельзя было дать возможность ворам сообщить об их аресте сообщникам. Там и были приняты агенты, решившие послать телеграммы. После нашего отъезда телеграф так и находился под плотным контролем сотрудника контрразведки.

В Одессу мы прибыли целым табором, разместившимся в трёх вагонах. Благо, я озаботился помещением для содержания арестованных и арендовал неплохой особнячок с отличным подвалом.

А вот далее началось самое интересное. Мы арестовали бывшего начальника штаба дунайской армии Непокойчицкого, главу его канцелярии Кущевского и главного интенданта армии Россицкого. Трёх генералов поместили на гауптвахту под охрану моих людей, которые имели приказ уничтожить арестантов в случае попытки их освобождения. К трём ворам присоединились два главных интенданта задунайской армии и Пилипенко. Офицерскую сволочь помельче разместили в ещё одном домике, предоставив каждому по комнате, но без права общения между собой. Здесь охрану несли казачки. Жидовских же махинаторов я не доверил никому, так как они были первыми в списке на устранение. Ведь всё легко списать на проклятых евреев, которые издревле сосут кровь православных. А офицеры просто ошиблись… или были оклеветаны. Они ведь аристократы и не могут быть замешаны в подробных историях. Ну-ну.

В то время, как продолжались допросы задержанных, я занялся артиллерийским ведомством. Встретили меня там в штыки, и даже не хотели признавать особый документ Его Величества. Ну, это они зря. Морда в пол, пара ударов по почкам, даже генералу и двум полковникам, с последующим препровождением в отдельные кабинеты для проведения следственных мероприятий. После подобного приёма, господа в золотых погонах кололись как грецкие орехи и спокойно ехали на губу. И надо сказать, что вели теперь себя господа вежливо и без былой спеси.

Шороху в городе я навёл такого, что через два дня он буквально бурлил. Каких только слухов не ходило, но в целом ситуация была под контролем. У нас было заветное слово — работает третье отделение ЕИВ канцелярии и Государственный контроль. Вменяемые люди всё понимали правильно, а многие даже радовались, понимая, что арестованы казнокрады и вредители. Кстати, к нам на базу зачастили ходоки, которые написали чуть ли не сотню жалоб на злоупотребления и откровенный беспредел интендантов, артиллерийского управления и канцелярии бывшего начальника штаба армии.

Через два дня после моих деяний, в Одессу приехал Шувалов и ситуация сразу успокоилась. Уж такой человек в империи — а графа не просто так называли вторым Аракчеевым — должен навести порядок. К моему бывшему шефу тут же хлынул целый поток жалобщиков, буквально его затопивший. Я тем временем структурировал полученную информацию и разбивал её на отдельные дела.

Что касается самого факта моего отмороженного поведения — просто надоело. Вот ты работаешь целых десять лет, не спишь ночами, на тебя совершаются покушения, но уже видны первые ростки выздоровления общества. Это мотивирует и заставляет пахать ещё сильнее, в ущерб семье и собственному здоровью. И вдруг окунаешься в такую клоаку, что выть хочется. Ведь речь идёт не об обычном воровстве. Казнокрады просто убили сотни и тысячи солдат, накормив их порченным хлебом, заставив мёрзнуть в гнилых шинелях, разбивать ноги в сапогах с бумажной подошвой, не поставлять вовремя боеприпасы, мёрзнуть без дров. А ещё солдат лишили возможности нормально спать, украв палатки, фактически оставив без лекарств, так как они тоже были пущены налево. Про падших лошадей уже не вспоминаю, хотя потери просто чудовищные.

Самое паршивое, что всё это делали вполне себе русские офицеры высшего звена, природные аристократы, прикрываясь пронырливыми жидами. Вот у меня и снесло крышу. Но я точно ни о чём не жалею, особенно когда вспоминаю испуганного Непокойчицкого, натуральным образом наложившего в штаны. Получается, бюрократия, перешедшая на какой-то новый уровень паразитирования, неистребима? Она просто на какое-то время затаилась, снизила уровень казнокрадства и выжидала удобного момента. А большая война, со всей её неразберихой и огромным потоком денег, по мнению махинаторов, лучший способ обогатиться. Вот и полезли из всех щелей воры, изголодавшиеся по халяве. И никого не пугает, что всё фиксируется, на местах работают неприметные клерки из ревизионного отдела ЕИВ канцелярии и Государственного контроля. Уж слишком сильна крыша у воров, поэтому они совершенно потеряли меру. Посмотрим, какая будет теперь реакция, когда я не просто разворошил огромное гнездо шершней, но ещё и сунул туда палку с горящей паклей.

— Вы читали мой отчёт, Пётр Андреевич, — выныривая из своих мыслей, отвечаю графу, — Речь идёт о нескольких группах казнокрадов. При этом доказаны факты не только обычных приёмов, когда завышались закупочные цены, вместо нормальных продуктов закупалось гнильё, и интенданты списывали якобы пришедшее в негодность или утерянное имущество. В этот раз происходит какая-то вакханалия, не имеющая никакого отношения к коррупции. Налицо откроенный саботаж и предательство.

— Я ознакомился с отчётом, и сам откровенно поражён вскрывшимися фактами, — грустно вздохнул Шувалов, — Только в таких делах нельзя действовать кавалерийским наскоком. Надо было провести тайное и более тщательное расследование, и после уже накрывать всех фигурантов. А так мы дали шанс многим замешанным привести в порядок бумаги и быстро исправить нарушения.

— Неважно. В любом случае нереально арестовать всех нарушителей. Да и не интересует нас мелкая сошка. Мы взяли главных фигурантов, их вина доказана показаниями подельников и протоколами осмотра складов.

— Проблема в том, что поднялся излишний шум. Слухи уже докатились до столицы и Его Величества. Насколько я знаю, вы отправили доклад на высочайшее имя, я сделал то же самое. Вот только никто не может предвидеть реакцию императора. А ещё, скоро в Одессу прибывает наследник, — опять вздохнул граф, — И это только начало. Есть слухи, что на юг спешит ещё одна важная особа. Так что события могут приобрести совершенно непредсказуемый оборот.

— А что, Его Высочество уже взял Рущук, если может позволить себе покинуть действующую армию? Какой великий полководец растёт, однако, — глумливо усмехаясь, зная, что «бульдожка» до сих пор бьётся лбом о неприступную крепость.

Вернее, там сейчас гибнут сотни русских солдат из-за идиотского командования и невозможности Радецкого повлиять на ситуацию.