Эдмонд не сразу меня понял, но затем тихо рассмеялся. В последние годы отношения между Лондоном и Парижем резко обострились. Говорят, что даже две сильнейшие ветви Ротшильдов тоже в конфронтации. Уж слишком сильно усилилась французская часть финансового клана. Произошло это не на ровном месте, а совместно с резким возвышением Франции.
Через год после запуска Суэцкого канала французы выкупили долю в проекте у Исмаил-паши и аннексировали Египет. Судя по тому, что местная армия не оказывала особого сопротивления европейским захватчикам, то наместник и его приближённые получили денег гораздо больше, чем стоили акции. А ещё он сохранил свой пост и продолжает управлять страной. Французы ограничились гарнизонами в Александрии, Каире и Порт-Саиде, остальную территорию контролировала армия Исмаила. Формально мало что изменилось, но сейчас экономика достаточно богатого региона полностью под контролем Парижа. А это значит, что оттуда вытеснены компании других государств.
Но и это ещё не всё. Лягушатники решили, что если отношения с османами разрушены, то нет смысла останавливаться на достигнутом. В том же 1871 году французы прибрали к рукам Ливию и оккупировали Кипр. Если африканская провинция Порты никого особо не волновала, то из-за острова начались структурные изменения в европейской политике. Османы не смогли оказать никакого сопротивления, потеряв свой устаревший флот в первом же сражении. Гарнизоны Триполи и Бенгази капитулировали практически без сопротивления. А вот на Кипре полыхнуло неслабо. Масла в огонь подлили греки, поднявшие восстание, превратившееся в резню мусульманского населения. Естественно, больше всех о «несчастных турках» переживала Великобритания, устроившая визг на весь свет. Вот только к прямой конфронтации с Францией англы не были готовы. Даже флот обеих держав сейчас примерно равен по силам. Европейские союзники англичан, в лице Австро-Венгрии и Южногерманского Союза, воевать с сильным противником не в состоянии. Здесь вопрос коммуникации, опасность атаки со стороны Германского королевства, внутренние проблемы двуединой монархии и просто нежелание воевать за чужие интересы. Сейчас владения Франции на африканском берегу Средиземного моря начинаются у границ Марокко и заканчиваются у границ Палестины.
С учётом того, что никто не мешает Парижу двигаться на юг, например, по Нилу, то баланс сил в Африке резко качнулся в другую сторону от Ла-Манша. На Альбионе вдруг поняли, что их остров оказался в меньшинстве и практически без союзников. А воевать самостоятельно англичане не любили. Ведь прямая война с Францией — это уравнение со множеством неизвестных, даже на море. В Берлине не забыли про предательство времён франко-прусской войны и давно проводят независимую политику без оглядки на Лондон. С учётом того, что англичане начали гадить немцам в Африке, то это стало дополнительным фактором соблюдения Бисмарком полного нейтралитета. Россия вообще бурлила, и императору с трудом удалось не поддаться на просьбы патриотов, желавших добить Порту. У англичан не было никаких шансов настроить Санкт-Петербург против Парижа.
Я же делал всё, чтобы погасить страсти, так как ситуация для нас сложилась крайне удачная. Появился самый реальный шанс сильнее привязать Константинополь к нашей экономике. Неизвестно, когда наладится торговля с Египтом, а кушать османы хотят каждый день. Вот и потянулись на берега Босфора самые грамотные купцы, дабы заключить контракты на поставку продовольствия.
Англичане сдаваться не собирались и вели активные переговоры по созданию альянса с САСШ. Французы застряли у последних как кость в горле, и взаимное сближение двух англоязычных стран напрашивалось. Но здесь помогли фении, подорвавшие премьера Рассела и нескольких важных министров. На самом деле бойцам ИРА очень помогли — не будем указывать пальцем на этого человека — но дело было сделано. Так как основное крыло террористов составляли американские ирландцы, которые и спонсировали организацию, то переговоры о союзе сразу прекратились. Скандал между странами вышел знатным, и в итоге элита североамериканцев жутко обиделась на кузенов. Не знаю, что придумают сэры, но уже два года происходит подковёрная борьба, которая явно должна вылиться в какой-то масштабный конфликт.
— Поверьте, нашей семье нет никакого резона поддерживать террористов, — прервал мои размышления собеседник, — Моего брата Майера тоже чуть не убили эти чёртовы анархисты, сделав его практически калекой. Этого я им никогда не прощу! Но наша семья не может влиять на все процессы, происходящие во Франции. У нас хватает врагов, поэтому приходится балансировать между разными группировками. Если Ротшильды завтра начнут противодействовать польским эмигрантам, то мы получим сплочённого и агрессивного врага. Хотя, до многих политиков дошло, что пора прекращать поддерживать карбонариев, тем более, действующих против России. Нам нужны союзники, но как вести переговоры о сотрудничестве, если ты даёшь убежище преступникам потенциального партнёра? Что касается анархистов и радикальных социалистов, терроризирующих Францию, то я не понимаю их мотивацию. Плохо, что они похожи на гидру. Недавно прошёл шумный процесс, где было осуждено двадцать человек, большую часть из которых казнили. Но подполье не разгромлено, несмотря на все усилия жандармерии и полиции. Более того, террористы демонстративно убили судью, вынесшего одиннадцать смертных приговоров.
Забавно, что я не имею никакого отношения к нападению на Майера. Анархисты сейчас весьма опасная боевая организация, разбитая на множество ячеек, постоянно пополняющая свои ряды и не думающая останавливать волну насилия.
— Проблема в том, что ваш пролетариат находится в совершенно скотских условиях. На многих французских предприятиях условия труда хуже, чем в России. При этом ваше законодательство никоим образом не защищает рабочего человека и полностью на стороне фабрикантов, — вижу, что мои слова удивили Эдмона, — Одним из первых шагов, направленных нашим правительством для предотвращения вербовки террористами соратников среди трудящихся, было введение нового закона, регулирующего возможные конфликты. Заодно была отменена порочная практика подавления бунтов крестьян и рабочих при помощи армии. Теперь подобные вопросы находятся исключительно в ведении жандармерии. Сначала на место событий выезжает специальный уполномоченный, который разбирает причину конфликта. И часто он принимает сторону бунтовщиков, что ранее было просто немыслимо. Подобная практика неплохо отрезвила излишне беспринципных хозяев заводов и поместий. Дело это политическое и рассматривается особым трибуналом, который наказывает подданных императора, невзирая на происхождение и чины. Поэтому большая часть наших карбонариев состоит из дворян, разночинцев и частично евреев. Выявлять их ячейки легче, и потому наша жандармерия контролирует ситуацию. Если не брать польских боевиков, то у нас уже два года достаточно спокойно, хотя и было раскрыто несколько тайных обществ.
— Интересный взгляд, который заслуживает внимания, — произнёс собеседник после небольшой паузы, — Французские власти зря ограничили деятельность рабочих союзов. Это только увеличивает недовольство пролетариев. Не ожидал, что у вас к этой проблеме подошли более взвешено. Граф, меня до сих пор волнует один вопрос, почему Россия не присоединилась к войне против Порты. Ведь это был удобный повод для решения противоречий с вашим старым врагом.
— Всё очень просто. В войну на стороне турок могла вступить Австрия, заодно заполыхал бы Северный Кавказ, который только недавно удалось замирить. С учётом огромного количества горских переселенцев, жаждущих мести, противостояние грозило вылиться в долгий конфликт. После потери сразу трёх провинций, пусть Египет подчинялся ему номинально, у султана не оставалось выхода, кроме как биться с нами насмерть. При поддержке англичан, которые давно вертят Портой, война могла стать для России катастрофой. Франция имела преимущество на море, чем грамотно воспользовалась. У нас такой возможности нет, поэтому пришлось бы нести огромные потери, — отвечаю вполне правдиво, — Ещё могли пострадать наши с вами интересы. Так, мы просто сменили флаги на танкерах, и поставки керосина с нефтепродуктами шла в прежнем объёме. Турки всё понимали, но формально суда вышли из-под французской юрисдикции. В противном случае пришлось бы останавливать завод в Поти и нести огромные убытки. Уже сейчас сорок процентов бакинской нефти идёт на экспорт через Босфор. Мы не для того кредитовали строительство железной дороги, чтобы она простаивала. Поэтому я буду до конца препятствовать началу конфликта с османами. Думаю, меня в этом поддержат крупные землевладельцы юга России, которые неплохо торгуют с нашим соседом. Объединение этих магнатов даже построило собственный порт на черноморском побережье и тянет туда железнодорожную ветку. Подобные расходы надо возвращать, а война этому только помеха. Зато нам удалось продавить через сераль разрешение на начало переселения евреев в Палестину.
