В своей голове.
Она появилась передо мной, словно видение из прошлого. И мое сердце застыло, с силой сжавшись. Она была именно такой, какой я её запомнила, хотя и помнила очень мало.
На протяжении долгих лет я лелеяла её образ в памяти, бережно храня, но, как бы я ни старалась, очертания его размывались, становясь с каждым годом все более туманными. И вот она здесь, рядом и я словно бы вернулась туда, назад, в прошлое. Где она была моей матерью, той, что заботливо гладила меня по голове перед сном и бережно подтыкала одеяло, чтобы не замерзла.
— Мама, — слова сорвались с губ и были такими естественными, такими привычными, как будто не было всех этих лет в полном одиночестве, как будто я произносило это слово каждый день, радуясь тому, что когда я звала — она откликалась. Ведь это так просто — жить и знать, что когда ты позовешь, она, мама, самый первый и самый главный человек в жизни придет на зов, улыбнется и скажет…
— Доченька, — прошептала она и в её глазах тоже стояли слезы. — Здравствуй. Как же долго я ждала этой встречи!
Я вскочила и хотела броситься в её объятия, в которые рвалось не только тело, но и душа, но не могла. Ноги не слушались.
— Мы было так плохо без тебя, — прорыдала я, боясь отвести взгляд от её лица. А вдруг, стоит мне моргнуть, и она исчезнет? Ведь все это не по — настоящему!
— Я знаю, — она склонила голову на бок, с любовью глядя на меня. Никто и никогда не смотрел на меня так, как мама — столько мягкости, нежности и безусловной любви, не требующей ничего взамен, не пытающейся обменять любовь на что — то еще, было в её глазах, что я еще сильнее затряслась в рыданиях, не веря, что это не очередной сон, после которого вся подушка опять будет в слезах. Рыдать во сне — что может быть беспомощнее?
— Ты, наконец, услышала меня, — лучезарная улыбка подсветила её лицо, будто солнце выступило из — за тяжелых грозовых туч, так долго нависавших над головой. — Я столько раз пыталась к тебе пробиться. Но… ничего не работало. До тех пор, пока ты не встретила Ангва…
Она повернулась к лавке, на которой сидел кот, отстраненно наблюдая за нами.
— Теперь меня зовут Сократ, — не дал ей договорить кот, глядя на маму с любовью, наполненной чистотой и светом. И пытаясь скрыть тоску, такую всеобъемлющую, что от нее можно было задохнуться. Тоску по той любви, которая могла бы быть между ними, но не случилась.
— Сократ — звучит красиво, — одобрила мама.
— Да, и куда проще, чем мое предыдущее имя, — с энтузиазмом подхватил пушистый, а после помрачнел. — Мне жаль…
— Не жалей, — с улыбкой попросила его она. — В том, что случилось никогда не было и не будет твоей вины.
Она вновь повернулась ко мне. Её стройное тело окутывало длинное легкое платье, и вся она была такая воздушная, призрачная, прозрачная. Словно мираж, явившийся усталому путнику, идущему через пустыню, а не она, настоящая, из плоти и крови.
— Это правда ты? — сглотнув, спросила я.
— Не совсем, — её улыбка немного померкла.
— Ты ни капли не изменилась, — выдохнул Сократ, блеснув повлажневшим глазом.
— Это воспоминание. Твоё воспоминание. Ты видишь меня такой, потому что именно такой ты меня и помнишь.
— Ты… мертва? — новая волна рыданий захлестнула меня. Только — только я ощутила вкус надежды и вот, её могут у меня отобрать.
— Скорее, я в состоянии комы, — провела аналогию мама и немного рассеяно провела рукой по своим длинным светлым волосам.
— Что он сделал с тобой? — содрогнулся Сократ и заорал не своим голосом: — Что сделал с тобой Луан!?
Мама мягко улыбнулась мне и на её лицо легла печаль.
— Тот человек, которого ты считаешь отцом…
— Демон, приходящийся родственником нынешнему императору Аттеры, — отчеканила я, больше не споря и не впадая в отрицание. Нужно было принять новую реальность и сделать это быстро. — Я уже все знаю. Он напал на тебя и твоих сестре, а после выкосил песчаных братьев.
— Да, но на истреблении Братства он не остановился. Луан настойчиво продолжал меня искать, чтобы забрать кое — что. То, что я всеми силами пыталась спрятаться от него.
— Разве он уже не забрал у тебя всё? Магию, сестер, ребенка?
— Почти. Он забрал у меня почти всё. Кроме одного, того, что помогло мне выжить тогда, в храме. Созданное им кольцо при помощи отнятой у нашей дочери магии. Когда я в ночь своего побега из замка украла кольцо, я еще понятия не имела, что внутри его. Но я знала о способности Луана создавать мощные артефакты и решила, что чем бы оно ни было, оно может мне пригодиться. Но как только я взяла на руки свою малышку, все стало очевидным. Она была пуста. Пуста, словно высушенный ветрами глиняный кувшин из которого уже очень давно никто не пил. Он забрал у нашей дочери всё и поместил в кольцо. Именно оно и нужно демону. И он продолжает его искать и по сей день!
— Так, все эти нападения на заставу и колдуний, всплески запрещенной магии, как говорила Милена, тут и там, это…
— Это Луан ищет своё кольцо. На самом деле, до определенного момента я верила, что оно со мной. Но, когда он выследил меня, уже имеющую вторую дочь на руках, выяснилось, что все это время я носила на руке подделку. Это разозлило его. Он начал требовать отдать мне настоящий артефакт, шантажировал мужем и дочерью, но я и сама уже не знала, где подлинник. А демон не верил моим словам, решив, что я вру. Он убил… убил твоего, Мира, настоящего отца, а после начал медленно травить черной магией меня. Я ничего не могла сделать, боялась, что если вновь попытаюсь сбежать, он убьет и тебя. А потом… я умерла. Вернее, все решили, что я умерла. Луан погрузил меня в aeterna oblivionis …
Судорожный вздох Сократа заставил её на мгновение запнуться. Смятение мелькнуло в светлых глазах, но она постаралась скрыть эмоции.
— Что? Что это такое? — заволновалась я. — Сократ, что такое демон сделал с мамой?
Кот уже открыл было рот, но я громко заявила:
— Помни, что ты мой дух — хранитель! И тебе нельзя мне врать!
— Да с чего бы это? — заголосил ушастый.
— Я запрещаю тебе мне врать! — и мои слова, словно повисли в воздухе, потяжелев, став осязаемыми. — Я хочу, чтобы ты сказал правду!
— Aeterna oblivionis, — не торопясь, проговорил кот, подчиняясь помимо воли. — Состояние вечного забвения. Сон без сна, смерть без смерти. Это древняя магия, Мира, позабытая в виду запрета на её использование. Из состояния вечного забвения невозможно вернуться. Твоя мать, словно запертая в замке принцесса, только вместо замка — её собственное тело.
— Это правда? — со стоном неверия обратилась я к маме.
— Да, — признала она, а на лице — скорбь и бесконечное понимание. — Именно поэтому я так рвалась к тебе и иногда ты меня даже слышала, но, к сожалению, не понимала, что происходит. Я хотела рассказать тебе всю правду, рассказать, кто рядом с тобой. Предостеречь. Ты должна была узнать, кого называешь отцом. Кому ты веришь, как себе. И даже больше, чем себе.
— И я узнала, — ноги были как чужие, но все же мне удалось устоять. — Узнала, что у меня есть старшая сестра! Что моя мать — почти богиня, которую не убили, но и не спасли! И теперь она одновременно ни живая, и ни мертвая! И что мой отец… мой… отец…
Договаривать не стала, казалось, стоит только произнести это в слух, как то, во что я не хочу верить больше всего на свете, окончательно станет правдой.
— Мой папа — демон, — хохотнул кот, постепенно возвращаясь к себе прежнему. — Отличное название для романа. Тебе стоит засесть за написание одного такого.
— Прекрасный совет! — огрызнулась я. — Сразу же этим займусь, как только разберусь со всеми остальными родственными связями, — и тут кое — что вспомнила. — Погоди, а бабушка? Она… кто? Баба Яга? Медуза Горгона? Чупакабра?
— Нет, просто человек, которого с помощью магии заставили забыть, как выглядит её настоящий сын.
— Одним чудовищем меньше, — выдохнула я с облегчением.
— Чудовищем можно стать разными способами, Мира, — наставительно заявила мама, и в её голосе проявились типично родительские нотки. Но меня это не разозлило, наоборот, навеяло ощущение домашнего уюта. — Ты должна четко понимать, где враги, а где друзья.
