— Я и есть сын Плечеева.

— А не хочешь сам стать Плечеевым? Впрочем, выбора у тебя практически нет. Мой муж, как ты наверняка уже знаешь, скоро вынужден будет оставить дела. Так что или ты становишься главой семьи, или ей стану я.

Мать мило улыбнулась.

— Женщина не может быть главой семьи, — возразил Павел.

— Разумеется, не может. Я побуду немного вдовой, поношу траур положенное время. Чёрный цвет мне идёт. Ну а как приличествующий особе моего положения срок скорби по упокоившемуся муженьку пройдёт, я женю на себе какого-нибудь юнца, который будет гулять по кабакам, валять в постели молодых смазливых дур, а я тем временем приберу к рукам все дела Плечеевых. Всё их наследие. Конечно, мне надо будет родить наследника, но с этим можно и подождать. К тому же наследник будет долго расти, потом учиться в лицее…

Она сделала глоток вина, подмигнула сыну:

— Ты ведь не хочешь этого, правда? Можешь не отвечать, я знаю, что не хочешь. Так что придётся тебе стать главой семьи. Остаётся решить одну маленькую проблемку: ты, сын мой, досадно не женат. Надлежит это исправить, да побыстрее. Вот тебе две кандидатки: красивы, молоды, родовиты сверх всякой меры. Забирай обеих. Они согласны.

Девушки сидели, неподвижные словно манекены.

— Хоть я и долго пробыл на юге, среди дикарей, но не приобрел их привычек. Многожёнство по — прежнему мне не по вкусу.

— А кто говорит про многожёнство!? — вскричала мать, — я не предлагаю тебе брать в жёны обеих девочек, да это и невозможно по законам Империи. Женись на одной, вторую бери в любовницы. В конце концов, высокородному главе семейства не иметь любовницы попросту неприлично. Люди не поймут. К тому же, ты всё равно её заведёшь рано или поздно, и выберешь, как это мужчины делают обычно, совершенно неподходящую для той роли девицу. Доверься матери, я подобрала исключительных кандидаток!

Беловолосая княжна Друбецкая продолжила невозмутимо кушать паштет, а Валицына смущённо потупилась и вроде даже покраснела. Наверняка курсы актерского мастерства брала у режиссера императорского театра.

— Если мне не изменяет память, ваш род восходит к Витеню Великому? — спросил у неё Павел.

— Да, именно так. Я потомок Великого по прямой мужской линии.

Друбецкая поджала губы:

— Наследование по мужской линии — фикция. Кто следил за женами князей, пока те разъезжали по войнам, и кто может поручиться, что отцом наследника был именно князь, а не ушлый конюх? — она дёрнула точеным плечиком, — мой род восходит к Витеню по женской линии, а это родство неоспоримо!

— Успокойтесь, девочки, — сказала мать, — дайте мальчику подумать. В выборе невесты мужчины склонны руководствоваться скорее содержимым корсажа, нежели родословной.

Княжны одновременно фыркнули, как обиженные девчонки, и принялись есть, демонстративно не обращая на Павла ровным счётом никакого внимания. Он же принялся думать, притом, вопреки высказанному матерью мнению, вовсе не о грудях княжон. Хотя мельком взглянул — таки, не смог удержаться. Якобы не обращающие на него внимания девушки тут же расправили плечи.

Очевидно, что пока он был на юге, при дворе разгорелась очередная битва между двумя самыми знатными ветвями аристократии Империи: потомками Рарога Объединителя и Витеня Великого. Если верить словам одного его знакомого, встреченного по пути домой, на этот раз противостояние носит характер идеологический. Витеничи исторически доминировали в западных частях Империи, и склонны были ориентироваться на западные страны, а центральные земли и восток страны рассматривали как глухое захолустье. Рароговичи же, чьи родовые земли располагались в основном в центре, и темные семьи, властвовавшие на востоке, к заграничным аристократам относились в лучшем случае с прохладцей. Тёмные практически не покидали пределов Империи, разве что инкогнито, поскольку в других странах им грозила смертная казнь. Конечно, уже не те времена, и на кострах их жечь не станут…скорее всего. В общем, похоже, двор раскололся на две части, примерно равные по силе, и сейчас оба лагеря жаждут привлечь на свою сторону вернувшегося после долгого отсутствия Павла.

— Князь, вы взвешиваете варианты? — спросила Друбецкая.

— Признаюсь, я в замешательстве. Не могу решиться обидеть отказом кого-либо из вас.

— А вы не торопитесь, подумайте хорошенько. Сегодня вечером мы даём бал. Приходите и вы. Ваш таинственный спутник тоже может прийти.

— Спутник? — растерялся Павел. Он оглянулся вслед за взглядом княжны и увидел Дилмурода, стоявшего за его спиной подобно статуе, — действительно, спутник. Я подумаю над вашим предложением, мама.

Он встал, поклонился и направился к выходу.

На улице когда Дилмурод нацелился было вновь забраться на козлы, Павел пригласил его сесть внутрь.

— Мне надо посоветоваться с кем-нибудь, кто не варился долгое время в котле интриг этого города, — сказал он Дилмуроду. Тот понимающе кивнул.

— Итак, друг мой, моего отца отравили. Причём дважды, разными ядами — магическими ядами. А значит это сделал кто — то из моих знакомых. Мои знакомые разделились на два враждующих лагеря и требуют от меня сделать выбор. Что мне следует предпринять, по-твоему?

Дилмурод не медлил ни секунды:

— Если ты колеблешься в выборе на чью сторону встать, значит тебе не хватает сведений. Значит — нужно провести разведку. Надо понять, на чьей стороне правда и встать на праведную сторону.

— Как всё у тебя просто. Хотя ты прав, надо провести разведку, — Павел откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза и принялся проговаривать вслух, споря с самим собой — именно так он поступал всегда. И, как показала практика, Дилмурод не станет его перебивать. Он вообще идеальный слушатель. Павлу повезло встретить его. Да, он непременно выпутался бы с той передряги самостоятельно, но идти через пустыню в одиночку во второй раз ему не хотелось. Конечно, он мог бы и во второй раз в одиночку пересечь безводную местность, обходя оазисы и колодцы стороной, чтобы остаться незамеченным, но в компании это проходило намного легче. А то что Дилмурод после этого считает себя обязанным Павлу — приятный бонус. Островитяне с недавних пор ввели моду на экзотичных слуг, привезённых из заморских колоний, и Павел хоть и ненамеренно, но стал первым, кто привёз эту моду в Империю.

— Значит, что мы имеем: отец проклят одновременно тёмным и стихийным проклятиями. По странному совпадению, одновременно с этим при дворе сошлись в клинче две партии, одна из которых включает тёмные семьи, а вторая ставит на союз с теми, кто темных не так давно жёг на кострах. Похоже, отец, как обычно, встал над схваткой, ведь его присоединение к любой из сторон означает победу. Он ведь не только глава влиятельнейшего семейства Империи, но и руководитель тайной службы Его Величества, а к тому же этого самого Величества старый друг и постоянный собутыльник, если слухи не врут. А они не врут, я-то уж точно знаю. Получается, обеим сторонам конфликта одновременно пришло в голову что отца следует убрать с игрового поля, а его наследника, то есть меня, прибрать к рукам посредством женитьбы на представительнице своего лагеря. Матушка, кстати, оказалась щедрее. Предложила не одну, а сразу двух девиц. Ну и что же мне в такой ситуации следует сделать?

— Вам следует спасти жизнь отцу, молодой господин, — неожиданно произнес Дилмурод.

Павел уставился на него как на внезапно заговоривший предмет интерьера.

— Спасти отца? Даже лейб-медик не знает действенного способа. Или не хочет исцелять отца по каким — либо соображениям. Без разницы — результат будет один. Отец умрёт.

— Может быть, он не хочет вмешиваться, поскольку сам принадлежит к одному из лагерей?

— Он…Если это так, то получается что Император либо не возражает против смерти отца, либо не видит способа его спасти.

— И что это меняет?

Павел подумал и ответил:

— Ничего. Значит, ищем способ спасти отца. Тогда не придётся жениться ни на ведьме Домидова, ни на двух великосветских гадюках матери.